Серьёзные корректировки системы Фрейда начались с работ его первых последователей и продолжаются по сей день

Хайнц Гартман. Наделяет «Я» (эго) большими полномочиями. Все части психики играют важную роль, и они не настолько уж противоречат друг другу.

Отталкиваясь от точки зрения биологической адаптации, Гарман (Hartmann, 1939, 1960, 1964) переформулировал значительную часть традиционного психоанализа.[2] Он устранил многие несообразности и сделал его более системным и целостным. Кроме того, он удалил такие диалектические полярности, как требования «Оно» (или ид) против механизмов защиты «Я» (или эго), фиксация против антификсации, инстинкт жизни против инстинкта смерти, принцип удовольствия против принципа реальности, и другие. Возможно, его наиболее известным достижением было наделение «Я» большей автономией и более сложными функциями, чем оно имело в концептуальной системе Фрейда (в которой оно представляло собой продукт «Оно»). Тем самым объект психоанализа (пациент) мог использовать функции своего автономного «Я» (эго), играя более активную роль в оценке и интерпретации мыслей, воспоминаний, сновидений и переноса. До работы Гартмана аналитики предполагали, что любое несогласие с интерпретацией аналитика обусловлено сопротивлением и негативным переносом.

Гартман также приписал «Я» (эго) агрессивную роль, столь же важную, как и роль либидо, и лишил его инстинкта самосохранения. Работа Гартмана привела к появлению течения внутри психоанализа, которое наделяло эго большими возможностями, чем ортодоксальная теория. Это направление иногда называют «эго-психологией».

Эго-психология, согласно психологическому словарю под редакцией А.В. Петровского, — одно из направлений психоанализа, возникшее как реакция на ортодоксальный фрейдизм. В отличие от последнего, рассматривающего инстинкты, влечения как доминирующую часть личности, эго-психология считает, что ее эго играет более важную и независимую роль, чем полагал 3. Фрейд. Помимо борьбы с влечениями эго регулирует взаимоотношения личности со средой, выступая как относительно автономное образование, имеющее собственные структурные характеристики и собственную систему защитных механизмов. При этом функции эго прямо не зависят от влечений. Ключевое для психоанализа понятие «конфликт» в эго-психологии заменяется понятием «диалог» индивида со средой, который предполагает первоначальную автономию эго. Среда или социум рассматриваются в эго-психологии упрощенно, только как ближайшее окружение индивида, а сам процесс развития эго сводится к адаптации. Подлинно социальные закономерности функционирования личности при таком подходе не учитываются. Главные представители эго-психологии — А. Фрейд, Э. Гартман, Э. Эриксон.

В новых формулировках Гартмана «Сверх-Я» (или суперэго) также обретало незаивимость; ид, эго и суперэго стали играть одинаково важные роли в заново определённой трёхчастной психической структуре. Согласно Шеферу (Shafer, 1970), Гарман был направляющим гением современной фрейдистской теории. Гарман указал альтернативные подходы к психоанализу, не требуя отказа от клинических догадок Фрейда и его методов. Эта модификация была важным шагом в эволюции психоаналитической теории, наряду с социальным и культурным акцентом, который обеспечили теоретики от Адлера до Салливана.

Мелани Клейн (основоположница детского психоанализа). Рассматривает как инстинкты, так и объектные отношения. Инстинкты жизни и смерти питают психическую активность ребёнка, но они привязаны к объектам – обычно родителям. Существует примитивное врождённое эго, благодаря которому младенец может соотноситься как с внешними объектами, так и объектами внутренней фантазии. Полемизировала с Аннной Фрейд.

Теория Клейн касается как инстинктов, так и объективных отношений. Инстинкты жизни и смерти питают психическую активность ребёнка, но эти инстинкты привязаны к объектам – обычно к родителям. Младенец способен непосредственно соотноситься и с внешними объектами, и с объектами внутренней фантазии, благодаря наличию при рождении примитивного эго.

Согласно Клейн, к 6 – 12 месяцам мир ребёнка наполнен напряжённым конфликтом, в котором его врождённая агрессивность, ненависть, звисть, желание смерти и вожделения соперничают с его любовью к матери. К младенца формируется «шизоидное состояние»; он воспринимает грудь как хорошую и плохую – хорошую потому, что она даёт пищу и утешение, а плохую потому, что она не всегда доступна. Материнское тело – это источник глубочайшей любви, удовлетворения и сексуального наслаждения, однако оно может пробуждать зависть и отчаяние. С которыми беспомощному младенцу приходится только мириться. Соответственно, младенец испытывает чувство враждебности и желание причинить матери боль или осквернить её, кусая, царапая или опорожняясь на неё, но при этом он испытывает сильное чувство вины за свои дурные мысли. Эго расщепляется на хорошую и плохую части и несёт в себе инстинкт смерти, который присутствовал при рождении. Оно проецируется на грудь, которая угрожает младенцу и вызывает у него чувство преследования. Другая часть эго превращает грудь в идеальный объект, объект жизни. Тем самым стремление насладиться грудью ведёт к преследованию и угрозе уничтожения, с одной стороны, и утешению, любви и пище, с другой. Страх перед тем, что инстинкт смерти возьмёт верх над идеальным объектом, порождает «параноидно-шизоидное состояние». Расщепление эго носит шизоидный характер, а тревога – параноидный. Термин «состояние» указывает на то, что этот феномен представляет собой не временную стадию развития, а продолжается всю жизнь. Расщепление и объекта и эго на хорошую и плохую части позволяет младенцу проецировать деструктивные импульсы вовне на плохие объекты.

Когда младенец начинает различать людей как целое, он осознаёт связь между отцом и матерью, и эта связь порождает эдипов комплекс. Он мысленно представляет половой акт между родителями, хочет сам получить аналогичное наслаждение и испытывает чувство лишения.

В своих фантазиях младенец нападает на родителей и инкорпорирует их как часть своего внутреннего мира. Инкорпорируя грудь как частичный объект и людей – как целостные объекты, младенец проецирует свои деструктивные импульсы, а затем сталкивается как с угрозой внутренней вины, так и угрозой проецируемого внешнего лишения того, что он разрушил. Младенец испытывает отчаяние из-за утраты хорошего объекта, который он разрушил, и это даёт начало «депрессивному состоянию.

Клейн была основоположницей детского психоанализа, работая с детьми, наименьший возраст которых составлял два с половиной года. Она вовлекала детей в психоаналитические сеансы, в которых игра помогала преодолеть ограниченный язык ребёнка и становилась эквивалентом свободных ассоциаций взрослого. Клейн интерпретировала то, что она наблюдала в игре, как бессознательное проявление врождённых конфликтов и использовала этот материал для построения своей теории. Для неё любая игра свидетельствовала о переносе; и, как в случае взрослых, она указывала, что между аналитиком и ребёнком возникает невроз переноса. Процедуры анализа взрослых были приложимы к ребёнку, включая интерпретацию сексуального смысла игры, эдиповых конфликтов, желания убить родителей и других положений теории.

Клейн утверждала, что её позиция является непосредственным аналогом взрослой процедуры Зигмунда Фрейда.

Одним из критиков концепции Клейн выступила Анна Фрейд.

Спасаясь от преследований нацистов, Анна Фрейд, дочь Зигмунда Фрейда, поселилась в Лондоне и, подобно Клейн стала членом Британского психоаналитического общества. Она разрабатывала собственную процедуру анализа детей и относилась критически к методам Клейн. Она настаивала, что сверх-Я ребёнка слабо и что зависимость ребёнка от родителей препятствует взрослому типу анализа и переносу. Для неё цель анализа было укрепить «Я» в его противостоянии импульсам «Оно» посредством образования. Приходя к пониманию причин своего поведения и его последствий, ребёнок научается воздерживаться от плохих поступков. Он достигает этого с помощью анализа сновидений, который включает бессознательное в сознание. В отличие от Клейн, Анна Фрейд отвергала любую сексуальную интерпретацию игры и привлекала родителей, с тем чтобы они оказали ребёнку поддержку и научились гармонизировать свои отношения с ним. Клейн не предусматривала никакой роли для родителей и стремилась снять тревогу, вызванную могущественным «Сверх-Я», которое вызывало у ребёнка чувство вины за его враждебные фантазии в отношении родителей.

Анна защищала свой подход как необходимую адаптацию к уникальной природе детей и заявляла, что процедура Клейн неприемлима для детей. Хотя Британское психоаналитическое общество сплотилось вокруг Клейн, психоаналитики в континентальной Европе – особенно в Вене и в США отдавали предпочтение Анне Фрейд. Возможно, на эти различные национальные реакции повлияли британский упор на наследственное развитие и европейский акцент на влияния социума и среды и на образовательные программы. Теория Клейн продолжает пользоваться большим влиянием в британских психоаналитических кругах. Некоторые из последователей Клейн отказались от понятия инстинктов, обратили своё внимание на среду и придали дальнейшее развитие теории объектных отношений, которая стала занимать центральное место в британском психоанализе.

Дональд Винникотт. Опирался на работы Клейн. Предположил, что защита младенца матерью позволяет младенцу консолидировать понятие «мать» и чувствовать себя личностью благодаря заботе матери о его теле. Аналитик может лучше всего провести лечение, компенсируя недостатки родительского обращения.

Хайнц Кохут (Теория «Я»). Традиционный психоанализ его не устраивал, так как не годился для лечения пограничных расстройств и нарциссизма. Заменил психосексуальное развитие на развитие «Я». Младенец с рождения приспособлен к жизни, к гармонии с миром. Внутренние конфликты это лишь недостатки развития.

Рой Шефер: язык действий. Антропоморфизм через физику и биологию. Фрейд, используя язык естественных наук, игнорирует субъективность. Он пытается преодолеть этот недостаток.

Дональд Спенс. Все повествования – это истории о прошлом, к которых факт и фантазия настолько переплетены, что невозможно отделить одно от другого. Кроме того, действует и субъективизм психоаналитика. Необходимо вести дословные записи сеансов.

Мертон Гилл. Заменяет метапсихологию Фрейда герменевтикой, социальным конструкционизмом, наукой о смысле человеческих поступков, конструируемых участниками. Интерпретаций много и они по своему важны в какой-то отдельный промежуток времени.

Джозеф Вайс и Гарольд Сэмпсон: бессознательный план. Отбрасывают либидо как определяющую силу и признают, что способности пациентов являются агентами в их собственных терапевтических процессах. Сохраняются, как наиболее важные в терапевтическом процессе, лишь вытесненные травмы детства, всё остальное отвергается как метафизика.