Из хроники Жана де Венетт

Жан де Венетт (1307 – 1371), монах-кармелит, враждебно на­строенный по отношению к знати, сочувствовал простому народу, очевидец событий Столетней войны.

В этом 1358 г. много неукрепленных селений превратило свои церкви в настоящие замки, окопавши их рвами, установивши на башнях и колокольнях военные машины, камни и баллисты, чтобы защищаться от бригандов в случае их напа-Идения, а это, как кажется, случалось очень часто. По ночам Вна вершине этих башен бодрствовали часовые. Стояли там Вдети, чтобы предупредить о приближении неприятеля.Заметивши их издали, они поднимали тревогу трубными зву­ками и колокольным звоном. При этом сигнале крестьяне, покидая свои дома и поля, возможно скорее искали убежище в церкви. Другие, по берегам Луары, проводили ночи со сво­ими семьями и скотом вдали от своих хижин на островах реки или же в лодках, поставленных на якорь по середине ее течения.

В этом (1358) году виноградники, источник благотворной влаги, веселящей сердце человека, не возделывались; поля не обсеменялись и не вспахивались; быки и овцы не ходили по пастбищам; церкви и дома...повсюду носили следы всепо­жирающего пламени или представляли груды печальных, еще дымящихся развалин. Глаз не услаждался, как прежде, видом зеленых лугов и желтеющих нив, но наталкивался всюду на тернии и сорные травы. Колокола не звонили радостно, при­зывая верных к божественной службе, а лишь били тревогу, подавая сигнал к бегству крестьян при приближении непри­ятелей. Что сказать мне еще? Самая отчаянная нищета царила повсюду, и особенно среди крестьян, ибо сеньоры усугуб­ляли их страдания, отнимая у них и имущество, и их бедную жизнь. Хотя количество оставшегося скота – крупного и мел­кого – было ничтожно, сеньоры все же требовали платежей за каждую голову: по 10 солидов за быка, по 4 – 5 солидов за овцу. И тем не менее они редко обременяли себя заботами о том, чтобы защищать своих вассалов от набегов и нападе­ний неприятелей.

В это время те, которые должны были бы защищать народ, теснили его не менее, чем неприятели, и можно бы сказать, что оправдывалась басня о собаке и волке. Была некогда сильная собака, к которой питал полное доверие ее господин, так как надеялся, что она отважно будет защищать его овец от нападений волка. Так много раз и было. Но вот со време­нем волк сделался близким другом собаки, которая позволяла ему безнаказанно уносить овец, а сама делала вид, что пре­следует его, чтобы отнять овцу и вернуть ее своему господину. Когда же волк и собака были один на один вблизи леса и вдали от глаз пастуха, они вместе лакомились овцой. Такая уловка повторялась часто, и всегда собака получала похвалы от своего господина, уверенного в том, что, преследуя волка, верное животное делало для спасения овцы все от нее завися­щее. Так эта проклятая собака умела скрыть свое коварство. В конце концов она вместе с товарищем пожрала... всех овец своего господина.

«Социальная история средневековья». Под. ред. Е.А. Косминского и А.Д. Удальцова, т.II, М. – Л., 1927, с.35-36.

Из Фруассара

Фруассар (1337 – 1404) – известный средневековый хронист, горячий защитник интересов феодального дворянства, снискавший славу «певца рыцарства».

Вскоре после освобождения короля Наварры случился p удивительный и великий мятеж во многих областях королев­ства Франции, именно: в Бовэзи, Бри, на Марне, в Лаоннэ, Валуа и по всей стране до Суассона. Некие люди из деревень собрались без вождя в Бовэзи, и было их вначале не более 100 человек. Они говорили, что дворянство королевства Фран­ции – рыцари и оруженосцы опозорили и предали королев­ство и что было бы великим благом их всех уничтожить. И тому, кто так говорил, каждый кричал: «Истинную правду он сказал: позор тому, кто будет помехой истреблению дворян всех до последнего!» Потом собрались и пошли в беспорядке, не имея никакого оружия, кроме палок с железными нако­нечниками и ножей, прежде всего к дому одного ближайшего рыцаря. Они разгромили и предали пламени дом, а рыцаря, его жену и детей – малолетних и взрослых – убили. Затем подошли к другому крепкому замку и сделали еще хуже: захвативши рыцаря, они привязали его к крепкому столбу и на его глазах насиловали жену и дочь много раз, один после другого, а потом убили даму, которая была беременна, дочь, детей, наконец самого рыцаря, замок же подожгли и разгромили. Так они поступили со многими замками и до­брыми домами и умножились настолько, что их уже было добрых 6 тыс.; всюду, где они проходили, их число возрастало, ибо каждый из людей их звания за ними следовал; рыцари же, дамы, оруженосцы и их жены бежали, унося на своей шее малых детей, по 10 и по 20 миль до тех пор, пока не считали себя в безопасности, и бросали на произвол судьбы и свои дома, и имущество. А эти злодеи, собравшиеся без вождя и без оружия, громили и сжигали все на своем пути, убивали всех дворян, которых встречали, истязали и насиловали всех дам и девиц без жалости и милосердия, как бешеные собаки. Поистине, ни христиане, ни сарацины никогда не видали та­ких неистовств, какими запятнали себя эти злодеи. Ибо, кто более всех творил насилий и мерзостей, о которых и помыш­лять-то не следовало бы человеческому созданию, те пользо­вались среди них наибольшим почетом и были у них самыми важными господами. Я не осмелюсь ни написать, ни расска­зать о тех ужасных и непристойных поступках, которые они Допускали по отношению к дамам. Между прочими мерзо­стями они убили одного рыцаря, насадили его на вертел и, повертывая на огне, поджарили при даме и ее детях. После того как 10 или 12 из них истязали и насиловали женщину,они накормили ее и детей этим жареным, а потом всех умерт­вили злой смертью. Выбрали короля из своей среды, который, как говорили, происходил из Клермона в Бовэзи, и поставили его первым над первыми. И величали его, короля, Жак Про­стак. Они сожгли и начисто разгромили в области Бовэзи, а также в окрестностях Корби, Амьена и Мондидье более 60 добрых домов и крепких замков, и если бы бог не пришел на помощь своей благостью, эти злодеи так бы размножились, что погибли бы все благородные воины, святая церковь и все зажиточные люди по всему королевству, ибо таким же обра­зом действовали названные люди и в области Бри, и в Патуа. Пришлось всем дамам и девицам страны, и рыцарям, и ору­женосцам, которые успели от них избавиться, бежать в Мо, в Бри поодиночке, как умели, между прочим и герцогине Нормандской. И спасались бегством все высокопоставленные дамы, как и другие, если не хотели стать жертвами истяза­ния, изнасилования и злой смерти. Точно таким же образом поименованные люди действовали между Парижем и Нуайоном, между Парижем и Суассоном, между Суассоном и ан, в Вермандуа и по всей стране до Куси. И тут творили они великие злодейства и разгромили в области Куси, Валуа, епископства Ланского, Суассона и Санли более 100 замков и добрых домов рыцарей и оруженосцев, а всех, кого хватали, грабили и убивали. Но бог по своей благости ниспослал спасение, за которое его надо премного благодарить, как вы сейчас увидите из нижеследующего.

Когда дворянство из Корби, Вермандуа, Валуа и [других] земель, где действовали и чинили свои неистовства эти злодеи, увидало свои дома разгромленными, а своих близких умерщ­вленными, оно обратилось за помощью к своим друзьям во Фландрии, Геннегау, Брабанте и Hassebaing. Тогда тотчас же сошлось достаточно [людей] отовсюду. Собралось и иноземное дворянство, и местное, которое руководило им. И стали тогда ловить и обезглавливать этих злодеев без жалости и мило­сердия и всюду, где их встречали, вешать на деревьях. Даже король Наварры в один день положил их более 3 тыс. непо­далеку от Клермона в Бовэзи, но их было такое множество, что, соберись они все вместе, было бы добрых 100 тыс. Когда их спрашивали, зачем они затеяли все это, отвечали, что не знают, но что, видя поступки других, сами поступали по их примеру и что полагали своим долгом уничтожить таким образом знатных и благородных людей всего света, чтобы не осталось из них в живых ни единого...

В то время когда неистовствовали эти злодеи, возвраща­лись из Пруссии граф де Фуа и сеньор де Буш, его двоюрод­ный брат. Дорогой, подъезжая к границам Франции, услы­хали они о той напасти и о тех ужасах, которые обрушились на дворянство. И возымели к нему оба сеньора великую жа­лость. Доехавши через несколько дней до Шалона в Шам­пани... узнали там, что герцогиня Нормандская, герцогиня Орлеанская, около трехсот дам и девиц и герцог Орлеанский укрылись в Мо в Бри из-за великого страха перед этой Жа­керией. Оба доблестных рыцаря условились тогда, что пойдут к этим дамам и окажут им посильную помощь, хотя сеньор [де Буш] и был англичанин¹. Но было тогда перемирие между Англией и Францией, и он мог свободно ездить повсюду, а также жаждал выказать свое благородство в сообществе с двоюродным братом графом де Фуа. Могли они выставить со своей свитой около 40 копий, не более, ибо возвращались, как я уже сказал, из паломничества. Так и торопились они ехать, пока не достигли Мо в Бри и предстали перед герцоги­ней Нормандской и другими дамами, которые очень обрадовались их приезду, так как им все время угрожали жаки и му­жики Бри, а также и горожане, состоявшие с последними в союзе, ибо злодеи эти, узнавши, что здесь скопилось множе­ство дам, девиц и малых детей из дворянских семейств, устро­или сборище вместе с [мужиками] из Валуа и двинулись к Мо. С другой стороны, и люди из Парижа, хорошо осведомленные об этом сборище, двинулись в назначенный день в одиночку и целыми отрядами и сошлись с теми и другими. Было их всего добрых 9 тыс. злоумышленников, и все время по дороге в Мо к ним приставали люди различных селений. Так подошли к [городским] воротам; злодеи же горожане и не подумали препятствовать вступлению людей Парижа.., И вот вошли в город в столь великом множестве, что заполнили все улицы вплоть до рынка...

Когда знатные дамы, укрывшиеся в рынке Мо, который был достаточно укреплен, ибо р. Марна его окружала, уви­дали, сколь многое стремительно идет и движется на них ко­личество народа, они были крайне устрашены и напуганы. Но граф де Фуа и сеньор де Буш с их свитой, бывшие в пол­ном вооружении, выстроившись на рынке, выступили за ворота и распорядились затворить их за ними. А затем уда­рили на этих мужиков, черных, низкорослых и плохо воору­женных... Когда злодеи увидали этих рыцарей и оруженос­цев, столь хорошо вооруженных, [движущихся на них] со знаменами графа де Фуа и герцога Орлеанского и значком сеньора [де Буш], с мечами и шпагами в руках в полной готовности защищать и охранять этот рынок, неистовство их поостыло; наоборот, первые ряды стали отступать, а дворяне преследовали их, действуя своими мечами и шпагами, и из­бивали. И все, которые были впереди, всякий раз, как чувст­вовали удар или страх получить его, пятились назад и теснили друг друга. Тогда выступили из укрепления все вооруженные люди. Поспешивши на место битвы, они [со своей стороны тоже] устремились на этих злодеев. И стали избивать их в одиночку и целыми массами, и истреблять как овец, и гнали их всех в полном смятении и расстройстве из города, и истреб­ляли их до тех пор, пока сами совсем не выбились из сил, и массами сбрасывали их в р. Марну. Словом, перебили их в этот же день более 7 тыс. и ни один бы не ушел, если бы за­хотели преследовать далее. Когда же дворяне возвратились, они пустили в усмиренный город огонь и сожгли его дотла со всей городской чернью, которую могли там застигнуть. После этого разгрома в Мо [мятежники] больше совсем не собирались, ибо сир де Куси имел под рукой великое множество дворян, которые истребляли их без жалости и милосердия всюду, где бы ни находили.

¹ На самом деле он был гасконец. Выражение Фруассара надо пони­мать в том смысле, что сеньор де Буш сражался в Столетнюю войну на стороне англичан.

«Социальная история средневековья». Под. ред. Е.А. Косминского и А.Д. Удальцова, т.II, М. – Л., 1927, с.36-39.