Сущность историографии Древнего Израиля

Исторические книги Ветхого Завета

Общая характеристика и место в каноне

Последняя книга Пятикнижия, Второзаконие, заканчивает свое повествование рассказом о том, как после исхода из Египта и странствований в Синайской пустыне израильтяне расположились на восточном берегу Иордана. Избрав нового лидера, которым стал Иисус Навин, они были готовы войти в Ханаан, землю, которую им обещал Бог (Втор. 1:1-8; 34:1-8). В христианской традиции книги Ветхого Завета от Иисуса Навина до Есфирь[1] принято называть историческими, поскольку раннехристианская церковь, восприняла четырех-частный канон Септуагинты (LXX, греческого перевода В.З.), где корпус книг И.Нав. – Есф. именовался как «Исторические книги». Иудаизму же присуще трехчастное деление канона В.З. – Закон (Тора), Пророки и Писания. Именно по этой причине в христианском каноне книга Руфь, например, помещена непосредственно после Судей, тогда как в еврейском каноне она располагается в разделе «Писаний»[2]. Эти книги раскрывают содержание истории Израильского народа от завоевания Ханаана до возвращения из Вавилонского плена.

Основываясь истории возникновения канона Ветхого Завета, времени происхождения и тематическом содержании, корпус ветхозаветных исторических книг можно разделить на две группы.

Первая, более древняя, состоит из книг Иисуса Навина, Судей и четырех книг Царств. В еврейской традиции эти книги входят группу т.н. «ранних пророков»[3], поскольку их происхождение связывали с личностью того или иного пророка: так, Иисус Навин[4] и Самуил способствовали появлению книг И. Нав. – 1-2Цар., но перу Самуила приписывали также и книгу Судей, Иеремию же считали автором 3-4Цар. Само повествование 1-4Цар. выдвигает на передний план фигуру пророка. С появлением в Израиле монархии одновременно возрастает и роль пророка как слуги Господа, а также - помощника или оппонента царя, в зависимости от того, насколько последний благочестив.

В связи с богословской и исторической близостью этих текстов к книге Второзаконие их принято характеризовать как «второзаконническая история». Их главная общая черта – внимание к требованиям Закона. Именно отношение к Закону определяет успехи и неудачи народа Израиля. Священные традиции и богословские идеи книги Второзаконие – своеобразные линзы, через которые рассматриваются и описываются события в И.Нав. - 4Цар. Фигура Моисея и законы последней книги Пятикнижия – эталон для оценки израильских царей и их поступков (4Цар. 18:6, 21:9).

Ко второй группе исторических текстов относятся книги 1-2Паралипоменон, Ездры и Неемии и др., которые в соответствии с еврейской традицией принадлежат к третьей части канона – Писаниям.

Знакомые незнакомцы христиан

Исторические книги Ветхого Завета традиционно притягивают читателей и в то же время вызывают у них чувство смятения и непонимания. С одной стороны, кому из христиан не знакомы такие персонажи как Самсон и Далида, Давид и Голиаф, Соломон и его жены, Есфирь и Мардохей? Кто может остаться равнодушным, читая захватывающие истории о чудесном рождении Самуила, о милосердии Давида к Мемфивосфею, о победе Илии над пророками Ваала? Много поколений верующих людей находили ободрение в рассказах о верности Руфь, искренности Давида и вере Неемии. Но в то же время, для многих читателей эти книги кажутся сложными и непонятными. Их приводят в замешательство противоречивые персонажи, запутанные сюжетные линии повествований, а также истории, полные жестокости и насилия. Кто, например, смог бы без особого труда запомнить имена всех судей Израиля или разобраться в интригах престолонаследования в доме Давида? Легко ли удержать в памяти последовательность правления царей Иудеи и Израиля? Как не содрогнется от рассказов о жестоком истреблении жителей Ханаана во времена Иисуса Навина или массовом убийстве персов в книге Есфирь? Возможно ли без недоверия читать о продлении дня в книге Иисуса Навина, загадочном появлении Самуила после его смерти или странном принесении в жертву моавитским царем Мешей своего сына в 4Цар. 3?

Когда современный читатель-христианин соприкасается с историческими книгами Ветхого Завета и воспринимает их не только глазами веры, но и разума (а это подразумевает критическое мышление и логику), он неизбежно сталкивается с множеством неизвестных – начиная с отдаленного исторического контекста и заканчивая запутанными биографиями уже известных библейских персонажей или витиеватостью изложения событий древним историографом.

Знакомясь с историческими книгами Ветхого Завета важно помнить: они не просто содержат в себе захватывающие или отталкивающие рассказы, но с их (рассказов) помощью раскрываются важные богословские истины о взаимоотношениях Бога и Его народа! Однако взаимоотношения Бога и Израиля происходили на сцене истории Древнего Ближнего Востока и переданы библейскими авторами в письменной форме, а это означает, что современному читателю для понимания полноты божественного откровения (богословия) исторического блока Ветхого Завета невозможно обойти вниманием его историко-культурные особенности и литературный облик (в процессе интерпретации).

Исторический контекст: краткая характеристика

Исторические книги Ветхого Завета своим повествованием охватывают сразу несколько периодов «турбулентности» на Древнем Ближнем Востоке: это и перестановка сил в Ханаане времен исхода евреев из Египта[5], и гегемония Ассирийской империи (IX-VII вв. до н.э.), и сменившие ее Вавилонское (VII-VI вв. до н.э.) и Мидо-Персидское царства (VI-IV вв. до н.э.).

Хотя эти книги содержат в себе рассказы и описания исторических событий, тем не менее, они не подпадают под современное определение историографии: основным требованием, которое предъявляется трудам историка сегодня, является беспристрастное научное изложение исторических фактов. Ветхозаветная же историография представляет собой нечто иное.

Сущность историографии Древнего Израиля.

(Сл. 2)

Как и другие народы Древнего Мира, евреи по-особому относились к своей истории. События прошлого, объединенные в рассказы, служили в назидательных целях. Историческое настоящее воспринималось древними как единое целое с прошлым, между ними усматривалась причинно-следственная связь. Так же, как и некоторые народы Древнего Ближнего Востока (например, хетты), израильтяне усматривали в разворачивании событий истории активную роль своего Бога, Яхве: для них было очевидно, что всё происходит в соответствии с божественным замыслом. К этому заключению народ Божий пришел через череду национальных кризисов в периоды исторических потрясений.

Несмотря на то, что историческое повествование - например, 1-4 книги Царств - внешне представляется хронологически последовательным, нельзя не заметить в них пестроту жанров: бок о бок встречаются придворные и храмовые анналы, военные сводки, победные песни, молитвы, тексты договоров, короткие биографии и целые биографические циклы, сказания и др. Передача фактического материала не является самоцелью исторического ветхозаветного повествования, его основная задача – увидеть происходящее в свете некоей концепции (или богословия) истории, всецело завязанной на личности и замысле Господа, Творца и Хозяина мира. Историография евреев - не просто изложение фактов, но толкование и формирование истории.

(Сл. 3.)

Исследователи отмечают следующие отличительные особенности

восприятия истории Израилем:

- ему было присуще богословие истории в отличие от других культур Древнего Востока;

- в соседних культурах цепь исторических событий никогда не связывалась так крепко и последовательно с одним и тем же Богом, как у евреев;

- главным действующим лицом в исторических произведениях Израиля является «коллективное целое», народ, а не цари (истории царей подчас – поверхностный пласт повествования).

Рассказы, входящие в историческое повествование, объединяет нечто большее, чем интерес к истории. Они являются частью чего-то большего - той мозаики, которую принято именовать «историей спасения». По этой причине содержательный аспект предполагает избирательность. Так, книга И.Нав., повествуя о заселении Ханаана племенами Израиля, подробно освещает одни события (переход через Иордан, религиозные обряды у Галгала, взятие Иерихона и Гая в самом центре Земли обетованной) и весьма сбивчиво и кратко повествует о других (покорение северных и южных районов Земли). Так же и в книге Суд. наблюдается подобная тенденция. В обоих случаях цель – показать взаимоотношения Бога со Своим народом, которые основаны на милости и правосудии, с одной стороны, и верности договору – с другой! В книгах Царств, хотя и дается хронологически выстроенная история царей Израиля (сначала единого царства, а затем Северного и Южного царств после его разделения), но основным критерием оценки правителя является даже не его политическая значимость, а религиозное благочестие. В связи с этим повествование ранних пророков, к примеру, иногда характеризуют как пророческая история (т.е. история с точки зрения пророка), которая предполагает божественное управление историей посредством слова и дела; рассказ о деяниях пророков; особый акцент на значимости исхода и обязательств Синайского договора. Другими словами, перед нами религиозное, богословское произведение. Любое историческое повествование – письменное отражение или фиксация событий, но не сами эти события. Поэтому описания и оценки одного и того же события у разных авторов порой расходятся (ср. 1-4Цар. и 1-2Пар.). И вместе с тем, историческая точность содержащихся в нем материалов неоднократно подтверждалась археологическими открытиями.

(Сл. 4.)

Для того, кто пытается читать исторические книги Ветхого Завета только через методологические линзы современной историографии, занятие это может принести немало разочарований, отчасти по причине того, что эти книги являют собой скорее богословие истории, чем историографию в чистом виде, но отчасти и потому, что сугубо исторический (-ие) метод (-ы) изучения текстов древности неизбежно налагает на них ряд ограничений, так что теряется элемент дидактизма, изначально присущий им. Ведь древние историографии составлялись в форме «рассказа рассказов», где автор выступал как Рассказчик - а не как тот, кто только беспристрастно констатирует факты - для того, чтобы передать знание о прошлом и одновременно доставить эстетическое удовольствие аудитории читателей/слушателей.

(Сл. 5) Итак, вот основные недостатки сугубо исторического метода интерпретации древней историографии:

(1)  Поборники исторического метода толкования не могут достичь желаемого не по причине неверности этого метода, а потому что зачастую пытаются задавать к тексту такие вопросы, ответы на которые он скрывает по определению. Так, очень много внимания в свое время было уделено учеными попытке вписать «Песнь Анны» в предполагаемый социальный контекст (до сих пор нет единства относительно оригинального контекста, в котором появилась эта песнь), а не попытке интерпретировать данную песнь в литературном контексте всей 1Цар.;

(2)  А раз внимание исторического метода приковано к вещам, на которых текст может и не фокусироваться открыто, то легко потерять из виду основную «нагрузка» текста, а это, скорее, уводит в сторону от непосредственного толкования текста, чем приближает к нему. Ведь реконструкция самих исторических событий не есть установление значения текста. Ранее было отмечено, что всякая история – лишь письменное отражение или фиксация событий, но не сами эти события. Существует опасность «заиграться»: попытки восстановить изначальный текст и т.п. подменяют изучение самого библейского текста;

(3)  Исторический метод толкования подвергает сомнению истинность изучаемого текста (задается вопрос о его исторической ценности) и неспособен доказать правдивость, если хотите - правду самого текста. Его результаты носят относительный характер и по природе своей не способны установить религиозную сердцевину той правды, на которую претендует текст. Таким образом, метод не в состоянии передать жизненную энергию, которую текст несет своим читателям;

(4)  Исторический метод, таким образом, не в состоянии раскрыть цель библейского исторического повествования. Оно ведь стремится передать не историческую информацию как таковую, а - религиозное послание[6]!

Перечисленные недостатки исторического метода с его стремлением реконструировать оригинальный контекст (да и текст тоже) ни в коей мере не умаляют его значимости для изучения текста, но служат напоминанием о том, что в центре внимания должен находиться именно текст Писания с его посланием и смысловыми акцентами. Но, как показывает современная история толкования Писания (такие течения в литературной критике, как: формализм, структурализм, деконструктивизм), акцент только на тексте, минуя попытку вписать его историко-культурный контекст, также неспособен раскрыть потенциал Писания (более того, со стороны читателя существует опасность «вчитывания» в текст смыслов, которых там нет по определению).