Роль и место правовой работы в повышении боеготовности войск и обороноспособности Отечества

Наиболее важные, существенные правовые средства, влияющие в том числе и на вопросы обеспечения защиты Отечества, как известно, закреплены в Основном законе России – Конституции, принятой на всенародном голосовании 12 декабря 1993 года. С них и начнем анализ существующей на сегодняшний день системы правовых средств с позиции обеспечения достижения с их помощью целей, стоящих перед государством и его Вооруженными Силами по защите Отечества, другими словами существующего состояния уровня правовой работы в деле государственного и прежде всего военного строительства.

Идеологические ориентиры совершенствования правовой работы. Одним из чрезвычайно важных правовых средств, влияющих на укрепление государства и его защиты, в т.ч. и от внешнего агрессора, является механизм, заложенный в ст. 13 Конституции России, которая предусматривает, что в Российской Федерации признается идеологическое многообразие, и никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной.

Под идеологией обычно понимается система политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических и философских взглядов на социальную действительность, взаимоотношения личности, общества и государства, на перспективы общественного развития[457]. Одним словом, это система ценностных ориентиров, исходя из которых должно строится государственное развитие, улучшаться благосостояние Отечества, его мощь и защита. Очевидно, что для этого необходимо на государственном уровне четко сформулировать и закрепить главную идею, цель государства, пути и средства ее достижения, в соответствии с которыми должны выстраиваться и политика (в т.ч. и военная), и экономика, и правовая система государства, его наука и культура, а также образование и воспитание граждан. По своей сути, идеология – это важнейшая составляющая механизма целеполагания и соответствующего планирования – обязательный элемент любой функционирующей, управляемой системы, без которого система обречена на хаос, деградацию и самоуничтожение. Введение запрета на установление целей ставит в тупик и управление, непонятно, как осуществлять управляющее воздействие на объект (находящийся под управлением – в рассматриваемом случае государство Российское), ведь не определен результат, к достижению которого должно устремляться такое воздействие. В результате этого происходит естественное разложение самого управления, а следом за ним и предмета, находящегося под управлением. Именно это и наблюдается с момента ликвидации марксистско-ленинской идеологии, которая не была ничем заменена, как на всех уровнях процесса государственного управления, так и в целом в России, которая находится в катастрофическом положении по всем жизненно-важным показателям.

Как известно, основной причиной самоубийств в развитых зарубежных государствах по оценкам психологов является экзистенциональный вакуум, т.е. бесцельность, бессмысленность существования. Нечто похожее происходит и с организациями людей, особенно такими значительными как государство, которое в свою очередь является также единым живым организмом, только социальным. Отсутствие у государства и народа главной высокой идеи, цели, смысла существования обрекает их на медленное разложение и вымирание, что (как можно легко увидеть по данным Росстата) и происходит с Россией на протяжении последних пятнадцати лет, когда народ был лишен целей и ориентиров своего развития и на их месте была конституционно закреплена зияющая пустота.

Крайне сомнительным и даже опасным, по мнению А.А.Тер-Акопова, представляется конституционное положение об идеологическом плюрализме, в соответствии с которым в России признается идеологическое многообразие. «Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной», – так гласит ч. 2 ст. 13 Конституции РФ. В действительности никакое государство не может существовать без идеологии как господствующей системы общественных идей и взглядов, направленных на утверждение существующих общественных отношений. Если такой идеологии нет, установленный порядок отношений признается временным, неустойчивым, способным измениться. А заявление, что государству никакая идеология не нужна, – это тоже идеология, идеология беспринципности, создающая широкое поле для действия различных экстримистских сил, способных развалить общественные устои[458].

Кроме того, отсутствие у государства однозначных ориентиров, целей и смысла существования и развития создает благоприятные условия для дезориентации граждан, должностных лиц и государственных органов и навязывания им под внешне благовидными формами правовых механизмов, направленных на разрушение государственных основ, подрыв системы обеспечения вооруженной защиты страны. Большие возможности в этом смысле открываются для использования информационно-психологического оружия, особенно с использованием СМИ, а также для различных «благотворительных» фондов, движений, сект, финансируемых из зарубежных источников. Разоблачить их враждебную деятельность по разрушению России практически невозможно, т.к. они прикрываются «благими» намерениями, плюрализмом мнений и многообразием идеологий. В то же время деидеологизация открывает широкие просторы для деятельности деструктивных социальных сил, которые путем демагогии, выдвижения ложных ценностей, идей, целей дезориентируют народ, втягивают его в бесконечные бесплодные обсуждения, топтания на месте, засоряют сознание людей, отвлекают их от главных задач и усилий по возрождению и развитию страны, повышению ее обороноспособности и независимости. Это и различные пацифистские организации, и многочисленные секты, и всевозможные правозащитные организации (финансируемые в основном из-за рубежа), берущиеся защищать всевозможные права граждан (как правило, потенциальных нарушителей и преступников, которые ищут ни как лучше исполнить свои обязанности перед обществом и государством, а как безнаказанно от исполнения этих обязанностей уклониться), – например, права призывников, фактически обучая последних, как выгоднее уклониться от исполнения своего долга по защите Отечества. 

В настоящее время, по утверждению представителей ЦВСИ Генерального штаба ВС РФ Е.А.Киселева и М.В.Шимановского, реализация духовно-нравственного обеспечения строительства ВС РФ сталкивается с рядом сложнейших проблем, требующих безотлагательного решения. Основными из них, по их мнению, являются: отсутствие единой государственной идеологии, определяющей смысл и цели существования Российского государства и народов, проживающих на его территории; отсутствие единой общегосударственной системы формирования у граждан России высоких духовно-нравственных качеств на основе исконно российских ценностей и традиций, в том числе и воинских; девальвация духовных ценностей, потеря значительной частью общества нравственных ориентиров и, как следствие, катастрофически низкий духовно-нравственный уровень народа, утрата традиционно российского патриотического сознания, чувства долга перед Отечеством, особенно среди молодежи; постоянная и всесторонняя пропаганда в СМИ чуждого российскому народу американского образа жизни, культа насилия, разврата, исключительно потребительского отношения к государству, к военной службе, друг к другу; непрекращающаяся идеологическая экспансия со стороны различных деструктивных сект и оккультных учений, а также организаций экстремистского и даже фашистского толка, подрывающих и порочащих традиционные национальные ценности русского народа и других народов России; существенное снижение воспитательного воздействия на население со стороны образования, культуры и искусства; обострение криминальной обстановки и межнациональных отношений в государстве[459].

Все это свидетельствует о чрезвычайной важности правильного решения идеологического вопроса, указывает на те негативные явления и вредные последствия, которые сопровождают правовую работу, направленную на деидеологизацию государства. Представляется важным в ближайшее время эту вредную правовую норму из Конституции России исключить и указать, нормативно закрепить истинную национальную идею страны, цель и смысл ее существования на протяжении многих веков – духовное спасение (возрождение) человека, строительство Святой Руси, подножия Престола Господня на земле.   

Примечательно также и то, что согласно п. 5 ст. 13 Конституции России запрещается создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на насильственное изменение основ конституционного строя и нарушение целостности Российской Федерации, подрыв безопасности государства, создание вооруженных формирований, разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни. Из смысла этой статьи следует, что всем остальным организационным структурам (кроме общественных объединений), например, государственным органам, иностранным компаниям или подразделениям спецслужб иностранных государств, а также гражданам, должностным лицам заниматься такой (а также иной, не перечисленной в норме) деятельностью, дезорганизующей жизнедеятельность государства, не запрещено, т.е. разрешено.

В результате такой «близорукости» законодателей и безответственности инициаторов в России появилось большое количество правовых механизмов, работающих на разрушение государства и снижение его боевой мощи. Это, например, законодательство об альтернативной гражданской службе, снижающее мобресурсы страны и уменьшающее призывной контингент Вооруженных Сил; это законодательство об отсрочках и освобождении от обязательной военной службы, образовавшее в совокупности с альтернативной службой такую брешь в институте всеобщей воинской обязанности, которая позволяет говорить о ее сворачивании и постепенной ликвидации; это исключение из законодательства такого (некогда эффективного) дисциплинарного наказания как арест военнослужащего с содержанием на гауптвахте, в результате чего командиры оказались беспомощными в борьбе с казарменным хулиганством, низкой исполнительностью подчиненных, что в свою очередь повлекло падение уровня воинской дисциплины, культуры и правосознания в воинских коллективах, рост неуставных взаимоотношений, в. т.ч. рукоприкладства командиров; это фактическая ликвидация государственного преследования и привлечения к строгой ответственности должностных лиц, нарушающих права военнослужащих, путем переложения на плечи самих военнослужащих привлечения к ответственности лиц, нарушающих их законные права, в результате чего военнослужащие вместо того, чтобы заниматься боевой подготовкой судятся со своими командирами, в то время как главные виновники этих нарушений остаются безнаказанными (это очень хорошо можно увидеть на примере обеспечения военнослужащих жильем, когда командир части не имеет соответствующего жилого фонда, а заставить довольствующий орган обеспечить этот жилфонд необходимым квартирным довольствием военные суды отказываются и в своих решениях по заявлениям бесквартирных военнослужащих ссылаются на отсутствие у довольствующих квартирных органов конкретной обязанности в отношении заявителя[460]); это и остаточный принцип формирования военного бюджета (не исходя из объективных потребностей противостояния военным угрозам России, а исходя из усмотрения отдельных лиц, разрабатывающих и утверждающих проект бюджета и, как правило, в деле военного строительства ввиду отсутствия соответствующего практического опыта мало что понимающих), в результате чего материальное обеспечение военнослужащих из года в год неуклонно падает, вооружение и техника в войска в необходимом количестве не поступают[461], а боеготовность войск неуклонно снижается, при этом ответственность за такое положение вещей, разрушение военной мощи страны никто не несет. Такой перечень правовых средств, наносящих вред интересам обороны государства, его Вооруженных Сил, можно продолжать еще долго. Некоторые из них уже детально анализировались, некоторые еще будут рассматриваться отдельно ниже.

Все эти негативные явления во многом есть результат как раз деидеологизации государства, поэтому на повестку дня выдвигается вопрос о формировании и официальном закреплении государственной идеологии. Учитывая огромный исторический опыт государственного строительства, богатую духовную культуру русского народа, его правосознание особых трудностей тут нет, они все давно решены выдающимися деятелями и четко сформулированы как в различных по времени нормативных правовых актах, так и в выше рассмотренных трудах ученых правоведов.

В этой связи в сфере правового закрепления государственной идеологии представляется наиболее разумным восстановить преемственность, прерванную незаконными действиями по свержению власти – революциями 1917 года.

Анализ дореволюционных правовых документов, изданных еще со времен крещения Руси показывает, что главным, неизменным стержнем государственной идеологии была Православная вера, которая самим государством всемерно поддерживалась и очень строго охранялась, порою даже путем жестких наказаний.

Так, Устав великого князя Владимира Святославовича «О ДЕСЯТИНАХ, СУДАХ И ЛЮДЯХ ЦЕРКОВНЫХ» (создан в период с 986 г. по 1015 годы) предусматривал в ст. 3. «И по том летом минувшим создав церковь святую Богородицю и дах десятину к ней во всеи земли Рускои княжения от всего суда 10-тыи грош, и с торгу 10-тую неделю, из домов на всякое лето 10-е всякаго стада и всякаго живота чюдной матери Божии и чюдному Спасу»[462].

В 62-й главе Стоглава (Сборника постановлений Церковно-Земского Собора 1551 г.) указывалось: «Великие паче инех иже во человецех дива есть дара Божия от вышняго дарована человеколюбия: священничество же и царство, ово убо Божественным служа, се же человеческими владея и пекийся, от единого и того же начала обоя происходят, человеческое украшают житие, якоже ничтоже тако бывает поспешение царству якоже святительская честь, об обоих самех тех присно вси Богови молятся. Аще бо они непорочни будут во всем и к Богу имут дерзновение и праведно и подобно украшати начнут преданныя им грады и сущия под ними, будет согласие некое благо все еже добро человечестей даруя жизни»[463].

Соборное уложение 1649 г., изданное в царствование Государя царя и Великого князя Алексея Михайловича, в ст. 1 прямо предписывало: «Буде кто иноверцы, какия ни буди веры, или и Руской человек, возложит хулу на Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа или на рождшую Его пречистую Владычицу нашу Богородицу и приснодеву Марию или на честный крест, или на Святых Его угодников: и про то сыскивати всякими сыски накрепко. Да будет сыщется про то допряма: и того богохульника обличив казнити, сжечь». Также суровое наказание предусматривалось в ст. 2 того же Уложения за другое, по нашим сегодняшним бездуховным меркам казалось бы не такое уж большое (по крайней мере не достойное смерти) общественно опасное деяние: «А будет какой бесчинник пришед в церковь Божию во время святые литургии, и каким ни буди обычаем, божественныя литургии совершити не даст, и его изымав и сыскав про него допряма, что он так учинит, казнити смертью безо всякия пощады»[464].

Свод законов Российской Империи в гл. VII. «О ВЕРЕ» прямо устанавливал, что «Первенствующая господствующая в Российской Империи вера есть Христианская Православная Кафолическая Восточного исповедания». При этом также предусматривалось, что «Император, престолом Всероссийским обладающий, не может исповедывать никакой иной веры, кроме Православной». Кроме того, утверждалось, что «Император, яко Христианский Государь, есть верховный защитник и хранитель догматов господствующей веры, и блюститель правоверия и всякого в Церкви святой благочиния». Предусматривалась здесь же в ст.ст. 44-45 для подданных Российского государства и свобода веры: «Все не принадлежащие к господствующей Церкви подданные Российского государства, природные (а) и в подданство принятые (б) так и иностранцы, состоящие в Российской службе, или временно в России пребывающие (в), пользуются каждый повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной». Также указывалось, что: «Свобода веры присвояется не токмо Христианам иностранных исповеданий, но и Евреям, Магометанам и язычникам (а): да все народы, в России пребывающие, славят Бога Всемогущего разными языки по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование Российских Монархов, и моля Творца вселенной о умножении благоденствия и укреплении силы Империи (б)»[465].

Кроме того, обращает на себя внимание и понимание опасности распространения в России иной кроме православной веры, т.е. насаждение в сознании русских людей другой системы духовных ценностей. Такая деятельность запрещалась под страхом уголовного преследования. Так Уставы духовных дел иностранных исповеданий в ст. 4 прямо предписывали: «В пределах государства одна господствующая Православная Церковь имеет право убеждать последователей иных Христианских исповеданий и иноверцев к принятию ее учения о вере. Духовные же и светские лица прочих Христианских исповеданий и иноверцы строжайше обязаны не прикасаться к убеждению совести не принадлежащих к их религии; в противном случае они подвергаются взысканиям, в уголовных законах определенным»[466].

Примечательно и то, что государством предпринимались правовые средства укрепления единства духовных основ нации, поддержания в народе единой универсальной истинной системы ценностей, а также обнаруживается глубокое понимание сильного влияние этих мер на профилактику преступности среди населения страны. Так, Устав о предупреждении и пресечении преступлений содержал главу вторую «О предупреждении и пресечении уклонения от исполнения правил церкви православной», в которой устанавливалось:

«18. Всякий православный должен хотя однажды в год исповедываться и приобщаться Св. Таин по обряду христианскому, в пост, или в иное время.

19. Детей обоего пола приводить на исповедь, начиная с семилетнего их возраста, ежегодно.

20. Внушение об исполнении сего священного долга (ст. 18, 19) хотя более принадлежит приходским священникам, но и гражданское и военное начальства также наблюдают, чтобы лица, им подчиненные, непременно сей долг исполняли…

22. Кто, не смотря на убеждения священника, два или три года окажется не бывшим на исповеди и у Св. Причастия, о том доносится Епархиальному Архиерею особенно. Преосвященный, через приходского же священника, или через других доверенных духовных лиц, или наконец сам... вразумляет его... Кто не вразумится увещаниями, не придет в раскаяние и не исполнит долга христианского, о том сообщается гражданскому начальству, на его рассмотрение»[467].

Все выше изложенные примеры правового закрепления духовных основ государства Российского, его системы ценностей, идеологии, а также направленные на их всемерное укрепление приведенные правовые средства, наглядно демонстрируют чрезвычайную важность для государства и народа правильной постановки и претворения в жизнь данного вопроса.

Исследуя историю России, Архиепископ Серафим (Соболев) приходит к выводу о том, что истинная русская идеология есть ничто иное, как православная вера и основанная на ней русская жизнь во всех ее областях, начиная с личной и кончая государственной… «Для православного сознания русского человека является неоспоримой истина, что вера православная была основою не только личной духовной жизни, но была в основе могущества и славы нашей Родины; отступление же от веры было причиною как нравственного падения русского народа, так и гибели внешней мощи России. Лишь в православной вере надо искать нам возрождение России.

Вот в чем состоит русская идеология»[468].

Русская идеология на протяжении последних веков подвергалась огромному разрушительному воздействию (главным образом со стороны западных государств, претендующих на захват богатых природных ресурсов и порабощение в скрытой форме русского народа), что не могло на отражаться и на боевой мощи России. Особенно сильно, как на это указывают многие исследователи, оскудение православной веры в русском народе и его руководителях проявилось в XVIII-XIX в.в., что во многом и предопределило крушение Российской империи в начале ХХ века.

Так, епископ Читинский и Забайкальский Евстафий, в частности, указывает, что в 1812 году у русского народа хватило мужества, чтобы обратиться к Богу, покаяться. И укрепившись единственным оружием, против которого никогда не будет изобретено никакой защиты, – благодатью Божией – русский народ разбил врага. «В середине XIX века положение изменилось, как это не прискорбно. Об этом свидетельствует случай, произошедший на Крымской войне. Когда по внушению Божию архиепископ Херсонский прибыл в Севастополь с чудотворной иконой Божией Матери и велел доложить главнокомандующему, светлейшему князю Меньшикову, о том, что Царица Небесная грядет спасать Севастополь, тот ответил: «Передай архиепископу, что он напрасно беспокоил Царицу Небесную, мы и без Нее обойдемся». Получив такой кощунственный ответ, владыка Иннокентий тем не менее благословил нести икону на бастион. Знаменательно, что при штурме Севастополя только эта сторона крепости не была взята противником»[469].

Указанный пример, наряду с другими, ранее приводимыми, наглядно показывает, какое огромное значение играет русская идеология – православная вера – в деле укрепления военной мощи государства Российского. Поэтому укрепление с помощью правовых средств могущества России неразрывно связано с укреплением в народе православной веры и многие выдающиеся деятели государства это хорошо понимали, закрепляя в законодательстве соответствующие правовые средства.

Интересно сравнить выше изложенное с теми правовыми механизмами, которые регулируют данные важнейшие для государства стратегические вопросы сегодня. Федеральный закон от 26 сентября 1997 г. N 125-ФЗ "О свободе совести и о религиозных объединениях" в своей преамбуле отмечает лишь о том, что Федеральное Собрание Российской Федерации, скромно признавая лишь некую особую роль православия в истории России, в становлении и развитии ее духовности и культуры, в ст. 4 прямо повторяет конституционный запрет: «Никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной».

Подобная конституционная норма (ст. 14), по сути, перечеркивает всю историю России, преемственность духовных, культурных и государственных традиций ее народа, подрывая тем самым духовные истоки и основы общества, его идеологию и мировоззрение, историческую память и самосознание.

В отличие от России, в Белоруссии, например, парламент принял закон, признающий «определяющую роль Православной Церкви в историческом становлении и развитии духовных, культурных и государственных традиций белорусского народа»[470].

Огромное внимание уделяло дореволюционное законодательство и цензуре, как важному организационно-правовому механизму противостояния информационно-психологическому оружию, острие которого направлено на разложение духовного единства нации и насаждении в народе вредных и опасных для государства и его граждан идеологий, учений, других ложных духовных ценностей. Особое внимание при этом отводилось изданиям духовного содержания, поступающим из-за границы. Так, например, Устав о цензуре и печати в главе III «О цензуре книг иностранных» прямо предписывал в ст. 184 «Из книг духовного содержания подвергаются запрещению все те, кои заключают в себе умствования и мнения противные главным началам христианской веры, или опровергающие учение Православной церкви, или же ведущие к безбожию, материализму, неуважению Священного Писания и т. п.»[471].

В этой связи необходимо отметить полное непонимание современными законодателями опасности, исходящей от практически неограниченной свободы в области распространения информации. Так, например, п. 5 ст. 29 Конституции России гарантирует свободу массовой информации и запрещает цензуру. Печальные последствия действия этого правового средства на население, особенно на наиболее морально неустойчивую его часть ­– молодежь, можно наглядно увидеть сегодня, когда среди несовершеннолетних резко возросла преступность, наркомания, пьянство, потребительское и иждивенческое отношение к жизни, тунеядство, пацифистские убеждения и т.п. Обеспечивать защиту Отечества с таким личным составом, поступающим в войска, становится все труднее и труднее.

Показательным примером этому может послужить напечатанная в газете «Красная звезда» рецензия на фильм, сделанная бывшим курсантом 2-го Киевского артиллерийского училища, эвакуированного в начале войны в пригород Саратова, полковника в отставке И.Я.Кулакова (реальным участником показываемых в фильме событий), который, в частности, отмечал: «В киносериале «Курсанты» я не нашел ни единой картины правды о том суровом и сложном периоде жизни СССР. Скорее всего, это похоже на кем-то заказанный пасквиль, чтобы в год шестидесятилетия Победы, морально «добить» мое поколение… В сериале очень натурально представлены морально разложившиеся типы офицеров и курсантов, пьяниц и воров. Однако, если бы даже подобные факты и имели место где-либо в учебном заведении того времени, то они не достойны того, чтобы посвящать им киносериал… Что достойного воспоминания останется в памяти молодых людей от просмотренного сериала? Как могли воры, пьяницы и морально разложившиеся типы победить такого сильного врага?.. На самом деле в то сложное время была строжайшая дисциплина не только в военных училищах, но и на производстве, в школах, повседневной жизни… Моему и друзей ветеранов-артиллеристов возмущению нет предела. Удивительно то, что за такой обман никто не несет никакой ответственности. Обидно, что выпущенный на волю джин лжи сделает свое черное дело. Ведь именно такими советскими людьми, показанными в сериале, всегда хотели видеть нас наши враги славянства и православного христианства»[472].

Другой непосредственный участник Великой Отечественной войны, бывший министр обороны СССР Д.Т.Язов, отражая нападения на непреходящие духовные ценности, обеспечившие победу в войне, отмечает: «В изощренных упражнениях иных публицистов, отказывающих минувшей войне в праве именоваться Великой и Отечественной, немалое место занимает принижение подвига народа, искажение побудительных мотивов массового героизма советских людей. Общество всегда рассматривало подвиг как высшее выражение любви к Отечеству, преданности народу, верности присяге и воздавало должное за это. Историческое удаление от свершившихся событий дает возможность глубже полнее оценить непреходящее значение подвига, его последствия для народа и истории»[473].

Велико значение подвига и для военного дела и для достижения успеха в военной операции, и для одержания победы в войне. Именно самоотверженный героизм, проявленный в сражениях является проявлением боевого духа, во многом обусловливает духовную и военную мощь народа, государства, поэтому против него и направлено острие духовного, информационно-психологического оружия в наши дни.

Подобных (всем выше приведенным) примеров того, как государство боролось с помощью правовых средств за чистоту православной веры, за единомыслие, за единство духовного пространства русского народа, за единую систему духовных ценностей, за воспитание у граждан здорового и крепкого правосознания, за духовное здоровье нации в целом – в дореволюционном законодательстве можно найти огромное множество. В действующем законодательстве можно увидеть правовые средства в основном противоположного направления – способствующие духовному разложению общества, за которым следует обычно и физическое разложение государства. Именно эти гибельные правовые средства деструктивными силами активно и применяются, духовно, а посредством этого и физически, уничтожая государство Российское, русский народ.

На это справедливо указывал И.А.Ильин, отмечая, что современное человечество переживает кризис правосознания. Мировая история отмечает такой кризис не в первый раз, достаточно вспомнить хотя бы крушение древнего мира. Тогда этот кризис начался с медленного, но неуклонного разложения религиозности, которое постепенно захватило и семейную жизнь, и правосознание. Тогда великое римское государство вступило в длительный трагический период смуты, восстаний и гражданских войн, которые подточили его духовные и государственные устои настолько, что народы, вторгшиеся с севера, нашли рыхлое и слабое, неспособное к сопротивлению политическое тело и затоптали его своею волною. Правосознание, утратившее свои религиозные корни, оказалось неспособным поддерживать и отстаивать монументальную государственность и культуру Рима, а неумолимая история произнесла над этим правосознанием свой суд[474]. Похоже такая же учесть усиленно готовится и России.

Соответствие прав обязанностям и ответственности. Анализ исторических событий показывает, что такие кризисы правосознания наступали в основном в период либерализации государственного устройства, когда в отношениях между государством и гражданином приоритет и основное внимание смещалось с долга и обязанностей гражданина перед государством в сторону прав и свобод этого гражданина и обязанностей государства их признавать, обеспечивать и защищать. Совершенно очевидно, что подобная тенденция ведет к ослаблению государства, поскольку в психологии граждан воспитываются не патриотические, а потребительско-эгоистические, иждивенческие чувства к государству, паразитизм. Появляется желание и стремление не послужить верой и правдой своему народу и Отечеству, отдать как можно больше сил, а если потребуется и саму жизнь, оставить добрую о себе память, а наоборот – любой ценой как можно больше получить от государства, ничего при этом ему не отдав.

Нечто подобное заложено и в ныне действующую Конституцию РФ, ст. 2 которой прямо предусматривает, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства». Указанное правовое средство, ставя на первое место права индивида, как высшую ценность, а государство превращая в некую «служанку», обязанную признавать, соблюдать и защищать права этого индивида. Вместо жертвенной любви к Отечеству, своему народу и бескорыстного им служения (в чем собственно и состоит сила и мощь любого государства) указанные правовые нормы закладывают прямо противоположный вектор – ненасытного стяжательства, алчности и ненависти граждан к своей стране (особенно когда эту алчность ограбленное и обескровленное государство не в силах насытить). По сути, государство Российское (через свои уполномоченные государственные органы) закладывает основы индивидуализма, эгоизма, иждивенчества и паразитизма в своих гражданах, т.е. основы своего разложения и гибели, что и наблюдается на протяжении вот уже пятнадцати лет. Данная конституционная норма подрывает здоровые основы правосознания граждан и воинов, воспитывает в них приоритет личных прав над долгом и обязанностями перед государством и своим народом, в том числе и долгом и обязанностью по защите Отечества. Как после этого объяснить солдату о необходимости, если потребуется, сложить свою голову на поле брани, когда право на жизнь есть высшая ценность, а государство согласно Конституции России обязано это право защищать, а не посылать своего гражданина на верную смерть.

Более того, ст. 18 Конституции России прямо устанавливает, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими. Они определяют смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваются правосудием. При таком понимании смысла, содержания и применения законодательства в нем места военной службе вообще не должно отводиться, либо военная служба должна рассматриваться как право, а не обязанность гражданина, ведь именно права определяют смысл и содержание законов. Долг и обязанность по защите Отечества (ст. 59) в таком случае выглядят как явное противоречие, насилие над свободой человека и, следовательно, не может определять смысл и содержание законов.

Таким образом, наносится сокрушительный удар по главной движущей силе военной организации общества – жертвенному служению своей Родине, которое во все времена было высшим проявлением любви к своему народу, к своему Отечеству, к своим ближним, т.е. высшей ценностью, которая во все времена возвышала и человека, и народы, и государства.

Данные нормы (ст. 2, 18) опрокидывают все выработанные человечеством на протяжении веков духовные знания и опыт, ставят их с ног на голову, оказывают на общество и его правосознание прямо противоположное действие. Святые отцы Православной Церкви говорят, что человек есть олицетворенный долг, что главное предназначение человека – это жертвенное служение Богу, Отечеству, ближним, а указанная конституционная норма устанавливает прямо противоположное – высшая ценность не долг, а права и свободы; главное в человеческой жизни не служение другим, а служение государства (т.е. всего народа) этому индивиду, его правам и свободам. Другими словами, в правосознание закладывается прямо противоположный вектор движения человеческой воли – не от себя, а на себя; не на созидание, строительство, а на растаскивание, разрушение и погибель страны и народа.

Идея жертвенного служения и необходимости духовного возрастания посредством служения не только Богу, но и ближним, исходит из Священного Писания и пронизывает все Евангелие. Так, например, в Евангелии от Марка (9, 33-35) повествуется:

«Пришел в Капернаум; и когда был в доме, спросил их: о чем дорогою вы рассуждали между собою?

Они молчали, потому что дорогою рассуждали между собою, кто больше.

И, сев, призвал Двенадцать и сказал им: кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугою».

И в другом месте того же Евангелия (Мк 10, 42-45) сообщается:

«Иисус же, подозвав их, сказал им: вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими.

Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою;

И кто хочет быть первым между вами, да будет всем рабом.

Ибо и Сын Человеческий не для того пришел, чтобы ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих».

Следовательно, духовные законы мироздания, правильного сосуществования людей устанавливают вектор социальных отношений от индивида к обществу и чем вектор этот напряженней (жертвенность больше), тем здоровее, крепче социальные отношения между людьми, а значит, тем крепче и здоровее сообщества, народы и государства, в которых эти духовные законы соблюдаются, претворяются в жизнь всеми гражданами. В российском же законодательстве на самом высоком уровне, вопреки учению Православной Церкви, в котором указанные духовные законы детально разработаны и освещены трудами святых отцов церкви, заложен прямо противоположный вектор.

Таким образом, размываются духовные основы не только военного, но и государственного строительства, общество заражается духовной болезнью, способной уничтожить не только военную организацию, но вместе с тем погубить и само государство, народ в целом. 

Возвращаясь к анализу ст. 18 Конституции России, необходимо обратить внимание еще на один важный момент. Внимательное рассмотрение данной нормы дает основание полагать, что она, по сути, провозглашает цель и содержание правовой работы, определяет, что должно составлять смысл законов и деятельность законодательной, исполнительной и судебной власти. Согласно этой конституционной статьи целью правовой работы являются права и свободы человека и гражданина. В этой связи возникает закономерный вопрос о сущности этих правовых категорий, их духовном содержании. Как известно правам человека корреспондируют соответствующие обязанности других лиц эти права удовлетворять. Без таких обязанностей права теряют всякий смысл, превращаются в пустой звук, заводят обладателей этих прав в тупик и становятся источником социальных конфликтов, стрессов и психологических травм. Как справедливо замечают В.М.Корельский и В.Д.Перевалов естественные обязанности соответствуют основным естественным правам человека (право на жизнь – обязанность «не убей», право собственности – обязанность «не укради»)[475]. Однако в Конституции России таких обязанностей, соответствующих провозглашенным правам нет.

Здесь невольно напрашивается сравнительный анализ Основного закона России с Законом Божиим, данным пророку Моисею в виде заповедей написанных на каменных скрижалях. Как известно, все они содержали обязанности человека, о правах же в них ничего не говорилось. Соблюдая свои обязанности (установленные запреты), человек тем самым фактически признавал, уважал и реализовывал те права других людей, которые охранялись соответствующими запретами и обязанностями под страхом нарушать заповеди Божии и понести соответствующую кару. Таким образом, при изучении Закона Божия в центре внимания человека постоянно находятся его обязанности по отношению к Богу и ближним (другим людям, своему народу, государству), т.е. формируется глубокое уважение к другим людям, их правам, стремление эти права удовлетворять, а также быть полезным, служить ближним. Все это, в конечном счете, приводит к взаимному признанию прав друг друга, высокой культуре отношений, взаимному служению друг другу, взаимопомощи, приоритету общего над частным и консолидации, единению общества в целом.

Более того, заложенная в человеке потребность к совершенствованию при направлении ее на качественное исполнение своих обязанностей перед Богом и ближними (государством, народом, другими людьми) является мощной силой, оздоравливающей и укрепляющей правосознание граждан, их лояльность (законопослушность), ведущей к повышению благосостояния народа и процветанию государства в целом.

Совсем иначе формируется правосознание человека, когда в центре главного закона помещены не его обязанности и запреты, а его права и свободы. В этом случае все внимание концентрируется на том, не что человек должен сделать для других, а что другие должны сделать для этого человека, т.е. формируется личность эгоцентриста, иждивенца и паразита общества, который основное внимание будет уделять поиску и удовлетворению личных интересов и благ за счет других, всячески совершенствуясь в этом занятии. В результате происходит столкновение прав и взаимных притязаний, претензий, столкновение интересов и преимуществ, разрастание конфликтов, расколов в обществе, со всеми негативными социальными последствиями. Именно это духовное оружие активно применяется противником при подготовке и проведении революционных переворотов, внутринациональных конфликтов и т.п. Ярким подтверждением тому является череда последних революционных переворотов на постсоветском пространстве, финансируемых из США под видом продвижения свободы и демократии.

Так, например, по сообщениям СМИ «президент США Джордж Буш предложил создать группы быстрого демократического реагирования. Суть нововведения сводится к быстрой и эффективной поддержке американскими специалистами развивающихся демократий в странах, где недавно совершился переход от авторитарных и других режимов... Кроме того, президент США пообещал новые революции на Кавказе и в Средней Азии. "В Закавказье и Центральной Азии люди лелеют надежду на перемены, и перемены наступят, - сказал Буш. - По всему Большому Ближнему Востоку мы наблюдаем за становлением нового поколения людей, сердца которых горят свободой, и они обретут свободу". Президент напомнил о череде революций за последние 18 месяцев: революции "роз", "оранжевой", "пурпура", "тюльпана" и "кедра" и это только начало", - заявил Буш, намекая на смену власти в Грузии, на Украине, в Ираке, Киргизии и Ливане. Кроме того, Буш сообщил, что за время его пребывания на посту президента США возглавляемая им администрация в общей сложности выделила более 4,6 миллиардов долларов на программы по поддержке демократических перемен по всему миру и уже запросила у конгресса США 1,3 миллиардa долларов на 2006 год»[476].

Подобные меры стали возможными в результате деидеологизации, духовного расслабления и оскудения, духовной дезориентации и ослепления народов (и прежде всего русского народа), под напором тлетворного влияния духовно чуждых и вредных культурных, информационных интервенций из-за рубежа, что во многом и обусловило, предопределило данные негативные социальные явления. Подобные угрозы требуют скорейшего переосмысления существующей системы ценностей, с учетом исторического опыта, выработки действенных организационно-правовых средств борьбы с этими антиобщественными проявлениями и духовно вредными воздействиями (яростными атаками посредством прежде всего СМИ и другими видами информационно-психологического оружия) на правосознание людей, их внутренний, духовный мир, предопределяющий их поведение в обществе.

Более того, стремление человека к совершенствованию обращенное на его права (как высшую ценность) ведет к бесконечному расширению этой сферы (в чем можно легко убедиться, проанализировав в динамике, в хронологическом порядке конституции ведущих западных государств на протяжении последних трехсот лет), что в свою очередь накладывает на государство все больше и больше обязательств перед своими гражданами и делает его все менее и менее способным эти обязательства удовлетворять (что особенно бросается в глаза в современной России). В результате такого растущего дисбаланса прав и обязанностей в сторону увеличения прав граждан и их претензий к государству растет и недовольство государством, разочарование в его способности выполнять свои цели (которые в Конституции объявляются высшими ценностями в виде прав и свобод граждан), неуклонно падает авторитет государства в глазах граждан его непреходящая социальная ценность. У многих создается иллюзия обмана государством своих граждан, когда в законах этим гражданам обещаются те или иные социальные блага, а на деле эти обещания не выполняются (ФЗ «О статусе военнослужащих» является красочным тому подтверждением). Как следствие у многих возникает потребность в ответ обмануть и государство, уклониться от той или иной государственной (общественной) обязанности, не заплатить налог, уклониться от призыва в армию, уволиться из рядов Вооруженных Сил сразу же по окончании военного ВУЗа, не отслужив положенных пяти лет в войсках и т.п. В результате этого недовольства государством гражданами-потребителями (совершенствующимися в своих вожделениях), противостояние ему и его скрытого или открытого обмана наносится сильный удар по самой идеи государственности, создаются предпосылки ослабления государства и его краха, гибели, при этом без военного вмешательства извне.

К важным выводам приходит и И.А.Ильин, исследуя понятие свободы человека. Он, в частности, отмечает, что «События последнего века показали нам, что свобода совсем не есть последняя и самодовлеющая форма жизни: она не предопределяет ни содержания жизни, ни ее уровня ни направления. Свобода дается человеку для предметного наполнения ее, для предметной жизни, т.е. для свободной жизни в Предмете. Что же есть Предмет и что такое предметная жизнь?

Каждое существо на земле и каждое тело человеческое имеет некоторую цель, которой оно и служит. При этом можно иметь в виду чисто субъективную цель, зовущую человека к удовлетворению его личных потребностей и ведущую его к личному успеху в жизни. Но можно иметь в виду и объективную цель, последнюю и главную цель жизни, по отношению к которой все субъективные цели окажутся лишь подчиненным средством. Это есть великая и главная цель человека, осмысливающая всякую жизнь и всякое дело, цель на самом деле прекрасная и священная; – не та, ради которой каждый человек гнется и кряхтит, старается и богатеет, унижается и трепещет от страха, но та, ради которой действительно стоит жить на свете, ибо за нее стоит бороться и умереть. Для животного такою целью является продолжение рода, и в служении этой цели мать-самка отдает свою жизнь за детеныша. Но у человека есть более высокая, духовно-верная цель жизни, на самом деле и для всех драгоценная и прекрасная, или если собрать все эти определения в простой и скромный термин, – Предметная.

Человеку стоит жить на свете не всем, а только тем, что осмысливает и освящает его жизнь и самую его смерть. Всюду, где он живет настоящим, – пустыми удовольствиями, самодовлеющим накоплением имущества, кормлением своего честолюбия, служением личным страстям, словом всем, что непредметно или противопредметно, – он ведет жизнь пустую и пошлую …

Жить предметно – значит связать себя (свое сердце, свою волю, свой разум, свое воображение, свое творчество, свою борьбу) с такой ценностью, которая придаст моей жизни высший, последний смысл. Мы все призваны к тому, чтобы найти эту ценность, связать себя с нею и верно осмыслить ею наш труд и направление нашей жизни. Ибо в действительности мы все служим некоему высшему Делу на земле – Божьему Делу – «прекрасной жизни» по слову Аристотеля, «Царству Божьему» по откровению Евангелия. Это есть единая и великая цель нашей жизни, единый и великий Предмет истории. И вот, в его живую предметную ткань мы должны включить нашу личную жизнь.

Мы найдем свое место в этой ткани, увидев с силою очевидности, что жизнь русского народа, бытие России, – достойное, творческое и величавое бытие, – входит в это Божье Дело, составляет его живую и благодатную часть, в которой есть место для всех нас. Кто бы я ни был, каково бы ни было мое общественное положение, – от крестьянина до ученого, от министра до трубочиста, – я служу России, русскому духу, русскому качеству, русскому величию; не «мамону» и не «начальству»; «не личной похоти» и не «партии»; не «карьере» и не просто «работодателю»; но именно России, ее спасению, ее строительству, ее совершенству, ее оправданием перед Лицом Божьим. Жить и действовать так, значит жить и действовать согласно главному, предметному призванию русского человека: это значит жить предметно, т.е. – службу превратить в служение, работу в творчество, интерес во вдохновение, «дела» освятить духом Дела, заботы возвысить до замысла, жизнь освятить Идеей. Или, что то же самое, – ввести себя в предметную ткань Дела Божия на земле.

Предметность противостоит сразу – и безразличию и безоглядному своекорыстию, – этим двум чертам рабского характера»[477].

Все выше приведенные рассуждения И.А.Ильина и его выводы дают возможность глубже понять духовную сущность рассматриваемых конституционных норм, устанавливающих высшие ценности и цели правовой работы в государстве. Высшая цель правовой работы согласно Конституции России не заключается ни в служении Божьему Делу, ни в служении России и русскому народу, а – в правах и свободах гражданина и человека. Однако в такой постановке цель существования государства и цель правовой работы (что по сути одно и то же) есть ни что иное, как служение человеческим страстям, похотям, порокам, т.е. греху, демонам, темным силам, что, в свою очередь, приводит к духовному разложению, деморализации и гибели граждан, а вместе с ним и всего государства, состоящего из таких граждан, что собственно мы и наблюдаем вот уже более пятнадцати лет.

С таким конституционным положением, задающим духовный вектор развития государства и народа, согласиться нельзя. Цель государства и правовой работы в Основном законе России должна быть установлена прямо противоположной, ведущей не к духовной и физической гибели и уничтожению людей, а к их духовному (а вслед за этим и физическому) оздоровлению и всемерному укреплению посредством глубоко осознанного и деятельного служения Делу Божиему на земле.

Как справедливо указывает И.А.Ильин, служение Делу Божьему и России противостоит безразличию и своекорыстию, которые являются чертами рабского характера. Следовательно, отсутствие в Конституции указания на такое служение (Делу Божьему и России) открывает широкий простор своекорыстию, стяжательству граждан путем бесконечного расширения своих прав и льгот, т.е. формированию у них в правосознании рабского характера, характера, порабощенного устремлением к мнимым материальным благам (деньгам, жилищу, комфорту, еде и т.п.), ловко манипулируя которыми, при безразличном отношении ко всему остальному, народ можно превратить в послушных рабов без военной агрессии, без единого выстрела.

Указанные конституционные нормы, устанавливающие цели правовой работы в стране, таким образом, являются, по своей сути, мощным правовым средством духовного и физического ослабления и последовательного уничтожения государства, а также незаметного порабощения его населения, которое, поглощенное служением своим страстям и похотям, отстаиванием своих бесчисленных свобод, прав и льгот, не обратит внимание на то, что оказалось во власти заграничных эксплуататоров (своих вероятных противников), ловко манипулирующих его (населения) порочностью в своих корыстных интересах. А когда поймет и осознает свое рабское положение и ощутит на себе нещадную эксплуатацию, то не сможет оказать достойного сопротивления, поскольку достаточной духовной воли к этому иметь уже не будет.

Таким образом, провозглашенные в ст.ст. 2 и 18 Конституции России цели правовой работы являются ошибочными, ложным, вредным и чрезвычайно опасным. Совершенствование правовой работы в этом направлении ведет к обществу потребителей-эгоистов, иждивенцев и паразитов, к растаскиванию государства по частным карманам, уменьшению военного бюджета и ослаблению военной мощи, нескончаемым социальным конфликтам и, в итоге, к гибели государства. Поэтому данную ному необходимо изменить с учетом всех ранее высказанных и исторически обусловленных положений. Высшей ценностью должно быть провозглашено в данных нормах Конституции не личное благо, корысть и материальная выгода (часто скрывающиеся, по сути, за правами и свободами человека и гражданина), разъедающие и уничтожающие государство, а вместе с ними и самих граждан, но прямо противоположное – служение, долг и обязанности по отношению к Богу, своему народу и Отечеству. Только в сильном и крепком государстве, создаваемом трудами, усилиями и заботами всех членов общества, возможно благосостояние его граждан. Правовая работа, сориентированная на такие цели будет не разрушать государство и губить свой народ, а созидать крепкое государство и его могучие Вооруженные Силы, будет способствовать оздоровлению правосознания и повышению правовой культуры в обществе, благосостоянию и процветанию своего народа.

Главное внимание Основного закона России, если проанализировать все остальные его положения, сосредоточено не на долге граждан и обязанности по служению своему народу и Отечеству, а на детальной регламентации всевозможных прав и свобод граждан. Этому посвящена целая глава, которая так и называется «Права и свободы человека и гражданина», содержащая целых 47 (с 17 по 64) статей из 137 статей Конституции России, т.е. более трети всего содержания Конституции посвящено только перечислению прав и свобод, гарантированных государством. Может быть оставшиеся статьи посвящены утверждению в правосознании граждан долга и обязанностей? Главы о долге и обязанностях человека и гражданина в Конституции России автору найти не удалось. В Конституции можно лишь изредка встретить случайные упоминания о долге или обязанности (см., напр. ст.ст. 38, 57, 58, 59), которые иначе как исключением из общего правила назвать нельзя.

При этом некоторые из этих редких исключений и долгом то назвать по сути уже нельзя. Например, п. 1 ст. 59 Конституции предусматривает, что защита Отечества является долгом и обязанностью гражданина России, а п. 3 этой статьи тут же предусматривает, что гражданин Российской Федерации в случае, если его убеждениям или вероисповеданию противоречит несение военной службы, а также в иных установленных федеральным законом случаях имеет право на замену ее альтернативной гражданской службой. Возникает закономерный вопрос, какой же это долг и что это за обязанность, которая может быть заменена по желанию гражданина на невоенную, по сути, обычную работу – альтернативную гражданскую службу. Кроме того, ст. 23 ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» содержит обширный перечень правовых оснований, при наличии которых гражданин вообще освобождается от призыва на военную службу или не подлежит такому призыву. Вместе с тем, Конституция такой возможности уклонения от исполнения долга и обязанности по защите Отечества не содержит, в связи с чем возникает другой закономерный вопрос, насколько указанный закон в этой части соответствует Конституции, нет ли здесь прямого противоречия. Как видно, этот долг остается лишь для честных людей желающих послужить своему Отечеству верой и правдой, а для ловкачей и людей с низким уровнем правосознания законодатель предусмотрел «тысячу и один» способ как от исполнения этого долга уклониться. При этом в некоторых случаях с огромной выгодой для гражданина и существенным ущербом для государства, как, например, путем поступления в высшее военно-учебное заведение и увольнения из Вооруженных Сил по его окончании. Одним «выстрелом убивается несколько зайцев»: и служба по призыву засчитывается, и бесплатное высшее образование получается, и в период учебы материальное обеспечение (проживание, питание, денежное довольствие, бесплатный проезд в отпуск и т.п.) осуществляется.

Примечательно и то, что подобные вопросы не новы для государства и ранее достаточно четко регламентировались, исключая возможность уклонения от всеобщей воинской повинности. Так, например, в Законе о всеобщей воинской обязанности 1939 г.[478] (приложение к ст. 7) прямо предписывалось, что курсанты военных и военно-морских училищ, отчисленные от училищ за плохую успеваемость или дисциплинарные проступки, обязаны отслужить в строевых частях Красной Армии или Военно-Морского Флота срок действительной военной службы без зачета времени обучения в училище[479]. Согласно же ныне действующего законодательства, ст. 35 ФЗ «О воинской обязанности и военной службе» военнослужащие мужского пола, отчисленные из военных образовательных учреждений профессионального образования за недисциплинированность, неуспеваемость или нежелание учиться, а также отказавшиеся заключить контракт о прохождении военной службы, если к моменту отчисления из указанных образовательных учреждений они достигли возраста 18 лет, не выслужили установленного срока военной службы по призыву и не имеют права на увольнение с военной службы, на освобождение или отсрочку от призыва на военную службу, направляются для прохождения военной службы по призыву. В этом случае в срок военной службы военнослужащим засчитываются наряду с прочим также и продолжительность военной службы во время обучения в военном образовательном учреждении профессионального образования из расчета два дня военной службы в указанном образовательном учреждении за один день военной службы по призыву. Следовательно, четыре года обучения в высшем военно-учебном заведении, по сути, заменяют воинскую повинность, хотя совершенно очевидно, что получать высшее образование (за счет государства) и отдавать долг по защите Отечества – проходить военную службу по призыву в строевых частях – это совершенно не сопоставимые виды деятельности и приравниваться никак (ни в каком соотношении) не могут. А если быть до конца справедливым, то недоучившийся или не отслуживший установленный срок по окончания военного учебного заведения гражданин должен возместить ущерб государству в размере тех расходов, которые оно понесло при его обучении и содержании за весь период состояния в списках этого заведения (а если не дослужил установленный по окончании учебного заведения срок по его вине – то пропорционально недослуженному периоду).

Заложенные, таким образом, как в самой Конституции, так и в законодательных актах «дыры», по сути, сделали из всеобщей воинской обязанности «решето», в котором задерживается с каждым годом все меньше и меньше призывников, готовых добросовестно исполнять свой долг перед Отечеством.

Подобный акцент в Конституции России на права и свободы получил свое логическое продолжение и в ФЗ «О статусе военнослужащих», в котором также львиная доля статей посвящена правам и свободам: из 30 статей Закона 21 (с 5 по 25) статья посвящены правам, свободам военнослужащих и их защите (т.е. более двух третей всех статей), лишь две – обязанностям и одна – ответственности (причем предельно кратко, формально, не раскрывая их существа, духовного содержания и социальной значимости). Читая Закон, создается впечатление, что именно для реализации прав и свобод на военную службу граждане и поступают.

Такой резкий перекос в сторону прав наносит серьезный вред военному делу, порождает иждивенческий подход к делу служения своему народу и Отечеству, обиду военнослужащих на командиров и государство за необеспечение какими-либо видами довольствия или их низкий уровень, что в свою очередь отражается на отношении к исполнению своих обязанностей по военной службе и должности, подрывает морально-психологическое состояние в воинском коллективе, авторитет командира (на которого законодательство возлагает обязанность по обеспечению подчиненных всеми видами обеспечения, однако физической возможностью для этого он зачастую не обладает), воинскую дисциплину и боеготовность в целом.

Судебное обжалование. Более того, запущенный в 1993 году правовой механизм обжалования военнослужащими в военный суд действий командования[480], по сути, подорвал власть командиров, разрушил единоначалие, т.к. теперь в дела командира и принимаемые им решения в любой момент может вмешаться военнослужащий, который считает, что его права этим решением нарушаются (путем обращения в суд), а также суд, решения которого обязательны для исполнения всеми, в т.ч. и командирами. О каком беспрекословном повиновении начальникам (основе военной организации) в такой правовой ситуации вообще можно говорить (не то что требовать), если подчиненный не только вправе обжаловать в суд любое решение своего командира, но через суд в определенных случаях может это решение отменить.

Судебное обжалование, как правовое средство, порождает также и еще ряд существенных негативных явлений. В первую очередь подрывается авторитет командира в глазах подчиненных, которых он в силу законодательства должен обеспечить положенными видами довольствия и создать надлежащие условия для несения ими военной службы, но не в состоянии это сделать. Известны случаи, когда командиры не выдерживали от этого нравственных страданий и заканчивали жизнь самоубийством. С моральной точки зрения командиру становится все тяжелее и тяжелее требовать от подчиненного добросовестного исполнения своих обязанностей, в то время как сам командир по отношению к этому подчиненному своих обязанностей в полном объеме не выполняет (хоть и по независящим от него обстоятельствам).

Данное правовое средство способствует также и размыванию ответственности, поскольку до введения судебного порядка обжалования основной упор делался на административный порядок обжалования и вышестоящий начальник должен был принимать в отношении подчиненного командира, нарушившего права военнослужащего жесткие меры вплоть до дисциплинарного наказания или увольнения, что укрепляло вертикаль власти и делало эффективным механизм ответственности, а также влияло на продвижение по службе. После введения судебного порядка эта функция практически была передана судам и они стали, по сути, заниматься несвойственными им административными функциями, предписывая командиру выполнить свою обязанность. Вместе с тем, наказать командира за невыполнение своих обязанностей, за нарушение прав военнослужащего суд не вправе, в связи с чем он и превращается, практически, в орган по штампованию решений (ряд из которых длительное время и не выполняется за отсутствием в воинской части соответствующих материальных средств). Командиры, понимая преимущества сложившейся ситуации и чувствуя безнаказанность, начинают пользоваться этим и самоустраняться от решения сложных правовых вопросов (требующих приложения усилий, времени и т.п.), отправляя военнослужащих в суд.

Таким образом, постепенно размывается жесткая вертикаль власти, разрушается военное управление, воспитывается безответственность командиров за порученное дело, суды раздуты (с учетом необходимости ведения судопроизводства по жалобам) и перегружены рассмотрением несвойственных им дел, не имея возможности сконцентрироваться на наиболее важных и сложных процессах, виновные же должностные лица оказываются вне пределов ответственности и должного наказания. Один из основополагающих принципов обеспечения законности и правопорядка – неотвратимость наказания – фактически ликвидирован.

Усугубляется такая ситуация еще и тем, что, как уже отмечалось выше, государство само поощряет именно судебный порядок обжалования действий органов управления, установив низкий размер госпошлины за подачу в суд жалобы (заявления), а в отдельных случаях полностью возмещая расходы на ее подачу[481], причем независимо от результатов рассмотрения (т.е. даже если обжалование в суд было неправомерным и в удовлетворении требований отказано), а также установив для военнослужащих, проходящих военную службу по призыву, порядок оказания юридическими консультациями и коллегиями адвокатов юридической помощи за счет государства – путем выплат, осуществляемых соответствующей воинской частью[482]. Тем самым, открываются широкие возможности для любителей поскандалить по поводу и без повода, поощряется психология и практика хождения военнослужащих по судам вместо повышения своих знаний по военно-учетной специальности и совершенствования своего боевого мастерства. При этом командиры никак не защищены от подобных злонамеренных действий подчиненных, подрывающих их авторитет военачальника.

Более того, складывается парадоксальная правовая ситуация, при которой государство платит деньги гражданам для того, чтобы они как можно больше жаловались, по сути, на само это государство, в лице его уполномоченных органов, прежде всего командиров, которые и попадают, главным образом, под удар социальной напряженности воинского коллектива. Тем самым, вместе с авторитетом командира (составляющим духовную основу военного управления) подрываются:

и воинская дисциплина, поскольку сам командир в глазах подчиненных выступает нарушителем (подавляющее большинство жалоб судом удовлетворяется), ведь жалобу надо подавать в суд именно на его действия, а значит и правосознание в воинском коллективе и отношение к закону начинает неуклонно падать, ведь пример его нарушения подает сам командир,

и беспрекословное подчинение, т.к. в ответ на требования командира подчиненные начинают выставлять встречные требования по выполнению командиром своих обязанностей в части удовлетворения их нарушенных прав,

и требовательность командиров, чувствующих моральную ответственность, вину за нарушение требований законодательства по обеспечению своих подчиненных всеми видами полагающегося им довольствия, ведь законы и воинские уставы именно на них в первую очередь и возлагают такую обязанность и ответственность,

и военно-административные отношения, поскольку в гражданском процессуальном законодательстве при разрешении споров предусматривается равенство сторон, что не может не оказывать соответствующего воздействия на правосознание личного состава, на военно-служебные отношения командира и его погрязшего в судебных тяжбах подчиненного.

Примечательно и то, что инициатором нарушения прав военнослужащих, за защитой которых они вынуждены обращаться в суды, являются, как правило, должностные лица высших органов власти, которые предусматривают в военный бюджет суммы значительно ниже требуемых для обороны страны, полноценного материального обеспечения военнослужащих (основная масса жалоб поступает в суды по вопросам квартирного, денежного и др. видов материального обеспечения военнослужащих), однако неизвестно случаев привлечения этих должностных лиц (от которых зависит состояние финансирования различных видов довольствия военнослужащих и по вине которых оно не осуществляется в полном объеме) к установленной законом ответственности. Весь удар с помощью рассматриваемого правового средства (судебного порядка обжалования действий должностных лиц) обрушивается именно на командиров, которые зачастую в нарушениях прав военнослужащих не виновны.

Помимо всего сказанного при анализе указанного правового средства необходимо учитывать и духовный аспект, проявляющийся в том, что вклинивание в сугубо административные воинские отношения власти и подчинения гражданско-правового по своему духу элемента судебного обжалования, основанного на равенстве сторон, состязательности, противоборстве, вносит в специфическую армейскую среду, в спаянный совместным тяжелым ратным трудом воинский коллектив элемент обиды, озлобленности, враждебности, приводит не к единству, взаимовыручке, войсковому товариществу, взаимной любви и уважению командиров и подчиненных, а к противоположным отношениям, наполненным отсутствием взаимопонимания, недоверием, недовольством, что, в свою очередь, может вести к пр