Чувство собственной важности

 

"- Ты слишком серьезно к себе относишься, и воспринимаешь себя как чертовски важную персону. Это нужно изменить! Ведь ты настолько важен, что считаешь себя вправе раздражаться по любому поводу. Настолько важен, что можешь позволить себе развернуться и уйти, когда ситуация складывается не так, как тебе этого хочется.

Пока ты чувствуешь, что наиболее важное и значительное явление в мире - это твоя персона, ты никогда не сможешь по настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь ты не видишь в нем ничего, кроме самого себя."

 

"- Чувство собственной важности, - пояснил дон Хуан, - не является чем-то простым и незамысловатым. С одной стороны, это сердцевина всего лучшего, что в нас есть. А с другой - сердцевина всей нашей внутренней гнили. И потому методика избавления от этого гнилостного аспекта чувства собственной важности в каждом случае является поистине стратегическим шедевром. И во все века видящие с глубочайшим восхищением относились к тем, кому удалось это совершить."

 

Что такое чувство собственной важности? Это серьезное отношение к себе, своей персоне, своим поступкам, мыслям и чувствам.

 

Чувство собственной важности - это, скорее, привычное для нас состояние. Большую часть времени наше внимание очень жестко зафиксировано на себе, на своих поступках, победах, поражениях.

В таком состоянии мы "отодвигаем" от себя внешний мир и других людей, и ничего толком, кроме себя самих, не замечаем и не слышим, находясь в том самом состоянии "зашоренной лошади", о котором говорил дон Хуан.

 

Много энергии уходит (причем неосознанно) на то, чтобы в очередной раз прокрутить в голове внутренний диалог, основным содержанием которого являемся мы сами. Как мы выглядим в глазах окружающих? Как они к нам относятся? Как здорово и эффектно мы произнесли какую-нибудь умную фразу. Как здорово у нас получилось то или иное действие. Или наоборот, как у нас все плохо и ужасно.

 

Можно привести простую аналогию: юла или "волчок" (игрушка). Игрушка вращается, имея только одну точку опоры - одну ось. Это - пример работы чувства собственной важности. Вроде бы мы и думаем о чем-то, размышляем, и иногда даже о каких-то нужных и полезных вещах, но все это крутится вокруг одной оси - нас самих.

 

Выслеживание ЧСВ связано с общим развитием и укреплением осознания. Если в начале замечаются какие-то самые очевидные и яркие проявления собственной важности, такие, например, как: гнев, раздражение, высокомерие, обида и т.д., то потом, по ходу практики, осознание становится более развитым, и удается замечать более тонкие нюансы и оттенки ЧСВ (у каждого они свои).

 

Кроме того, чувство собственной важности можно выслеживать по его эмоциональным проявлениям, таким как:

1) Самодовольство, самолюбование, тщеславие

2) Раздражение, возмущение, негодование, гнев, злость, злорадство

3) Снисходительность, высокомерие, презрение - раболепство

4) Беспокойство, нервозность, тревога

5) Уязвленное самолюбие (самооценка), обида

6) Неуверенность в себе

7) Чувство вины, стыд

8) Ревность

9) Уныние, сожаление, разочарование, расстройство, огорчение, досада

 

 

Быть воином

 

Воином нельзя стать, воином можно только быть. Быть сейчас, в данный и конкретный момент времени. Былые заслуги не в счет, вопрос решается здесь и сейчас. Безупречен ли я сейчас?

 

Воин – это не статус, не звание, не выслуга лет. Это определенное мировоззрение и состояние, в котором можно пребывать и действовать.

 

Есть такой глупый вопрос на форумах: считаешь ли ты себя воином? Допустим, сейчас считаю, а спустя какое-то время – нет, потому как знаю, что действую (или действовал какое-то время) не безупречно.

Здесь возможен единственный честный ответ - иногда да, иногда нет. Причем, скорее всего, этот ответ будет одним для всех. Ответ насколько закономерный, настолько и бесполезный.

 

================= 8. ФРАГМЕНТЫ ИЗ КНИГИ "ТАЙНА КАРЛОСА КАСТАНЕДЫ" (АЛЕКСЕЙ КСЕНДЗЮК)

 

::::::::::: 1. БЕЗУПРЕЧНОСТЬ

 

Безупречность – особая тема кастанедовских книг, и, по-видимому, одна из наиболее объемных.

Это принципиальный этап в развитии человеческой психологии и особое состояние духа. Концепция безупречности содержит столько коренных, фундаментальных приемов по изменению психики, а эффективность ее и воздействие на индивидуума столь значительны, что вполне можно утверждать: безупречность заслуживает того, чтобы следовать ей безо всяких "потусторонних", магических или сверхъестественных целей.

 

Более того, практикуемая исключительно ради высоких плодов дон-хуановской магии, она перестает быть безупречностью и превращается в обычную разновидность аскетизма, тренировку воли для демонстрации своего характера ближним, не более того.

 

 Каждый отряд магов, не исключая и отряда дона Хуана, перед тем, как достичь высшего акта трансформации – третьего внимания, – вынужден был пройти через период своеобразного отречения от цели. Все они знали момент крайнего отчаяния и безнадежности, все какое-то время искренне верили, что им не суждено добраться до вершины, и все выбирали единственный выход: житьбезупречно ради самой безупречности. Собственно говоря, только в этот момент и достигается абсолютная (а не относительная) безупречность, необходимая для наивысшего взлета.

 

Психология, как всегда, парадоксальна: лишь отказавшись от цели, получаешь возможность ее достижения.

 

Безупречность полностью и целиком принадлежит тоналю. Это тональное действие, контролируемое разумом, рациональностью, здравым смыслом.

 

Вспомните, с чего начинается безупречность:

"...Дон Хуан указал на кажущееся противоречие, заключенное в идее изменения. С одной стороны, мир магов призывал к полной трансформации, с другой – объяснение магов говорит, что остров тоналя является цельным и ни один из его элементов не может быть перемещен. В таком случае изменение не означает уничтожения чего бы то ни было, а скорее замещение значения, которое мы придаем этим элементам.

– Жалость к самому себе, например,– сказал он.– Нет никакого способа избавиться от нее, освободиться от нее с пользой. Она имеет определенное место и определенный характер на твоем острове, определенный фасад, который видно издалека. Поэтому каждый раз, когда предоставляется случай, жалость к самому себе становится активной. У нее есть история. Если ты сменишь фасад жалости к самому себе, то ты уберешь и ее выдающееся положение.

Я попросил его объяснить значение этих метафор, особенно идею смены фасадов. Я понял это как возможность играть несколько ролей одновременно.

– Фасады изменяешь, изменяя использование элементов острова – сказал он. – Возьмем опять жалость к себе. Она была полезной для тебя, потому что ты чувствовал свою важность и считал, что ты заслуживаешь лучших условий, лучшего обращения. Она, может быть еще, и потому имела значение, что ты не хотел принимать ответственность за поступки, которые побуждали тебя жалеть самого себя, или потому, что ты не был способен принять идею своей нависшей смерти как свидетеля твоих поступков и советчика. Для того чтобы жалость к себе сработала, тебе необходимо быть важным, безответственным и бессмертным. Когда эти чувства каким-либо образом изменены, ты уже не можешь жалеть самого себя.

Смена фасадов означает только то, что ты отводишь второстепенное место первоначально важным элементам. Твоя жалость к себе все еще предмет на твоем острове. Она будет там, на заднем плане, точно так же как идеи нависшей смерти, или смиренности, или твоей ответственности за свои поступки уже находились там раньше без всякого использования".

 

Итак, прежде всего важно понять, что подлинная трансформация психики заключается в перестановке её элементов согласно тому порядку, которому мы намеренно хотим следовать. Решение о такой перестановке принимает разум и начинает работу с собой и другими частями тоналя, не прибегая ни к каким "внешним" средствам. Все совершается на острове тональ.

И здесь возникает сильное искушение: обращаться со своим внутренним миром теми же способами, что и с внешним, т. е. подавлять, подчинять, сражаться, завоевывать позиции и т. д. Дон Хуан предостерегает против этой очень серьезной ошибки:

 

"Он указал вокруг меня быстрым движением руки, а затем коснулся моей записной книжки.

– Это твой мир, и ты не можешь этого отрицать. Бесполезно сердиться или разочаровываться в самом себе. Все, что в данном случае происходит,– это то, что твой тональ ушел в свою внутреннюю битву. Битва внутри собственного тоналя – это одно из самых нежелательных состояний, какие только можно представить.

Безупречная жизнь воина предназначается для того, чтобы закончить эту битву. Для начала я обучил тебя, как избегать опустошенности и измотанности. Теперь в тебе больше нет войны. Нет в том смысле, в каком она была, потому что путь воина – это сначала гармония между действиями и решениями, а затем гармония между тоналем и нагуалем.

Сначала следует разговаривать с тоналем, потому что именно тональ должен уступить контроль. Но он должен сделать это с радостью. Например, твой тональ без особой борьбы уступил часть своего контроля, потому что ему стало ясно, что в противном случае твоя целостность была бы разрушена.

Иными словами, тональ должен отказаться от таких ненужных вещей, как чувство собственной важности и потакание себе, которые лишь погружают его в скуку. Но проблема в том, что тональ цепляется за все это, хотя он должен был бы радостно избавиться от подобной мути. Необходимо сначала убедить тональ стать свободным и текучим".

 

Внутренняя битва – состояние, ни в коем случае не совместимое с безупречностью.

 

Тибетский мистик Чогьям Трунгпа издал в 1984 г. замечательную книгу "Шамбала: священный путь воина". Разумеется, тибетская традиция сильно отличается от дон-хуановской...

 

И все: же некоторые подходы и приемы оказываются близкими... Например, Чогьям Трунгпа, как и дон Хуан, подчеркивает пагубность "внутренних битв" любого рода: "С точки зрения Шамбалы, когда мы говорим, что люди обладают глубинным добром, мы имеем в виду то обстоятельство, что они обладают всеми необходимыми им качествами, так что не следует бороться против своего мира".

 

Подозревая в себе непоследовательность и огромное количество недостатков, мы часто побаиваемся самих себя, так как знаем лишь один способ самоулучшения – внутреннюю войну, войну с самим собой. А воевать не хочется. Тибетский автор справедливо спрашивает: "Как часто вы желали посмотреть на свое лицо в зеркале, не испытывая при этом замешательства? Сколько раз вам приходилось скрываться от самих себя при помощи чтения газет, телевизора или прогулок?"

Но если мы знаем, что воевать с собой не придется, ничто не помешает пристально разглядеть собственную природу и спокойно разобраться, что и на каком месте в ней должно находиться. Подобную процедуру дон Хуан называет " стратегической инвентаризацией ".

 

Конечно, на первых порах нелегко понять, о чем именно идет речь и как подобную "инвентаризацию" производить. К счастью, большую часть этой работы проделали до нас, и достаточно квалифицированно. По сути, речь идет об определенных стереотипах реагирования на окружающий мир,– стереотипах, неоправданно энергоемких и мотивирующих поведение, с точки зрения воина безрассудное и бессмысленное.

 

Даже обычный человек порою ощущает нелепость своих реакций и поступков, особенно если легко поддастся настроению минуты или врожденной импульсивности собственного темперамента. В таких случаях мы часто раскаиваемся, но нашего здравомыслия хватает ненадолго, и вскоре все повторяется с обидным однообразием.

 

 

...понятие безупречности, несмотря на то что ему уделяется много внимания в книгах Кастанеды, все же зачастую остается несколько расплывчатым.

Чтобы более четко определить характер этого особенного состояния, нам проще обратиться к общеизвестной терминологии и связать его с работой со своим эго.

 

Подобная дисциплина широко распространена и хорошо известна почти во всех направлениях мистических и оккультных школ, особенно на Востоке.

Каждая школа, конечно, предлагает собственную модификацию процесса... каждое направление полагает свою технику наиболее эффективной, но в сущности речь идет об одном и том же.

 

Ортодоксальная йога, тибетские учения калачакры, древние школы буддизма, даосизм, дзэн – все они провозглашают различные теории... но в отношении эго всегда единодушны: работа с эго – главное звено на пути духовной практики. Дон Хуан, владеющий знанием совершенно иной цивилизации, своими суждениями как бы еще раз подтверждает истинность этой идеи.

 

Эго, или представление об отдельном, индивидуальном "я", порождает весь комплекс психологической деятельности современного индивидуума. Это истинный генератор мотивов и целей всей человеческой цивилизации. В первую очередь, эго понуждает личность к целенаправленной деятельности либо к отказу от деятельности, если для эго она не мотивирована.

 

Поэтому одним из первых шагов в работе по преодолению власти эго является известная практика так называемого "незаинтересованного действия", т. е. практика совершения действий при полном безразличии к их " плодам " – поощрению, награде, удовлетворению каких бы то ни было ожиданий или амбиций.

Этот принцип усиленно пропагандируется еще в древней "Бхагавадгите", и с тех пор известен как "кшатрийская этика незаинтересованного действия".

Особое развитие он получил в карма-йоге, но используется практически во всех школах индо-буддистского мистицизма. Китайская мистическая доктрина тоже включает его в качестве важного элемента с древнейших времен.

Помните, как писал Чжуан-цзы? "Правда мира в том, чтобы быть возвышенным без горделивых дум, воспитывать себя, не думая о гуманности и справедливости, править, не имея заслуг и славы..."

Дон Хуан также обучал этому принципу своих учеников и называл его " действием ради действия ".

 

"Воин, как учитель, прежде всего, должен обучить своего ученика одной возможности - способности действовать, не веря, не ожидая наград. Действовать только ради самого действия. Успех дела учителя зависит от того, насколько хорошо и насколько грамотно он ведет своего ученика именно в этом особом направлении."

 

...культивируя "действие ради действия", мы обретаем неожиданную широту восприятия и начинаем переживать мир в большем объеме.

 

Следующий раздел мы посвятили рассмотрению трех самых серьезных препятствий на пути к безупречности – страху смерти, чувству собственной важности и жалости к себе.

 

::::::::::: 2. ФУНДАМЕНТ БЕЗУПРЕЧНОСТИ: ОСОЗНАНИЕ СМЕРТИ

 

Когда речь заходит о страхе смерти, мы нередко сталкиваемся с заявлениями такого рода: " Я смерти не боюсь ". Человек, утверждающий подобные вещи, очень часто бывает совершенно искренен и не надо обвинять его в легкомыслии или браваде. Обычно мы имеем дело просто с неполным пониманием сути этого выражения, с представлением о смерти как физическом факте – агонии тела и последующем провале в небытие (во всяком случае, для атеистически воспитанного сознания).

 

Только внимательно рассмотрев всю объемную психологическую подоплеку смерти как явления бытия, мы начинаем понимать, что страх смерти есть один из важнейших детерминаторов человеческого поведения.

 

...смерть редко становится предметом серьезных раздумий или насущной озабоченности – какой резон страшиться того, что неминуемо произойдет рано или поздно, независимо от нашего отношения и степени нашей осмысленности этого?

Так рассуждает почти всякий, и страх смерти совершенно естественным образом уходит в подсознательное, скрывается за целым комплексом защитных механизмов и реакций, уходит так глубоко, что личность искренне погружается в иллюзию: страха смерти больше не существует.

 

Перечислим следующие примеры "масок", которые страх смерти может одевать в подсознании человека:

 

1. Наиболее явной маской является страх одиночества.

 

2. Привязанность – непосредственный и логический результат страха одиночества.

 

3. Влечение к чувственным удовольствиям и впечатлениям

 

4. С трах потери времени. То есть глубоко скрываемый в подсознательном страх конца. Как результат - спешка и нетерпение.

 

5. Отсюда так же рождается страсть к деятельности. Погружение в активность, которую нам не следует недооценивать, ибо она есть причина всего масштабного прогресса человечества.

 

6. Воля к славе и борьба за лидерство – наиболее отвлеченные в этом ряду. Они естественным образом вырастают из страсти к деятельности и влечения к чувственным удовольствиям (впечатлениям), которые мы уже упоминали.

При вдумчивом анализе здесь легко найти также и желание расширить себя на более долговечные явления (история, искусство и т. д.), и желание повысить собственную значимость, чтобы личная смерть индивидуума стала серьезным событием для продолжающих жить – еще одна защитная конструкция перед лицом страха смерти.

 

 

Прежде всего, дон Хуан как бы "выворачивает наизнанку" отношение к смерти вообще.

 

"Нет, – сказал он убежденно. – Смерть не является врагом, хотя и кажется им. Смерть не разрушает нас, хотя мы и думаем, что это так.

– Но если она не является нашим разрушителем, тогда что же она такое? – спросил я.

– Маги говорят, что смерть является единственным стоящим противником, который у нас есть, – ответил он. – Смерть – это вызов для нас. Мы все рождены, чтобы принять этот вызов, – и обычные люди, и маги. Маги знают об этом, обычные люди – нет.

– Лично я думаю, дон Хуан, что жизнь, а не смерть является вызовом.

– Жизнь – это процесс, посредством которого смерть бросает нам вызов, – сказал он. – Смерть является действующей силой, жизнь – это арена действия".

 

Из далекой и непостижимой силы, внушающей только смиренный ужас, смерть в учении дона Хуана превращается в равноправного партнера...

 

Более того, как основной побудитель к действию, смерть оказывается совершенно необходимой идеей в жизни воина.

 

Надо понимать ключевую разницу:

Обычного человека приводит в действие страх смерти, именно страх, спрятанный в подсознании и мало-осознаваемый, тем не менее очень влиятельный.

Как он влияет уже было сказано выше ("маски" смерти).

Подобное влияние хоть и может приводить к положительным с точки зрения человека результатам (прогресс, карьера, семья), но в корне оно пагубно для внутреннего мира. Поскольку заставляет неосознанно цепляться за дары жизни (самый базовый пример - обжорство), безрассудно накопительствовать, бесконтрольно погружать всё свободное внимание в чём-либо (работа, развлечения) - в первую очередь как бегство от пустоты бытия и осознания неизбежности конца.

Но как бы мы своё внимание не загружали, всё равно тревога может вылезать из подсознания. Например, иногда мы думаем о своём возрасте: "мне -- лет, какой я уже старый, как быстро время летит... а что будет через 5 лет, ужас".

 

Воина приводит в действие осознание смерти, именно осознание, а не страх.

Это осознание того, что его время здесь, в этом мире, ограничено, а также то, что смерть ничто не даст забрать с собой "на тот свет".

Для воина жизнь - это прогулка, это возможность прикоснуться к красоте и чудесам этого мира, возможность пробовать и ощущать. Живя с таким осознанием, легко отбрасывать всякую чепуху, расстройства и сожаления, даже спешку (как можно больше сделать или попробовать) - у воина нет времени и на спешку.

 

"- Дон Хуан, я не желаю об этом думать.

- Почему?

- Это бессмысленно. Ведь она так или иначе где-то меня ждет, так какой смысл по этому поводу тревожиться?

- Разве я сказал, что ты должен по этому поводу тревожиться?

- Тогда что я должен делать?

- Использовать ее. Сосредоточить внимание на связующем звене между тобой и твоей смертью, отбросив сожаление, печаль и тревогу. Сосредоточить внимание на том факте, что у тебя нет времени. И пусть действия твои текут соответственно. Пусть каждое из них станет твоей последней битвой на земле. Только в этом случае каждый твой поступок будет обладать силой. А иначе все, что ты будешь делать в своей жизни, так и останется действиями робкого и нерешительного человека."

 

 

Конечно, на самом деле все не так просто....проблема воина состоит прежде всего в концентрации внимания на достигнутом чувстве, в постоянном укреплении и стабилизации его.

...и с этой целью дон Хуан вводит идею “ смерти-советчицы ”. Уже на ранних этапах обучения он предлагает Кастанеде прочно усвоить новый стереотип поведения и мышления в отношении к смерти.

Простой, но эффективный прием заключается в визуализации смерти, неотступно сопровождающей человека немного позади его левого плеча.

 

"Когда ты в нетерпении или раздражен – оглянись налево и спроси совета у своей смерти. Масса мелочной шелухи мигом отлетит прочь...".

 

Смерть-советчица – очень сильный и неожиданный образ. Принятый всерьез, он может радикально изменить весь строй жизни человеческого существа.

 

"Только мысль о смерти может дать человеку отрешенность, достаточную для того, чтобы принуждать себя к чему бы то ни было, равно как и для того, чтобы ни от чего не отказываться.

Но это - не страстная жажда, а молчаливая страсть, которую воин испытывает к жизни и ко всему, что в ней есть. Он знает, что смерть следует за ним по пятам и не даст ни за что зацепиться, поэтому он пробует все, ни к чему не привязываясь.

Отрешенный воин знает, что невозможно отвести смерть, и знает, что у него есть только одна поддержка - сила его решений. Он должен быть, так сказать, мастером своего выбора. Он должен полностью понимать, что он сам целиком отвечает за свой выбор и что если он однажды сделал его, то у него нет больше времени для сожалений или упреков в свой адрес. Его решения окончательны просто потому, что его смерть не дает ему времени привязаться к чему-либо".

 

Здесь выявляется психологическая основа для того особого отношения к собственным действиям, что дон Хуан называет принятием ответственности за свои поступки.

 

 

И наоборот – идея бессмертия, полюбившаяся религиозным учениям и дающая ложное чувство безопасности, по дону Хуану, – вредное и губительное представление.

 

"Идея смерти является колоссально важной в жизни магов, – продолжал дон Хуан.– Я привел тебе неисчислимые аргументы относительно смерти, чтобы убедить тебя в том, что знание о постоянно угрожающем нам неизбежном конце и является тем, что дает нам трезвость. Самой дорогостоящей ошибкой обычных людей является потакание ощущению, что мы бессмертны, как будто если мы не будем размышлять о собственной смерти, то сможем избежать ее.

<...> Без ясного взгляда на смерть нет ни порядка, ни трезвости ума, ни красоты.<...>

– Да, – продолжал он,– мысль о смерти – это единственное, что может придать магу мужество. Странно, правда?".

 

Благая весть о спасении бессмертной души, выходит, нужна только тем, кто ищет на этой земле убежища, кто бежит в страхе от смерти и спасается сладкими грезами о всеблагом Господе, чьею Силою он будет избавлен от небытия. Устранение страха смерти через ее отрицание (что достаточно популярно как в мировых религиях, так и в ряде мистических школ всех направлений), по дону Хуану, – просто глупость.

 

 

::::::::::: 3. ФУНДАМЕНТ БЕЗУПРЕЧНОСТИ: ЧУВСТВО СОБСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ

 

В процессе своего становления эго (когда оно еще было фактом зыбким, непрочным, плохо обоснованным) в первую очередь сотворило для себя отличный аппарат самосохранения, сделавший эго консервативным и невероятно изобретательным в применении разнообразных способов защиты.

 

Пожалуй, здесь и заключена причина той всеохватывающей лжи... Эта ложь таится в самом корне эго, в его истоке, и потому почти всегда скрыта от личности.

Только временно отстранившись от эго, мы можем вычленить эту изначальную фальшь... На деле это – некая совокупность мифов, имеющая под собой довольно призрачное основание (если взглянуть объективно), но тем не менее обладающая для эгоистического сознания непререкаемым авторитетом...

...сомнение в этих мифах – первый и обязательный шаг на пути к освобождению из-под власти индивидуального образа себя.

Задача нелегкая: ведь чаще всего это расставание с самыми интимными представлениями, с теми идеями, что, казалось бы, и держат нас на этой земле, спасают и защищают перед миром изменчивого и равнодушного к нам бытия. Но и здесь мы находим ложь – мифы сознания покоятся на мифе об их необходимости для индивидуума.

 

Из этого нагромождения защитных мифов сознания мы рассмотрим один из главных: в учении дона Хуана он называется чувством собственной важности.

Интересна, в первую очередь, его многосторонняя экспансия в психическом мире и удивительная живучесть, способность надевать бесконечное число масок...

 

В самой простой форме миф о собственной важности имеет вид " бытовой (социальной) роли ", причем сама роль никакого отношения к чувству собственной важности не имеет. Всякий человек, живущий в мире, невольно исполняет ту или иную роль: роль слуги или хозяина, отца или матери, жены или сына, деспота или жертвы, друга или врага, созидателя или потребителя.

В любой из этих ролей эго находит почву для сотворения мифа.

" Я – хороший семьянин и примерный отец ", – говорит себе, например, человеческое эго и, безмолвно любуясь собой, делает вывод: " Значит, я чего-то стою. Пусть я не правитель и не гений, но то, что я делаю, тоже важно ". Если других подкрепляющих мифов создано не было, резкое разоблачение такой простой конструкции может стать для человека величайшей трагедией его жизни.

Принявший роль деспота говорит себе: " Я – сильный, я всех подчиняю своей воле, я могу вершить большие дела. Такие, как я, соль земли ". И это не игра, это искренняя вера, которая и делает мир просто ужасным.

Жертва твердит свое: “ Я слаб, я беззащитен, меня всякий может обидеть, потому что я добр, мягок, у меня нежная душа. И я готов жертвовать собой – посмотрите, как это красиво! ”

Конечно, подобные вещи скрываются в подсознательном. Никто не отважится выражать такое открыто. Вряд ли человек признает эту затаенную мысль даже в том случае, когда ему прямо укажут на нее. Творец гордится своим творчеством, потребитель – своим вкусом, и так далее и тому подобное. Мир переполнен этим. Миф о собственной важности - глобальный, общечеловеческий.

 

Легко представить себе, какую благодатную почву находит это чувство среди тех, кто трудится на благо других, создает реальные и нужные ценности, строит дома, больницы, создает институты, охраняет порядок, занимается благотворительностью.

Конечно, суть вопроса заключается не в реальных делах, совершать которые полезно и необходимо, суть вопроса - в мифе, в чувстве собственной важности, замыкающем внимание на самом себе...

 

 

Наверное, самый опасный и трагический вариант мифа о собственной важности подстерегает тех, кто ступил на путь " духовного развития ", не выработав в себе должной проницательности и способности к самонаблюдению.

Разве редко видим мы чванливых и самодовольных существ, тем не менее называющих себя " йогами ", а порой даже " учителями духовности "?

Эго наделено исключительной живучестью, и борьба с ним иногда кажется успешной, в то время как на самом деле мы ещё больше погружаемся в самодовольство.

Люди такого сорта могут утверждать, что обрели высшее знание, что имеют доступ к загадочным и могущественным сущностям, способным чудесным образом вмешиваться в естественный ход вещей. Их излюбленное кредо – " кто не с нами, тот против нас ". Они искренне верят в значительность своей миссии, делят мир на "светлых" и "темных", избирая во всех случаях критерий, удобный для них, и не замечают этого! Они легко принимают ответственность за судьбы других людей, смело берутся судить, верным или неверным путем движется данный человек, и склонны всеми доступными способами навязывать собственный взгляд другим, иногда даже всему человечеству.

В самых страшных случаях такие доморощенные духовидцы создают вокруг себя самодельные миры из оболваненных и подавленных последователей, беззастенчиво манипулируя их сознанием с глубокой убежденностью, что так нужно для великой цели. Утверждая " дух ", они отрицают свободу – его непременную основу, без которой невозможно никакое развитие...

 

 

В системе дона Хуана чувство собственной важности выделяется как особо важный принцип... Мы уже упоминали такое замечательное упражнение, как "разговор с растениями". Заставляя Кастанеду разговаривать с "маленькими друзьями", дон Хуан, как уже было сказано, разрушал описание мира и присущие описанию перцептивные стереотипы. С той же целью он заставлял Карлоса преодолеть чувство собственной важности.

 

"Сейчас нам нужно разобраться с чувством собственной важности. Пока ты чувствуешь, что наиболее важное и значительное явление в мире – это твоя персона, ты никогда не сможешь по-настоящему ощутить окружающий мир. Точно зашоренная лошадь, ты не видишь в нем ничего, кроме самого себя".

 

Как видите, дона Хуана заботит вовсе не моральная сторона дела – он как подлинный прагматик требует от своего ученика раскрепощения восприятия, и чувство собственной важности для него – помеха перцептивная (и энергетическая, как будет показано ниже).

 

"Неважно, что говорить растению,– сказал он.– Говори что угодно, хоть собственные слова выдумывай. Важно только, чтобы в душе ты относился к растению с любовью и обращался к нему как равный к равному.

Собирая растения, объяснил он, нужно извиняться перед ними за причиняемый вред и заверять их в том, что однажды и твое собственное тело послужит им пищей.

– Так что в итоге мы с ними равны,– заключил дон Хуан.– Мы не важнее их, они – не важнее нас. – Ну-ка, поговори с растением сам,– предложил он.– Скажи ему, что ты больше не чувствуешь себя важным.

Я заставил себя опуститься перед растением на колени, но заговорить с ним так и не смог. Я почувствовал себя глупо и рассмеялся. Однако злости не было.

Дон Хуан похлопал меня по плечу и сказал, что все нормально, мне удалось не рассердиться, и это уже хорошо. – Теперь всегда говори с растениями,– сказал он. – Пока полностью не избавишься от чувства собственной важности. В конце концов тебе должно стать безразлично, смотрит на тебя кто-то в этот момент или нет. Ступай-ка вон туда, в холмы, и потренируйся сам".

 

Утрата чувства собственной важности приводит воина в особое состояние, называемое здесь смирением. Крайне важно понять, что смирение воина в учении дона Хуана сильно отличается от наших обычных представлений, связанных с этим словом.

 

"Воин берет свою судьбу, каковой бы она ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении принимает себя таким, каков он есть, но не как повод для сожаления, а как живой вызов.

Каждому из нас требуется время, чтобы понять это и сделать своим достоянием.

Я когда-то ненавидел само слово "смирение". Я – индеец, а мы, индейцы, всегда были смиренны и только и делали, что опускали головы. Я думал, что смирению не по пути с воином. Я ошибался.

Сейчас я знаю, что смирение воина и смирение нищего – невероятно разные вещи. Воин ни перед кем не опускает голову, но в то же время он никому не позволит опускать голову перед ним. Нищий, напротив, падает на колени и шляпой метет пол перед тем, кого считает выше себя. Но тут же требует, чтобы те, кто ниже его, мели пол перед ним.

Вот почему я сегодня сказал тебе, что не знаю, что чувствуют учителя.

Я знаю только смирение воина. А оно никогда не позволит мне быть чьим-то учителем".

 

 

В этой жизни для воина любая ситуация является вызовом его безупречности. Вдумайтесь только, какое огромное напряжение должен испытывать в подобном положении воин, если в нём осталась хоть капля чувства собственной важности!

Постоянная мысль о том, смогу ли я справиться с ситуацией, смогу ли добиться подлинного самоизменения и т. д., способна довести до измождения. Ничто не сдвинется с места – навязчивый страх совершить ошибку, потерпеть фиаско в собственных глазах обрекает любое действие на заведомую неудачу.

 

"Уверенность в себе воина и самоуверенность обычного человека это разные вещи. Обычный человек ищет признания в глазах окружающих, называя это уверенностью в себе. Воин ищет безупречности в собственных глазах и называет это смирением. Обычный человек цепляется за окружающих, а воин рассчитывает только на себя. Похоже, ты гонишься за радугой вместо того, чтобы стремиться к смирению воина. Разница между этими понятиями огромна.

Самоуверенность означает, что ты знаешь что-то наверняка; смирение воина – это безупречность в поступках и чувствах".

 

Давно известно, что практика самоизменения иногда приводит адепта в ужасные психологические состояния – вызывает, например, глубокую неудовлетворенность собой, меланхолию, даже депрессию, доходящую до отчаяния. Все эти муки издерганного сознания, кажущиеся неизбежными и непреодолимыми, имеют единственную причину – все то же чувство собственной важности. Подобные моменты настолько тягостны, что воин почти готов потерпеть поражение, уйти в сторону и все забыть, как кошмарный сон.

Но обычно человек не способен забывать такие вещи. Само осознание и принятие пути производит в нас необратимые изменения. Единственная возможность закончить битву – это смерть. Поэтому бессмысленно поддаваться депрессиям и хандре, лучше уяснить их происхождение и постараться устранить самый корень собственной меланхолии.

 

"...Дон Хуан объяснил, что чувство собственной важности является той силой, которая мотивирует любые приступы меланхолии. И добавил, что воин имеет право на состояния глубочайшей печали, но печаль эта дается ему лишь для того, чтобы заставить его смеяться".

 

Да, именно смеяться. Смех над собственной важностью – наилучшее лекарство. Кто может искренне посмеяться над собой, тот никогда не примет всерьез свои стенания по поводу мнимой “нереализованности”.

Вы обратили внимание, как часто дон Хуан и Хенаро хохочут до слез? Настолько часто, что порой это кажется неестественным. Но если иметь в виду, что смех – лучшая защита от собственной важности, то веселье индейских магов перестает смахивать на идиотизм.

Хотя мы знаем, что были среди дон-хуановских воинов и те, что избрали, например, маску постоянной мрачности или что-нибудь совсем эксцентричное. И все же смех нам, пожалуй, симпатичнее.

 

"Дон Хуан считал, что именно на удовлетворение чувства собственной важности уходит подавляющая часть нашей энергии. С особой очевидностью это проявляется в нашей постоянной обеспокоенности тем, как нас воспримут, как нам себя подать, какое впечатление мы производим...

Если бы нам удалось хотя бы частично избавиться от чувства собственной важности, с нами произошли бы два необычайных события. Первое – высвободилась бы энергия, которой питается наша иллюзия собственного величия. Второе – появилась бы свободная энергия, достаточная для проникновения в сферу второго внимания, что позволило бы нам хотя бы мельком взглянуть на истинное величие вселенной".

 

...дон-хуановские воины иногда сами ищут крайне неприятные и рискованные ситуации, чтобы разделаться с чувством собственной важности. Речь идет о поиске мелких тиранов.

 

"Мелкий тиран – это мучитель, – объяснил дон Хуан.– Некто либо обладающий властью над жизнью и смертью воина, либо просто раздражающий его до безумия".

 

Новые видящие со свойственным им юмором создали целую классификацию подобных мучителей и всячески настаивали на огромной полезности общения с ними.

 

"...В подкласс мелких тиранчиков входят четыре категории.

Первая – те, что мучают посредством жестокости и насилия.

Вторая – те, кто своей хитростью и нечестностью создают невыносимую обстановку неуверенности и постоянных опасений.

Третья категория мелких тиранчиков нажимает на жалость – эти терроризируют посредством своего собственного страдания.

Ну и последняя категория – те, которые просто приводят воина в бешенство".

 

Нам странно себе представить, как можно считать встречу с подобными людьми великой удачей.

 

"Мой бенефактор часто говорил, что воин, которому удалось случайно наткнуться на мелкого тирана, – просто счастливчик. Он имел в виду, что, если мелкий тиран сам возник на твоем пути, тебе крупно повезло. Потому что в противном случае тебе придется покинуть насиженное место и отправиться на поиски своего мелкого тирана.

Затем дон Хуан рассказал мне, что одним из величайших достижений видящих времен Конкисты было открытие конструкции, которую он назвал "трехфазной прогрессией". Постигнув человеческую природу, видящие того времени смогли прийти к неоспоримому заключению: если видящий способен добиться своего, имея дело с мелким тираном, то он определенно сможет без вреда для себя встретиться с неизвестным и даже выстоять в столкновении с непознаваемым.

– Обычный человек,– продолжил дон Хуан,– расположил бы эти три утверждения в обратном порядке. Тогда получится, что видящий, способный остаться самим собой в столкновении с неизвестным, гарантированно может справляться с мелкими тиранами.

Но в действительности это не так. Именно из-за такой ошибки погибли многие великолепные видящие древности. Однако теперь мы в этом разобрались получше. И знаем – ничто так не закаляет дух воина, как необходимость иметь дело с невыносимыми типами, обладающими реальной властью и силой. Это – совершенный вызов, и только в таких условиях воин обретает уравновешенность и ясность, без которых невозможно выдержать натиск непознаваемого".

 

Между прочим, дон Хуан искренне сожалеет, что времена изменились и теперь воину почти невозможно отыскать действительно достойного мелкого тирана – подлинного мучителя, имеющего реальную власть погубить свою жертву.

Попав к такому, надо с особенной легкостью преодолевать чувство собственной важности, иначе и сгинуть недолго.

 

Стратегия работы с мелкими тиранами относится к другой области знания дона Хуана – сталкингу.

 

::::::::::: 4. ФУНДАМЕНТ БЕЗУПРЕЧНОСТИ: ЖАЛОСТЬ К СЕБЕ

 

Задумывались ли вы когда-нибудь, какое это всепоглощающее и изнурительное чувство – жалость к себе?

Огромное число людей переживают его регулярно и с большой силой, если даже не сознают этого.

Когда наша жизненная реализация протекает благополучно, жалость к себе отступает на задний план, в хранилище подсознательного, но и там оно может себя слегка проявлять... Мы полагаем, что достойны лучшего, что судьба не совсем справедлива, что уходят годы, а заслуженного счастья все не видать...

 

 

С другой стороны, мы можем думать, что способность испытывать жалость к другим – это свидетельство доброты, и порой даже радуемся, что еще можем почувствовать накатывающую тяжесть в горле при виде бездомной собаки или нищего, просящего подаяние.

Человек, жалеющий других, словно бы от одного этого чувства становится в собственных глазах альтруистом, а если не альтруистом, то по крайней мере способным на альтруизм.

Мы можем не замечать, как часто подобная “чувствительность” парадоксальным образом соседствует с черствостью, насколько избирательна наша жалость.

Ведь если приглядеться к себе, многие заметят, что жалость как особое переживание возникает при вполне определенных условиях, никак не связанных на деле с пресловутым “добросердечием”.

 

Конечно, существует такое явление, как умственная жалость – скажем, если мы знаем, что в обществе существуют социальные слои, действительно нуждающиеся в помощи, и принимаем участие в благотворительной деятельности “по зову сердца”. Такая жалость уже не совсем эмоция, скорее, это простое осознание необходимой взаимовыручки в человеческом общежитии. Скажем, это прагматичное и трезвое понимание.

 

Но гораздо чаще мы не столько помогаем ближнему, сколько глотаем слезы, читая добрые книжки об “униженных и оскорбленных” или глядя в телевизор, где демонстрируют что-нибудь волнующе сентиментальное. Этакие “добрые самаритяне”, способные в лучшем случае подать нищему мелочь, и составляют абсолютное большинство человеческого рода.

 

Жалость в представлении массового сознания – противоположность эгоизму, а потому признается чем-то вроде добродетели.

Та жалость, которую мы лучше всего знаем, которую чаще всего испытываем, есть прямой результат работы эгоистического сознания и без эгоизма невозможна. Наверное, большинство психологов согласится, что все виды этой жалости имеют единственный источник – жалость к самому себе.

 

Механизм, который лежит в основе данного процесса, называется отождествлением. Мы видим страдающее существо и на какой-то миг отождествляемся с ним. Что, если бы я страдал так же, как он? Тут-то и подступает комок к горлу, тут и начинается жалость вообще – бессознательно, автоматически, инстинктивно.

 

 

Два фундаментальных следствия человеческого эго – страх смерти и чувство собственной важности – порождают то, что дон Хуан называл озабоченностью собственной судьбой.

 

Непосредственным переживанием этой озабоченности является жалость к себе, а основной проекцией при восприятии окружающего мира – жалость к другим.

 

"Ты слишком много думаешь о своей персоне, – сказал он и улыбнулся. – А из-за этого возникает та странная усталость, которая заставляет тебя закрываться от окружающего мира и цепляться за свои аргументы. Поэтому кроме проблем у тебя не остается ничего".

 

Не правда ли, что наилучшим способом избавления от жалости к другим оказывается "бегство"? Отвернуться от страданий мира, как будто их не существует, не замечать обездоленных или ежеминутно гибнущих существ – вот единственное средство, обеспечивающее необходимый нам внутренний покой. Мы опираемся на надежду, что с нами подобного не случится.

 

Смотреть правде в глаза и не страдать от нее можно только при том условии, что вы преодолели чувство жалости к себе.

 

Безжалостность воина, которая часто упоминается в книгах Кастанеды и означает такую позицию. Это не черствость и не жестокость – качества, позволяющие человеку без особых уколов совести приумножать зло.

Воин не приумножает зла, потому что не ищет для себя ничего, кроме свободы. Моралисты, конечно, могут утверждать, что подобная пассивность уже является злом, поскольку исключает из круга необходимых действий помощь другим существам в преодолении невзгод и страданий.

Во-первых, мы должны честно признать, что учение дона Хуана лежит вне морали и этики (" по ту сторону добра и зла ", как выразился в свое время Ницше), так что подобные претензии в данном случае бессмысленны в такой же мере, в какой они были бы бессмысленны по отношению к физическим законам, например.

С другой стороны, морализм никак не может считаться безусловным насаждением добра, поскольку, следуя ему, люди склонны распространять на внешний мир собственные, ограниченные представления о добре, что неминуемо приводит к ошибкам, а в конечном итоге – к распространению страданий (что очевидно, мы и называем злом).

 

"Нагваль сказал, что только маг, который видит и является бесформенным (т. е. потерявшим человеческую форму – А. К.), может позволить себе помогать кому-либо. Вот почему он помогал нам и сделал нас такими, какие мы есть.

Не думаешь ли ты, что можешь ходить повсюду, подбирая людей на улице, чтобы помогать им?" – спрашивает у Кастанеды Ла Горда.

 

 

Обратной стороной этого аспекта безжалостности оказывается тот факт, что и сам воин не нуждается ни в помощи, ни в утешении.

Жалея себя, мы часто с удовольствием делимся личной ношей с окружающими, перекладываем на кого-то ответственность за свои действия, требуя понимания или поддержки.

 

Воин этого не делает. Но и здесь соображения этического порядка никакой роли не играют. Стремясь высвободить как можно больше психической энергии, воин прекращает жалеть себя, в результате чего просто перестает нуждаться в такого рода поведении.

Он прекрасно осознает свое экзистенциальное одиночество...

 

"Никогда не думал, что тебе нужна помощь, – говорит дон Хуан. – Ты должен культивировать чувство, что воин ни в чем не нуждается.

Помощь в чем? У тебя есть все необходимое для этого экстравагантного путешествия, которым является твоя жизнь...

Жизнь – это маленькая прогулка, которую мы предпринимаем сейчас, жизнь сама по себе достаточна, сама себя объясняет и заполняет. Понимая это, воин живет соответственно. Поэтому можно смело сказать, что опыт всех опытов - это быть живым.

<...>

– Если воин нуждается в утешении,– продолжал дон Хуан,– он просто выбирает любого человека и рассказывает ему о своих трудностях. В конечном счете воин не ищет ни понимания, ни помощи. Говоря, он просто облегчает свою ношу. Но это при условии, что у воина есть талант к разговору. Если у него нет такого таланта, то он не говорит ни с кем".

 

 

"Дон Хуан попросил меня вспомнить, какой у меня была наиболее естественная реакция в моменты стресса и замешательства до того, как я стал его учеником. Он сказал, что его естественной реакцией была ярость. Я ответил, что моей была жалость к самому себе.

– Хотя ты не можешь вспомнить этого, но тебе нужно было хорошо поработать для отключения своей головы, чтобы это чувство стало естественным, – сказал он.– Сейчас ты и представить себе не можешь какие бесконечные усилия тебе потребовались, чтобы утвердить жалость к себе как отличительную черту на твоем острове. Жалость к себе была постоянным свидетелем всего, что ты делал. Она была прямо на кончиках твоих пальцев, готовая давать тебе советы.

Воин рассматривает смерть как более подходящего советчика и свидетеля всего, что ты делаешь, вместо жалости к себе или ярости.

После невероятной борьбы ты научился чувствовать жалость к самому себе. Но точно так же ты можешь научиться чувствовать свой неизбежный конец, и теперь уже иметь на кончиках идею своей смерти. Как советчик, жалость к себе ничто по сравнению со смертью".

 

 

...речь идет все о тех же трех фундаментальных достижениях воина: осознание смерти, избавление от чувства собственной важности и жалости к себе.

 

Мы все время имеем дело с неразрывным комплексом работ по самоизменению...

 

Вы можете начать с любой концепции, входящей в эту структуру, но обязательно придете ко всей совокупности идей. Без осознания этой совокупности реализация частной концепции натыкается на непреодолимые трудности...

 

================= 9. САМОВЫСЛЕЖИВАНИЕ

Как выслеживать себя? Очень просто - наблюдая за собой. В идеале нужно стараться это делать постоянно.

 

Наблюдать значит прикладывать внимание к своим поступкам, мыслям и чувствам.

 

Самовыслеживание отличается от самоанализа, этот момент нужно иметь в виду.

Это не столько размышления над своими поступками или их причинами (анализ), сколько их мониторинг - выявление и отслеживание.

Принципиальное отличие в том, что в процессе выслеживания большую роль играет осознание (произвольное внимание), тогда как в процессе самоанализа - интеллектуальные процессы размышления и рефлексии.

 

 

Что выслеживать?

 

Есть три основных области:

 

1. Важность (чувство собственной важности).

2. Жалость (жалость к себе).

3. Страх (и его проявления: тревога, беспокойство, озабоченность).

 

 

Помимо этого есть три вспомогательные области самовыслеживания:

> Эмоциональные ловушки (паразитные состояния).

> Стереотипы восприятия и реагирования.

> Принципы и закономерности работы внимания.

 

Выслеживание этих вспомогательных областей может существенно помочь при выслеживании основных.