Экономический рост в условиях трансформации

Отличной иллюстрацией экономической трансформации и присущих ей особенностей экономического роста является новейшая история России. При анализе российской модели экономического роста большое место занимает исследование условий, или ограничений его модели. Прежде всего, экономический рост происходит в трансформирующейся среде. Речь идет о различных уровнях и сферах трансформации - социально-экономическая, институциональная и т.д. Однако анализа этих условий недостаточно для выработки идей о перспективах экономического развития. Изучение факторов, сдерживающих как темпы экономического развития, так и переход его в более конструктивное, интенсивное качество, адекватное экономическому потенциалу страны, зачастую движет исследователей этого  явления по замкнутому кругу[25]. Анализ принятия решений в экономической политике показывает, что рыночный механизм развивается в политической и административной сфере, но «пробуксовывает» в сфере производства.

Попытки возложить надежды на институциональные локомотивы, втягивающие экономическую систему в орбиту рыночных отношений, наталкиваются на эффект непредвиденных последствий. Институты не трансформируются, а, наоборот, деформируются (искажаются, мутируют), уводя экономических агентов от нормального рыночного поведения, серьезно повышая трансакционные издержки переходной экономической системы и бизнес-процессов[26].

Таким образом, российская модель экономического роста (или развития) включает в себя не только факторы, традиционные для любой экономики, но и такие специфические черты, как институциональная нестабильность и неадекватность институтов целям построения системы, низкое качество экономического регулирования, ослабленный иммунитет хозяйственной системы ко внутренним и внешним шокам экономического и политического характера.

Стратегию технологического развития, инновационную политику, структурную перестройку и другие долгосрочные меры стимулирования экономического роста, требующие рисков, больших бюджетных затрат, инвестиционной активности, и, главное, заинтересованности отраслей во всем этом, правительство не в состоянии реализовать в сложившихся условиях[27].

Автор статьи «Экономический рост в условиях трансформации и метакапитализм» Сафрончук М.В. полагает, что у России есть достаточный запас человеческого капитала другие возможности для получения позитивного эффекта. Он выдвигает идею о том, что именно технологическая сфера глобализации становится экзогенным фактором трансформационных процессов в странах с переходной экономикой[28]. Он предполагает, что глобальная трансформация экономических отношений в метарыночные даст возможность для российской экономики изменить не только масштабы, но и достичь принципиально нового качества роста. Включение России в процесс метарыночной трансформации, по мнению этого ученого, помог бы разрешить тупиковые проблемы, тормозящие переход страны к полноценной рыночной экономике и устойчивому росту. Данный процесс должен идти через механизмы формирования метарыночных отношений, широко опирающихся на информационные технологии как в области производства, так и в сфере «правительство –избиратели», что сделало бы государственное регулирование эффективным фактором экономического развития и в России.

Рассмотрим эти проблемы подробнее. Итак, почему ученые-экономисты все еще говорят о переходной экономике, о трансформационном спаде и трансформационной депрессии, в то время как международное сообщество уже признало Россию страной с рыночной экономикой, где на протяжение ряда лет наблюдается положительная динамика ВВП?

На самом деле в российской экономике еще бросаются в глаза признаки переходности, или незавершенности перехода к рыночной организации экономических отношений[29]. К ним можно отнести следующее. Во-первых, несформированность конкурентно-рыночных отношений в реальном секторе. Во-вторых, сохраняется тенденция добиваться преимуществ в получении прибыли (либо роста дохода) не за счет снижения издержек и повышения эффективности производства, управления, новых технологий, а за счет нерыночных (или псевдорыночных) отношений. Неэкономическая мотивация достижения конкурентных преимуществ все еще сильна и развивается в сфере отношений политического и административного торга. В-третьих, структура экономики страны не рациональна и сохраняет хорошо известные перекосы командно-административной системы, не адекватна достижениям современного рынка. Критически большая часть ВВП все еще создается за счет экстенсивной эксплуатации топливно-энергетического комплекса. Его удельный вес в промышленности растет при относительном снижении доли обрабатывающей промышленности, продукции высокотехнологичных отраслей. В-четвертых, неэффективна структура собственности, которая носит переходный характер. Высокая динамика перераспределения прав собственности при неотработанности процедур ее закрепления и отчуждения серьезно ослабляет результаты приватизации, выбивает почву из-под ног инвесторов, не дает сформироваться эффективному собственнику. Сохраняется искусственная убыточность, нерентабельность предприятий. Стимулы модернизации поизводства подрываются отсутствием платежеспособного внутреннего спроса и высокими транспортными, а также трансакционными издержками. Пятым и важнейшим признаком незавершенности перехода к рынку является незавершенность институциональной трансформации: не сформировались поведенческие институты рыночного типа, что, кстати, является значительной помехой в формировании эффективного собственника. В действиях экономических агентов отсутствуют рыночное целеполагание и предпринимательская функция, т.е. стремление к прибыли путем повышения эффективности, оптимизации производства, его организации и управления, снижения издержек и т.д[30].

Перечисленные факторы влияют на качество государственного регулирования. В экономической политике преобладают решения, лоббированные групповыми интересами (прежде всего, топливно-энергетического комплекса), уводящими в сторону от развития конкуренции, реализации программ научно-технического развития, инновационной политики и т.д. Конечно, все это негативно сказывается на темпах и качестве экономического роста. Однако можно ли назвать экономическим ростом позитивную динамику ВВП последних лет в России? Можно ли говорить о завершении трансформационного спада или о переходе к трансформационной депрессии? Большинство экономистов едины во мнении, что экономический спад в России, с 1992 по 1996/7 годы носил трансформационный характер.

Разброс его причин достаточно широк[31]:

1) изменение «правил игры», включая приватизацию;

2) разрыв производственных связей на межрегиональном и региональном уровне, переориентация регионов на зарубежных партнеров и нежелание либо невозможность работать с традиционными контрагентами в силу «правовой несовместимости» на межрегиональном уровне;

3) на начальном этапе трансформации – кризис неплатежей, парализующие производство темпы инфляции, все еще неразрешенные проблемы денежного обращения, а также взаимодействия финансовых и реальных рынков и т.д.;

4) изменение модели поведения или поведенческих институтов.

Все эти проблемы разрешаются весьма медленно по сравнению с ожиданиями реформаторов, что вполне естественно: нельзя точно учесть степень инерционности и лаги институциональных сдвигов, это показывает практика. Конечно, исходя из теории переходной экономики, основывающейся на практических наблюдениях экономистов, можно говорить о различных темпах институциональных и экономических преобразований (о различных темпах трансформации). Представляется, что экономическое развитие попало в так называемую трансформационную ловушку, частным случаем которой можно считать институциональные ловушки[32].

Для таких стран с переходной экономикой, как Россия, которые эволюционным путем очень долго будут идти к цивилизованному рынку, либо двигаться по замкнутому кругу, не вылезая из институциональных ловушек, выход видится в следующем.

Необходимо создавать каналы (технологические, информационные, институциональные) для проникновения рыночных отношений, механизмы формирования и развития рыночной среды, формировать спрос на рыночные поведенческие институты[33].

Создание системы таких сетевых каналов поможет развитию рыночного (пусть рыночно-технократического) менталитета и адекватного рыночного поведения во всех сферах принятия экономических решений, а не в отдельных сегментах финансового рынка, как сейчас. Это даст целенаправленный импульс развитию рыночных отношений в реальном секторе. Причем там, где это возможно, рыночная координация уже сразу пойдет на уровне перехода к метакапиталистическим отношениям, которые все шире и активнее прорастают сквозь систему традиционных рынков западных стран[34].

Одновременно и автоматически будет развиваться связь реальных рынков с финансовыми. Таким образом, подключение к метакапиталистическим отношениям стран с переходной экономикой может создать, и уже создает, экзогенную систему проникновения современных рыночных отношений, эндогенно реализующихся в переходных системах, прежде всего, на микро- и неоинституционльном уровне, т.е. в сознании их участников.

Кратко рассмотрим, что представляют собой метакапиталистические рынки (или метарынки), и как метарыночные технологии реализуются в современных отраслях промышленности, а затем подумаем о возможных путях и сферах подключения к метарынкам промышленности переходных экономик, в частности экономики России, определим возможное народохозяйственное значение этого процесса.

Хотелость бы подчеркнуть, что отличительная черта метакапиталистических отношений – экзогенность и глобальность[35]. Именно экзогенный технологический фактор, самовоспроизводящийся и самораскручивающийся, развивается с очень большой долей объективности, независимо от желаний правительства, организованных групп интересов, экономических экспертов и воли предпринимателей. Кардинально меняя организацию бизнеса, экзогенный технологический фактор порождает беспрецедентную для современной развитой рыночной экономики норму прибыли, которая в последние десятилетия прошлого века и нынешнего столетия находилась в фазе понижения.

Еще одна характерная черта – непрерывность координации и бизнес-процессов, модульность бизнеса (структуры, связей, цепочек поставщик-потребитель и т.д.), а не дискретность перемен, как на обычных рынках. Иначе говоря, - постоянное состояние переходности на микроуровне как форма нормального существования или развития, что, собственно, и обеспечивает поддержание беспрецедентно высокой нормы прибыли по сравнению с возможностями «спокойного» (равновесного или стабильного) рынка.

Третья характерная черта, связанная с глобальностью и экзогенностью метакапиталистических отношений, - транстерриториальность и транссистемность, то есть охват процессом метакапитализации производителей из любых социально-экономических систем. Очевидно, принцип транссистемности выводит проблему форм собственности и их эффективности за рамки критических.

Рассмотрим сущность метарыночных, или метакапиталистических преобразований. Прежде всего, на уровень движущего локомотива отрасли или сегмента рынка выходит брэнд-компания[36]. Выводя производственные процессы за пределы своей организации, она высвобождает силы для концентрации только на «мозгах» и образе жизни клиентов, активно формируя и учитывая их потребности, а так же вовлекая их в процесс создания товара (например, моделирование цвета, внешних форм, конструкций и т.д.) с помощью интернет-технологий. Новые метарыночные отношения и бизнес-процессы выстраиваются на базе постоянно поддерживающегося реинжиниринга. Брэнд-компания обращается к производственным предприятиям с заказом под конкретного потребителя. Здесь характерна гибкость связей, которые могут быть на определенном этапе как постоянными, так и временными, даже одноразовыми.

Подключение к предприятиям носит транстерриториальный и транссистемный характер, т.е. не зависит от их принадлежности к стране, региону, географической удаленности и характеру ее экономической системы. Предприятия или целые сегменты отраслей различных стран – рыночных, развивающихся, переходных к рынку могут подключаться благодаря современным интернет-технологиям к метарынкам или сообществам производителей, обслуживающих брэнд-компании в любой стране.

Электронные бизнес-технологии позволяют вывести эти отношения за пределы крупной компании-производителя и передать перечисленные операции в хорошо организованную внешнюю сеть профильных фирм, или внешних структур. Эта сеть занимается цепочками отношений «поставщик-потребитель», или «спрос-предложение», по которым распределяются все производственные процессы, обработкой финансовой информации и учетом, предоставляет технологический сервис и даже осуществляет набор персонала[37].

Сама брэнд–компания, избавившись от производственного капитала и производственных процессов полностью либо частично, становится системным интегратором раздельно производимых узлов и комплектующих готовой продукции в рамках предприятий сети.

Однако основными ячейками системы метарыночых отношений, являются не отдельные предприятия и отрасли или брэнд-компании, а сообщества добавленной стоимости (СДС)[38]. В центре внимания – отношения поставщик-потребитель: приобретение ресурсов, производство, дистрибуция, финансовый учет, разработка новой продукции и продвижение ее на рынок, маркетинг и реклама, реализация продукции.

Электронные бизнес-технологии позволяют вывести эти отношения за пределы крупной компании-производителя и передать перечисленные операции в хорошо организованную внешнюю сеть профильных фирм, или внешних структур. Эта сеть занимается цепочками отношений «поставщик-потребитель», или «спрос-предложение», по которым распределяются все производственные процессы, обработкой финансовой информации и учетом, предоставляет технологический сервис и даже осуществляет набор персонала.

Сама брэнд–компания, избавившись от производственного капитала и производственных процессов полностью либо частично, становится системным интегратором раздельно производимых узлов и комплектующих готовой продукции в рамках предприятий сети. Готовая продукция поставляется в центры заказов брэнд-компании (на рынок) сетью внешних структур или прямо потребителю. Получая все это извне, брэнд-компания высвобождает огромнейшие средства и направляет их на разработку брэндов, привлечение потребителя, управление снабженческой сетью, т.е. на все то, что резкоповышает конкурентоспособность, доходность капитала компании и ее финансовые показатели. Итак, сообщество добавленной стоимости (СДС) представляет собой кооперацию брэнд-компании с сетью внешних структур или с несколькими сетями.

В свою очередь, взаимодействующие между собой СДС объединяются в метарынок. Отсюда и происходит название данной системы – метакапитализм. В развитых странах традиционные рыночные отношения трансформируются в метакапиталистические именно на технологической основе. Прежде всего – это информационные технологии.

Интересно, что импульсом в развитии метарыночных процессов послужило снижение инфляции в 1980-е годы, когда реальная стоимость практически бесплатного оборотного капитала стала повышаться. Почти нулевая, а порой отрицательная ставка процента в результате борьбы с инфляцией стала положительной. Компании сразу прочувствовали, что в новых условиях 1990-х обладать и управлять всеми стадиями производства в рамках компании - слишком дорогое удовольствие. Так бизнес, всегда стремящийся к наибольшей доходности, стал терять интерес к оптимизации оборотных средств. Из сферы физического капитала (совершенствования производственных процессов) и от системы управления производством предпринимательство устремилось в сферу наращивания брэнд-капитала и к управлению бизнеспроцессами, к разработке новой продукции. Корпорации начали уделять повышенное внимание совершенствованию связей поставщик-потребитель и управлению внешними сетями производителей на основе информационных технологий[39].

Итак, очевидно, что на уровне мезоэкономики в странах с развитым рынком происходят процессы концентрации брэнд-капитала и некоторой децентрализации физического (производственного) капитала. Прежде всего, процесс метакапитализации наблюдается в условиях олигополистической структуры рынка. В большинстве случаев брэнд-компания является мощным отраслевым лидером-олигополистом. Однако важнейшее место в СДС отводится производственно-сбытовым сетям внешних структур, на которые опирается брэнд-компания. Они могут быть представлены и более мелкими фирмами в зависимости от специфики производства. Таким образом, практически все организационные структуры рынка могут быть участниками метакапиталистических отношений.

У российских отраслей есть возможности для подключения к метарыночным отношениям.  Для этого потребуется выполнение нескольких условий[40]:

Первое условие связано с размером производства: прежде всего, необходима его высокая концентрация, что соответствует олигополистической структуре отрасли. При этом в производстве должна быть задействована огромная номенклатура деталей и материалов, что обеспечивает высокую склонность к трансформации в В2В-компании и в СДС.

Второе условие связано с технологической базой. Российская промышленность, на наш взгляд, обладает достаточным научным потенциалом, позволяющим не только перенимать, но и самостоятельно развивать и внедрять интернет-технологии в бизнесе.

Третье условие – это желание правительства и, прежде всего, самих предпринимателей, или руководителей предприятий, идти по пути подключения к метарыночным отношениям. Конечно же, в российской переходной экономике существуют серьезные политические, экономические и институциональные факторы, не способствующие развертыванию данных процессов. Однако общий интерес у всех участников экономических отношений может быть завязан на возможности активизации экономического роста и благосостояния, на интересах в сфере международной экономики и политики, включая, например, получение более высоких инвестиционных рейтингов.

На микроуровне – это возможность более высокого качества обслуживания, экономии на трансакционных издержках, относительно более низкие цены поставок и повышение нормы прибыли. На проблеме экономического роста в условиях трансформации это отразится следующим образом.

Мы уже говорили о том, что специфика модели роста в переходной, институционально неустойчивой экономике заключается в появлении как минимум еще двух значимых факторов – государственного регулирования и институционального фактора (институциональной нестабильности)[41]. Практика российской трансформации показывает, что государственное регулирование и институциональная неустойчивость, нестабильность оказывают сдерживающее, тормозящее влияние на экономическое развитие. В результате серьезно ослабляется эффективность работы всех составляющих производственной функции - труда, капитала, показателя уровня технологической производительности, деградация человеческого капитала.

Однако, развиваясь на глобальном уровне, метакапиталистическая трансформация может реально повлиять на процесс российской рыночной трансформации. При включении российских предприятий или отраслей в сотрудничество на уровне сетевых электронных торгов и поставщиков для брэнд-компаний, а также при использовании других форм взаимодействия с СДС в отечественные отрасли будут проникать технологические, организационные и поведенческие требования рыночной (или метарыночной) экономики, будут развиваться конкурентные отношения в сфере производства. Проблемы регулирования и контроля так же получат возможность решаться через СДС в сферах взаимодействия крупных брэнд-компаний с российскими отраслями или отдельными производителями.

Таким образом, есть основания полагать, что экзогенное воздействие рыночной (или метарыночной) среды на российские отрасли может стать хорошим долгосрочным фактором формирования и развития адекватных рыночных отношений и современного передового производства в российской экономике, ускорит переход к рынку, нейтрализует институциональные ловушки, создаст условия для интенсивного экономического роста.