Важнейший компонент гуманистической философии права, прямо раскрывающий смысл ее характеристики в качестве концепции правозаконности, — это независимое и сильное правосудие, обладающее такими правомочиями и высоким статусом (т.е. такой степенью "возвышенности"), которые делают его способным противостоять исполнительной и в необходимых случаях законодательной властям, принимать решения с непосредственной опорой на права человека, общие демократические правовые принципы, начала частного права.
Именно здесь настало время сделать уточнение в отношении "силового" характера права современного гражданского общества. Гуманистическое право остается мощным силовым фактором в жизни общества (коль скоро оно оказывается способным противостоять власти и даже возвыситься над ней). Но право современного гражданского существа не выступает в качестве инструмента, действенность которого определяет главным образом, а порой и исключительно стоящий за ним аппарат государственного принуждения. Напротив, благодаря той мощной силе, которая заключена в естественном праве, оно становится в основном самодостаточным нормативно-ценностным регулятором. И за его "спиной", наряду с авторитетом государства, непосредственно стоит в качестве главного внешнего силового инструмента правосудие (которое, разумеется, при необходимости может привлечь на основании закона и другие силовые государственные институты).
В конечном счете именно независимое и сильное правосудие способно сделать право суверенным и вместе с тем социально сильным образованием, независимым от усмотрения и произвола государственной власти, в том числе от усмотрения, а порой и произвола, выраженного в законодательных и иных нормативно-правовых документах.
Философия правозаконности, следовательно, предполагает существование развитой юридической системы, действующей при такой организации государственно-властных институтов, при которой самостоятельное и высокое место занимает независимое и сильное правосудие.
Конечно, в независимом и сильном правосудии таятся и грозные опасности. Опыт ряда стран, в том числе и российский опыт, свидетельствует, что при неразвитой, несложившейся юридической системе, ущербности юридической культуры государственное всевластие и произвол могут пробить себе дорогу и через судебные учреждения, которые, пользуясь своим независимым статусом, могут выйти из-под правового контроля и неправомерно вторгаться в жизнь общества. И тогда оправдываются предостережения мудрых людей прошлого, полагавших, что наиболее страшная тирания — это тирания, скрывающаяся под маской законности.
Потому-то речь должна идти не просто о независимом и сильном правосудии, а о правосудии возвышенное — таком, когда судебная, юрисдикционная деятельность обогащена высокой культурой (в том числе — отработанными процессуальными процедурами и гарантиями, предупреждающими ошибки и злоупотребления), а главное — осуществляется высококвалифицированными правоведами, способными по уровню своей профессиональной подготовки, гражданственным и моральным качествам вершить в обществе правый суд.
Опорные точки.
Реализация идеалов правозаконности, во многом видимых в перспективе (и потому ныне имеющих в чем-то романтический характер), — процесс, судя по всему, трудный, противоречивый, долгий. Его успех зависит от многих составляющих и переменных, прежде всего от утверждения начал либеральной цивилизации, становления основных институтов гражданского общества, демократизации всей общественной жизни, развития культуры — и общей, и правовой (персоноцентристской), состояния правопорядка и законности в стране. Как показывают события последнего времени, даже демократические страны с достаточно высокой правовой культурой (такие, как Великобритания, Франция, США, Дания и др.) развиваются в правовом отношении далеко не всегда прямолинейно, а, напротив, с зигзагами и поворотами назад, с немалым трудом достигают более высоких показателей в своем правовом развитии.
Вместе с тем можно отметить ряд рубежей, опорных точек, достижение которых независимо от всех других обстоятельств (в том числе и в странах, только-только вставших на путь демократического развития) представляется делом неотложным, требующим настойчивого приложения усилий.
К числу таких рубежей, опорных точек, которые часто перекликаются с отмеченными выше характерными чертами права гражданского общества, относятся следующие четыре.
Это:
во-первых, неуклонное возвышение в жизни общества прав и свобод человека, придание им доминирующего значения и в законодательстве, и — что не менее важно — практической юриспруденции, в общественном мнении;
во-вторых, закрепление в законодательных документах, прежде всего в Конституции, в кодифицированных актах, демократических правовых принципов, которые могли бы стать нормативной основой для решений судебных органов по вопросам, не получившим разрешения в действующем законодательстве;
в-третьих, придание высокого статуса частному праву (при необходимости — его восстановление и развитие), выраженного в отработанном, соответствующем мировому уровню гражданском законодательстве;
в-четвертых, возвышение суда, осуществление действенных мер по укреплению его независимости, его силы, способной при необходимости противостоять произволу административно-исполнительной и законодательной властей; причем — с одновременным укреплением процессуальных гарантий, предупреждающих произвол и со стороны юрисдикциовных органов.
Еще раз скажу: кратко изложенные идеи правозаконности, соответствующие требованиям современного гражданского общества, — не более чем идеалы — обобщенный образ, полученный в результате суммирования тенденций и достижений законодательства и юридической практики демократических стран с развитой юридической культурой, отечественного положительного и отрицательного опыта, а также представлений автора, в чем-то, понятно, дискуссионных, о месте и роли права в жизни людей.
Но это, как мне представляется, простые, ясные идеалы. Они согласуются с нашими тоже простыми, ясными, светлыми человеческими потребностями и устремлениями. И, что особо существенно, именно они, идеалы правозаконности, способны придать оптимистические очертания будущему людей, определить оптимальный, жизнеутверждающий и достойный, вариант перспективы развития человеческого сообщества. И стать — наверное, уместно будет сказать — для каждой страны, в том числе и для России, общечеловеческой и одновременно национальной идеей (которую так упорно и так безуспешно в ваши дни "ищут" в российском обществе)[137].
И все же дальше на примере России, нашего Отечества, мы увидим, как непросто, с каким трудом, с какими потерями, деформациями эти идеалы входят (а еще чаще — не входят) в жизнь.
Именно для России все эти процессы оказались неимоверно сложными. Ибо Россия стала страной, в результате событий последних десятилетий не просто отброшенной назад, а страной сломанной, искалеченной, в ряде случаев уже лишенной возможности без гигантских потерь воспринимать и развивать простые и ясные человеческие идеалы. И особенно прискорбно, быть может, то, что Россию во многом сломала, искалечила также система взглядов на право, претендующая на то, чтобы быть "философией", — коммунистическая правовая философия.