Проблема демаркации науки и ненауки

Основные критерии научности. Проблема демаркации науки и ненауки в философии ХХ века.

Критерии научности - совокупность признаков, специфицирующих научное знание; ряд требований, которым наука должна удовлетворять.

Приведённые ниже формулировки критериев абстрагированы от профессионально-отраслевой специфики и социокультурной и социоисторической изменчивости.

1. Истинность. Нельзя отождествлять научность и истинность. Ильин выделил в науке три элемента: наука переднего края, предназначенная для проигрывания альтернатив (творческий поиск, гипотезы); твёрдое ядро науки - непроблематизируемый пласт знаний, выступающий фундаментом; история науки - вытесненное за пределы науки (морально устаревшее) знание, возможно, не окончательно (например, атомизм Демокрита был вытеснен, но в 16 веке принят вновь). Только ядро образовано из истинного знания, однако и ядро претерпевает изменения (научные революции). Абсолютного истинного знания в науке не существует.
2. Проблемность: наука - попытка решения проблемных ситуаций. Историк Коллингвуд: всякая наука начинается с сознания незнания.
3. Обоснованность. Нельзя абсолютизировать обоснованность: не каждое высказывание должно быть доказано; наука опирается на ненаучные предпосылки, которые принимаются без доказательства. С течением времени очевидность этих предпосылок может измениться; тогда происходит пересмотр предпосылок (пример - возникновение квантовой механики).
4. Интерсубъективная проверяемость. Научное знание считается обоснованным, если существует принципиальная возможность его проверки всем сообществом.
5. Системность: научное знание должно быть логически организовано.
6. Прогрессизм: научное знание должно самосовершенствоваться. К искусству это требование не применимо - могут одновременно существовать несколько направлений (например, реализм и сюрреализм).

Рассмотренные критерии являются идеальными нормами, они не описывают научное знание, а предписывают. Одновременное наличие всех этих критериев невозможно, это лишь стремление. Приведённая система критериев требует уточнения в применении к отрасли науки (например, в физике главную роль играет интерсубъективная проверяемость, в математике - истинность, в истории - системность).

Проблема демаркации науки и ненауки

Проблема демаркации науки и ненауки - одна из острых проблем философии науки XX века (главным образом подразумевается позитивизм, неопозитивизм, постпозитивизм). Эту проблему поставили в 20-30 годах XX века логические позитивисты, участники «Венского кружка», среди них Шлиб, Карнап, Рейхенбах, Гемпель, Франк. Вдохновители кружка - Рассел и Витгенштейн, основатель позитивизма - Конт. Предметом исследования позитивизма является наука, логические позитивисты проводили логический анализ языка науки.

Принцип верифицируемости. Логические позитивисты предложили в качестве критерия науки верифицируемость (подтверждаемость). Но они пошли еще дальше и объявили верифицируемость не только критерием демаркации, но и критерием осмысленности: только верифицируемые предложения имеют смысл, неверифицируемые предложения бессмысленны. Религия и философия оказались за пределами науки. Однако математика, тоже не удовлетворявшая критерию, была отнесена к науке, так как она является инструментом для преобразования эмпирических данных.

Логические позитивисты ввели следующую классификацию предложений:

1. научные - которые могут быть истинны или ложны; истинность логико-математических предложений устанавливается конвенциально (по договорённости), а физических - опытным путём;
2. антинаучные - подобные по внешним характеристикам научным (например, «Цезарь - это четырёхугольное число», «Окружность спит красным»);
3. вненаучные - составленные из псевдопонятий, то есть понятий, которые ничему реальному, конкретному не соответствуют (таковы, например, понятия философии: «вещь в себе» (Кант), «мировой дух» (Гегель)).

Сейчас нетрудно заметить, что, утверждая бессмысленность философии, логические позитивисты допускали определенную некорректность. Верификационный критерий осмысленности утверждает, что неверифицируемые предложения эмпирически непроверяемы, следовательно, не имеют эмпирического значения. Но отсюда еще не следует, что такие предложения лишены всякого значения. Логические же позитивисты отождествили значение с эмпирическим значением и тогда оказалось, что предложения философии не просто лишены эмпирического значения, но лишены значения в лингвистическом смысле, т. е. попросту бессмысленны. Однако это отождествление не было высказано ими в явной форме, и отсутствие эмпирического значения без всякого обоснования выдавалась ими за бессмысленность в обычном, лингвистическом смысле.

Философ Карл Поппер, который часто посещал собрания «Венского кружка» (сам в него не входил), заметил, что этот критерий не только уничтожал философию, но отсекал и наиболее плодотворную часть самой науки. Ее научные термины и предложения, относящиеся к идеализированным или просто к чувственно невоспринимаемым объектам, с точки зрения этого критерия оказывались бессмысленными. Оставшаяся часть лишалась своих законов.

Абсурдные следствия, вытекающие из первоначального понимания верифицируемости как полной проверяемости, заставили логических позитивистов ослабить свой критерий демаркации и заменить его критерием частичной верифицируемости, или эмпирической подтверждаемости: лишь то предложение научно, истинность которого можно хотя бы частично подтвердить эмпирически. Подтверждаемость по-прежнему связывается с осмысленностью: лишь эмпирические термины и предложения вполне осмысленны; остальные термины и предложения науки получают смысл лишь постольку, поскольку они могут быть частично подтверждены.

Новый критерий тоже оказался неуспешен: в силу бесконечности множеств экспериментов и их исходов вероятность положения равна нулю.

Стремясь избежать этого неприятного следствия, логические позитивисты предложили новое понимание: предложение верифицируемо, если существует логическая возможность его проверки. Но какие же предложения логически невозможно проверить? Очевидно, те, которые содержат в себе логическое противоречие и говорят о логически невозможной ситуации. Отсюда вытекает, что противоречивые предложения бессмысленны. Это сразу же приводит к неприемлемому следствию: отрицание бессмысленного предложения само должно быть бессмысленным, а отрицанием противоречивого предложения является тавтология, следовательно, все тавтологии бессмысленны. Но ведь они выражают законы логики!

Поппер отметил такой пример: из утверждений «все реки впадают в Каспийское море» (ложь) и «Волга - река» (истина) следует «Волга впадает в Каспийское море» (истина).

Попытка найти критерий научности, который позволил бы нам сказать, что - наука, а что - псевдонаучная болтовня или ненаучная спекуляция, политическая демагогия или очередной миф, - такая попытка безусловно имеет смысл. Однако история верификационного критерия логического позитивизма показала нам, во-первых, что осмысленность не тождественна научности и то, что лежит вне науки, часто имеет смысл; а во-вторых, что нет абсолютной непроницаемой границы между наукой и другими видами интеллектуальной деятельности, во всяком случае, провести эту границу невозможно. Осознанием этого обстоятельства философия науки в значительной мере обязана собственным многолетним усилиям логических позитивистов. Сформулировав проблему в ясном и четком виде, они показали, что она неразрешима.

Принцип фальсифицируемости.

Карл Поппер предложил в качестве критерия науки фальсифицируемость: для любой теории, претендующей на статус науки, должно существовать множество потенциальных опровергающих фактов. Частного недостаточно для подтверждения общего, но достаточно для его опровержения.

Нельзя выделить истину в научном знании, говорит Поппер, но постоянно выявляя и отбрасывая ложь, можно приблизиться к истине. Это оправдывает наше стремление к познанию и ограничивает скептицизм. В дальнейшем И. Лакатос и другие представители философии науки показали, что даже и ложность наших убеждений мы не можем установить с несомненностью. Так из методологии была устранена и вторая фундаментальная идея. Это открыло путь к полному скептицизму и анархизму.

Поппер: учёный не должен иметь психологическую установку искать подтверждения - если искать, то они обязательно найдутся. Фальсифицируемость более близка духу науки, нежели верифицируемость: наука динамична, величина информативности и степень вероятности гипотезы находятся в обратной зависимости; нужны теории с наибольшим количеством потенциальных фальсификаторов. Бор: ваша теория - сумасшедшая, но недостаточно сумасшедшая, чтобы быть <?>. Теорию можно назвать научной, когда она опровергнута, то есть ретроспективно.

Таким образом, научность заключается в способности опровергаться опытом. Чтобы ответить на вопрос о том, научна или ненаучна некоторая система утверждений, надо попытаться опровергнуть ее; если это удастся, то данная система несомненно научна. Ну, а если, несмотря на все усилия, никак не удается опровергнуть некоторую систему утверждений? Тогда, говорит Поппер, вполне правомерно усомниться в ее научности. Может быть, это псевдонаучная, метафизическая система.

Существуют предложения, неопровержимые благодаря своей логической форме. Это экзистенциальные предложения «Существует вещество, способное превращать неблагородные металлы в золото» или «Существует говорящая щука». Для фальсификации такого предложения, т. е. для доказательства того, что не существует подобного вещества или подобной щуки, потребовалось бы верифицировать его отрицание, которое верифицировать невозможно, следовательно, невозможно фальсифицировать экзистенциальное предложение. Поскольку экзистенциальные предложения нефальсифицируемы, они - с точки зрения попперовского критерия демаркации - не являются научными и должны считаться метафизическими (философскими).

Принцип фальсифицируемости в качестве критерия науки столкнулся с проблемами. Во-первых, этот принцип широк для проведения демаркации науки и ненауки. Во-вторых, по замечанию учеников Поппера (Лакатос, Планк, Фейерабенд), в истории науки всегда с самого начала имелись противоречивые факты, но учёный, встречая контрпример, не отказывался от своей гипотезы, то есть вёл себя, согласно Попперу, как неучёный.

Историческая школа

После Поппера проблемой демаркации занималась историческая школа (Фейерабенд, Кун, начало 1970 годов). Принцип фальсифицируемости не поддерживался. Ставился вопрос о существовании демаркации науки и ненауки.

Крутой поворот в подходе к изучению науки совершил американский историк физики Томас Кун в своей работе «Структура научных революций», которая появилась в 1962 году. Наука или, точнее, нормальная наука, согласно Куну, - это сообщество ученых, объединенных достаточно жесткой программой, которую Кун называет парадигмой и которая целиком определяет, с его точки зрения, деятельность каждого ученого. Именно парадигма как некое надличностное образование оказывается у Куна в центре внимания. Именно со сменой парадигм связывает он коренные изменения в развитии науки - научные революции. Наука понимается как традиция. Прошлые достижения, лежащие в основе этой традиции, и выступают в качестве парадигмы. Чаще всего под этим понимается некоторая достаточно общепринятая теоретическая концепция типа системы Коперника, механики Ньютона, кислородной теории Лавуазье и т. п.

В рамках нормальной науки ученый настолько жестко запрограммирован, что не только не стремится открыть или создать что-либо принципиально новое, но даже не склонен это новое признавать или замечать. Кун показал, что традиция является не тормозом, а, напротив, необходимым условием быстрого накопления знаний.

Признание той или иной теоретической концепции означает постоянные попытки осмыслить с ее точки зрения все новые и новые явления, реализуя при этом стандартные способы анализа или объяснения. Это организует научное сообщество, создавая условия для взаимопонимания и сопоставимости результатов, и порождает ту «индустрию» производства знаний, которую мы и наблюдаем в современной науке.

По образному выражению Куна, ученые, работающие в нормальной науке, постоянно заняты «наведением порядка», т. е. проверкой и уточнением известных фактов, а также сбором новых фактов, в принципе предсказанных или выделенных теорией.

Таким образом, нормальная наука очень быстро развивается, накапливая огромную информацию и опыт решения задач. И развивается она при этом не вопреки традициям, а именно в силу своей традиционности. Пониманием этого факта мы и обязаны Томасу Куну. Его с полным правом можно считать основателем учения о научных традициях. Кун впервые сделал традиции центральным объектом рассмотрения при анализе науки, придав им значение основного конституирующего фактора в научном развитии.

Ученый и не стремится к получению принципиально новых результатов, однако, действуя по заданным правилам, он непреднамеренно, т. е. случайным и побочным образом, наталкивается на такие факты и явления, которые требуют изменения самих этих правил.

Куайн (Его точку зрения на природу теоретического знания называют холистской от англ. "whole"): научная теория имеет целостный, системный характер («нити в ткани»), зачастую бывает достаточно изменить один элемент или ввести новый, чтобы она стала соответствовать фактам. Кун подтвердил, что в истории науки так и было: учёные вводили «ad hoc»-гипотезы - гипотезы, предназначенные для конкретных случаев. Дюген (историк и философ науки): факты не могут сокрушить теорию. Пример Куна: борьба между геоцентрической (Аристотель - Птолемей) и гелиоцентрической (Коперник - Галилей, 15-16 века) парадигмами. Чем точнее становились астрономические наблюдения в первой парадигме, тем больше появлялось расхождений, поэтому было введено предположение о том, что тела движутся не по окружностям, а по специальным траекториям - эпициклам.

Как правило, старая и новая парадигмы решают разные проблемы (в одной парадигме - проблема, в другой - нет), причём поначалу новая парадигма решает меньше проблем. Хотя обе парадигмы используют одни и те же термины, зачастую эти термины имеют разный смысл (например, масса и время в классической и релятивистской механиках).

На выбор парадигмы оказывают влияние вненаучные (экстерналистские) факторы (социокультурные, мировоззренческие). Учёный может выбрать ту парадигму, которая больше соответствует его предпочтениям. Пример: более ста лет геоцентрическая и гелиоцентрическая парадигмы сохраняли паритет (обе могли удовлетворительно объяснить новые факты).

В экстраординарный период учёные становятся похожими на философов. Жёсткой границы между наукой и ненаукой нет. Поль Фейерабенд усилил этот вывод, сравнив науку и мифологию.

В истории науки имеет место догматизация парадигмы, свойственная мифологии. В науке, подобно мифам, то, что не согласуется, игнорируется или приводится в соответствие; если бы учёные строго придерживались принципа научности, ни одна фундаментальная теория не выжила бы. Например, Галилею для обоснования результатов наблюдений небесных тел в телескоп (в случае земных тел сомнений не возникало) потребовалось соединение теории зрения и оптической теории (хотя и это в то время не давало удовлетворительных объяснений). Авторитет учёных может сравниться с авторитетом жрецов. Если бы существовала жёсткая граница между наукой и ненаукой, было бы хуже самой науке.

Лакатос выдвинул идею о научно-исследовательской программе: имеются теоретическое ядро и защитный пояс из фактов. Факты не играют фундаментальной роли по подтверждению или опровержению теории, они имеют смысл только через теоретическую интерпретацию. А теория имеет механизм для расширения интерпретации. Выигрывает та теория, которая объясняет наибольшее количество новых фактов.