Школьная история в контексте большой политики

Среди многочисленных и самых разнообразных последствий крушения советского коммунизма, развала советского блока и самого союзного государства было одно имеющее самое непосредственное значение для нашей темы. Это – необходимость внесения существенных изменений в учебники истории 20-го века во всех странах мира, а в России и новых государствах, возникших на месте СССР, – создание совершенно новых курсов отечественной и мировой истории. К концу 1990-х годов этот процесс завершился. На смену единому для всех республик мифологическому учебнику «История СССР» и в самой России, и в бывших «братских республиках» пришли десятки учебников, авторы которых часто спешили взять реванш за накопившиеся за многие века действительные и мнимые грехи Российской империи и СССР. То же в известной мере произошло и в бывших странах «народной демократии». Эта волна исторических обвинений и обид сопровождалась, к сожалению, и фактическим разрушением механизмов взаимодействия между системами образования заинтересованных сторон, направленного на согласование спорных вопросов, тактичный и взаимно уважительный поиск средств (в том числе чисто методических) снятия или хотя бы ослабления образа России как «вечного врага».

В 1996 году Россия обрела статус полноправного члена Совета Европы, и с этого времени его семинары по проблемам реформирования школьного исторического образования стали проводиться на регулярной основе. Российское образование переживало тогда один из сложнейших периодов внутренней структурной и содержательной перестройки. Произошло объединение ранее самостоятельных министерств, отвечавших за общее и профессиональное образование. Продолжался интенсивный процесс так называемого национально-культурного возрождения народов России, приведший, в частности, к повсеместному созданию учебников по региональной истории и этнической культуре. Содержание исторического образования было разделено на два компонента – федеральный (всеобщая история и история России в целом) и национально-региональный (история региона и проживающих в нем народов – прежде всего так называемого «титульного»).

С одной стороны, этот процесс отражал объективные тенденции к становлению нового российского федерализма. Но с другой стороны, он не был подкреплен гибким механизмом соотнесения оценок и трактовок исторических лиц и событий, содержащихся в федеральных и региональных учебниках. Это стало приводить к возникновению многочисленных нестыковок и противоречий, которые становились особенно заметными при изложении событий прошлого, связанных с эпизодами деликатными, чувствительными для национального сознания.

В этой ситуации семинары Совета Европы были, и фактически до сих пор остаются, единственным общероссийским форумом, дающим различным категориям работников образования, имеющим отношение к обучению истории, возможность обмена мнениями по его актуальным проблемам в контексте европейской методологии и практики. Поэтому не удивительно, что уже к концу 1990-х годов присутствие Совета Европы в российском образовательном пространстве стало восприниматься как постоянно действующий позитивный фактор развития. Тематическая актуальность проводимых семинаров в совокупности с высокой квалификацией приглашаемых экспертов и географической широтой охвата способствовала постоянному росту авторитета этой деятельности, усилению доверия к Совету Европы как надежному и полезному партнеру, к его философии и политике. Поэтому появление в 1998-1999 годах новых – теперь международных – инициатив было воспринято с искренним энтузиазмом: всем предшествующим опытом совместной работы российская сторона уже была подготовлена к участию в таких проектах.  

Этот небольшой экскурс в предысторию вопроса представляется необходимым, поскольку вне его невозможно составить общее представление о том фоне, на котором развивались международные инициативы Совета Европы по подготовке дополнительных учебных пособий, связанных с историей и культурой стран Кавказа, Черного моря и Японии.