Догадка 4. Классовая структура капиталистического общества гораздо сложнее отношения между пролетариатом и буржуазией, между наемным трудом и капиталом

Обратившись к марксистскому Манифесту коммунистической партии, видим, что его авторы, ради политического лозунга, пошлина отрицание научных постулатов своего главного научного детища - исторического материализма. Ониприписали классовой борьбе роль ключевого фактора исторического развития, забыв о производительных силах. И скрыто вывели на сцену истории третий класс, в исключительных интересах которого издан данный Манифест, - административный труд, как труд производственной и управленческой администрации капиталистических фирм, заводов и фабрик.

Первым тезисом этого Манифеста сказано, будто «История всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов». И заявлено, будто «Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов».

Заметим, что мастер обучает подмастерьев, так что о «вечном антагонизме» говорить нельзя. Обратим внимание на главное: этот тезис противоречит положению, что движущей силой истории является развитие производительных сил, диктующих сменуспособов общественного производства.

Феодализм сменил рабовладение вовсе не из-за победы рабов в классовой борьбе с рабовладельцами, — а в силу экономического превосходства феодальных хозяйств над рабовладельческими.

Капитализм пришел на смену феодализму вовсе не из-за победы крепостных над феодалами, — а в силу превосходства капиталистических хозяйств.

Логично предположить, что и коммунизм должен прийти на смену капитализму не победой пролетариата в классовой борьбе с капиталистами, а в силу превосходства коммунистических хозяйств над капиталистическими.

Каждый способ производства несет особое общественное разделение труда и потому объективно воспроизводит особый классовый ансамбль, - особое распределение экономических форм участия людей в общественном производстве. А каждый классовый ансамбль чреват особой общественной формацией, — диктует свою систему правовых и политических отношений.

История творится борьбой не между классами, а между способами производства, наилучше отвечающими современным производительным силам и навязывающими обществу свои формации. В историческом итоге эта борьба сводится к прямым столкновениям между формациями, как, например, столкновение мира социализма с миром капитала.

Способы производства побеждают друг друга высшей производительностью труда. Формации, основанные на отсталых способах производства, разоряются, а их ресурсы переходят к победившей формации.

Итак, борьба, движущая историю, есть борьба между общественными формациями, но вовсе не между классами. Борьба классов замкнута внутри формаций, внутри способов производства и влияет не на историю, а на развитие самих способов производства и лишь опосредовано – влияет на борьбу между формациями.

Подменив классовой борьбой борьбу нового способа производства со старым, марксисты свели революции к кровавым псевдореволюционным пожарам, к битвам за власть, с реинкарнациями старых формаций из пепла революционного пожара, - тех формаций, к которым принадлежит победитель.

Можно говорить о феодальной революции, можно говорить о буржуазной революции, - каждая из них несет новую общественно-экономическую формацию. Но нелепо говорить о пролетарской революции: пролетариат есть ключевой класс капиталистического производства и ничего, кроме крайней формы капитализма, под вывеской «диктатуры пролетариата», он не даст.

Слышу возражения марксистов, мол, не путайте суть революции с её движущими силами. Мол, пролетарская революция названа по её движущей силе, а не по той иной, которая руководит и определяет идеологию.

Зададимся вопросом: что же это за «иная» сила? В чем её классовая суть?

Если этот вопрос задать про Великую Октябрьскую Социалистическую Революцию в России, то нелишне вспомнить, как Лев Троцкий обратился к еврейской молодежи России со словами: «Это – ваша Революция!», - и, по его призыву, полтора миллиона еврейских юношей, оставив аптеки, лавки и конторские кресла, надели кожаные тужурки, взялись за пистолеты и стали самой движущей, но не пролетарской силой пролетарской Революции.

Актуально вернуться к вопросам: а что же мы строили, товарищи? Что такое социализм и его законы? Что делать, чтобы реализовать коммунизм?

Догадка 5. Реальный коммунизм, как общественная формация, утвердится не победой пролетариата в классовой борьбе, а реализацией коммунистического способа производства, превосходящего капитализм по производительности труда.

Победа пролетариата, сама по себе, ведет не к коммунистическому переустройству общества, а к тотальному господству наемного труда — к экзотически крайней форме капитализма, — к диктатуре пролетариата.

Диктатура пролетариата, как диктатура наемного труда, есть отрицание свободного труда, то есть, является явным антикоммунизмом.

Как отметил В.И. Ленин, опыт уже Парижской коммуны показал, насколько консервативны идеалы собственно пролетариев.

Их основным лозунгом в производственной сфере было лишь низведение всех чиновников на роль скромно оплачиваемых наемных служащих, выполняющих те же административные функции, что и «служащие всякого другого работодателя», но за зарплату, не превышающую среднего заработка рабочего (Ленин, ПСС, т 33, стр. 50).

Рабочие, не подвергая сомнениям фабричные отношения, требуют лишь перераспределения прав внутри административной системы, выступают в качестве фундамента административной системы и ее главного оплота.

Классикам марксизма удалось глубоко разобраться с сутью частной собственности – они установили, что эта суть сводится к монополизации частных звеньев общественного разделения труда и, в частности, к профессиональной раздробленности общественного труда и к отчужденному противостоянию специализированных собственников друг другу на рынке.

Например, сантехники, электрики и другие специалисты, став свободными рыночными предпринимателями, тут же являют жителям свои способности в частнособственнической форме: начинают получать сверхдоходы от монополизации функций, необходимых жителям.

Классики верно указали, что путь к коммунизму, к торжеству общественной собственности на средства производства, лежит через преодоление диктата общественного разделения труда, порабощающего и потребителей, и производителей.

Но они увидели неверный путь к реальному обобществлению труда.

Нарастающую пролетаризацию труда они трактовали как освобождение работников от оков специализации, то есть, от оков частной собственности. Якобы, превращаясь в однородные наемные винтики, пролетарии сбрасывают с себя всякую зависимость от общественного разделения труда, перестают быть носителями частной собственности.

Именно в этом моменте своих рассуждений они допускают логическую ошибку. Заявив, что пролетарий всем ходом развития капитализма освобождается от оков частной собственности, они делают ложный вывод, будто он становится носителем общественной собственности.

Это ошибка того же рода, как если бы физик заявил, что, убирая все цвета радуги с освещенного предмета, мы получим в итоге белый цвет. Увы, белый цвет – это сумма всех цветов. А убирая цвета, мы получим, в итоге черный цвет, как отсутствие всех цветов.

Общественная собственность какинтеграл всех специализаций, есть аналог белого цвета. Она никак не есть отсутствие всякой специализации, всякой частной собственности, — она никак не аналог черного цвета, что ошибочно предположили марксисты. Черный цвет не становитсядиалектически белым.

Поэтому, пролетариат, в принципе, не может быть носителем идеалов общественной собственности. В пределе – он идеолог отсутствия собственности вообще, с полной бесхозяйственностью в поведении. А до этого предела – он всегда идеолог частной специализации, ждущий часа, чтобы продиктовать идеалы частной собственности.

Советские люди моментально в этом убедились, как только случилась обвальная либерализация: сантехники и электрики, обслуживавшие их дома, тут же превратились в матерых частников, с доходами, кратно превышающими средний уровень.