Глава 1-3. Алкогольная ситуация в России до и после 1945г

Отношение советской власти со своим народом в области потребления алкоголя были по преимуществу запретительными - тоталитарному государству требовались дисциплинированные граждане. Однако была и другая, очень важная сторона этих отношений – советскому руководству для скоростного осуществления своих, часто грандиозных проектов требовались немалые средства. А поступления из-за рубежа были минимальны. Поэтому оставался один способ - мобилизация внутренних экономических ресурсов, одним из которых была винно-водочная торговля. Противоречивость этих факторов делали алкогольную политику в СССР крайне несбалансированной. Это в значительной степени заложило основы нынешних алкогольных проблем. Но прежде чем перейти к этой теме следует понять, насколько прошлая алкогольная история страны определила новейшую. Для этого стоит хотя бы кратко остановиться на истории пьянства в России.

Сегодня широко распространено представление о тяжести многовекового российского пьянства, которое считается исконным свойством населения страны. Тут обычно подверстывается пресловутое высказывание, приписываемое князю Владимиру: «Руси есть веселие пити, не может без того быти». Неизвестно точно, было ли это сказано нашим святым: выражение взято из «Повести временных лет», книги во многом легендарной. А если и сказано, то записано в разделе «Спор о вере» - как аргумент против принятия мусульманства, для которого Пророк завещал трезвость. Следует иметь в виду, что запись этого спора была сделана более чем через 100 лет после крещения Руси.

С алкогольной историей России случилась нередкая для исторической науки ошибка – она писалась главным образом как история российской элиты, совсем немного, как история городской популяции. Иначе говоря, искали там, где светло и легко увидеть, а не там, где проживала основная часть населения доцарской и царской России. Между тем именно это население формирует национальные стереотипы поведения. Никто ведь не скажет, что пьянство петровских ассамблей выросло из национальных традиций или переросло в национальный тип поведения.

Владимирово «Руси есть веселие пити…» только начало легенды о российском пьянстве, которая позже, на протяжении веков насыщалась описаниями иностранных путешественников. Однако можно ли редкие и локальные наблюдения распространять на все население? Особенно тогда, когда они противоречат реалиям жизни большого народа.

А реалии были таковы, что предки русских жили на территории с посредственными почвами и тяжелыми климатическими условиями. Подавляющая часть населения много веков жила в бедности, скудно питалась, а из спиртного употребляла слабоградусные напитки - пиво и мёд (хмельной напиток на основе мёда). В ХV-XVI веках крестьяне, составлявшие большинство населения страны, попали в крепостную зависимость, влачили полурабское существование и не могли приобретать, тем более не смели готовить крепкое спиртное. Алкогольные потребности городского населения в доцарской Руси обслуживали корчмы, где торговали едой и все тем же пивом и мёдом.

За начало производства водки в России спорят два века - ХV и ХVI, но хорошо известно, что с 1474 г. алкогольные напитки начали облагаться налогами. С этого времени российская власть нащупала дополнительный источник пополнения казны. Иван IV (Грозный) ликвидировал корчмы, а вместо них в 1553 г. ввел царские кабаки, где было велено продавать только водку без еды - в ХVI веке считалось, что без закуски человек может выпить больше спиртного. Родственникам запрещалось уводить пьяниц из кабаков: "питухов от кабаков не отзывать, не гонять ни жене мужа, ни отцу сына, ни сыну отца" (цитировано по Жиров и Петрова, 1998). Кабаки стали притонами для пьяниц. В связи с ними, да царскими или боярскими пирами сделаны почти все знаменитые описания российского пьянства в средние века, англичанином Дж. Флетчером в 1588 г., саксонцем А. Олеарием в 1634 г., А. Майербергом в 1661 г., немецким дипломатом З. Герберштейном, который посетил Россию в 1517 и 1526 гг. Последний писал про то, что царь Василий Иванович построил в Москве специальное заведение «наливайки» (от «наливай-ка»; в районе Спасоналивайковских пер., между Б. Полянкой и Б. Якиманкой). Только там и только царским слугам дозволялось пить мед и пиво, запрещенное для остальных жителей города (!).  

Позже кабаки распространились, но создавались они исключительно в городах, чаще по одному на город, редко и ненадолго в больших селах, принадлежавших царю. Описания российского пьянства иностранцами относятся почти исключительно к кабакам в Москве, реже – в Новгороде (Великом) и еще двум-трем большим городам страны, где иностранцам разрешалось бывать проездом. А городское население еще в 1897 составляло всего-то 14,5%. Это значит, что тяжелое пьянство в России до поры до времени было локальным, преимущественно городским явлением и вокруг кабаков. Тем более, что водка была дорогим напитком: в ХVII веке ведро водки (12,3 л) было в 1,5-2 раза дороже коровы (Курукин, 1998). Следует также отметить, что в те времена водка была 20-градусной. Нелегально продолжали существовать корчмы, но эта деятельность жестоко преследовалась властями.

Пожалуй, только швед И. Кильбургер, посетивший Россию в 1674 г., оставил не только описание российского пьянства, но и подобие статистики: "…кабаков, однако, не так особенно много, ни в Москве, ни в стране. И я встретил по большой сухопутной дороге между Новгородом и Москвою, на расстоянии более 500 верст, не свыше 9-10. Даже находится много селений из 40, 50 и более дворов, в которых не найти ни капли пива. Почти каждый, а особенно все крестьяне имеют слабый напиток, называемый квасом" (цитировано по Курц, 1915). Вот вам и пьющая Россия!

За 100 лет до российской поездки И. Кильбургера в Англии, в небольшом, провинциальном городке Стратфорд-на-Эйвоне, когда там родился У.Шекспир, существовало 20 таверн, «то есть в среднем один кабак на каждых сто жителей» (Аникст, 1964). И там ежедневно, но особенно в дни праздников, широкой рекой лился эль, род крепкого, густого пива.

Существенный этап расширения пьянства В России начался при Петре I, который ввел уставное употребление водки, сначала на флоте, а позже и в армии (до 600 гр. водки крепостью в 10°). Новое состояло еще и в том, что в 1716 г., когда царь, понуждаемый опустошением казны в связи с войнами, ввел, хотя и ненадолго, свободу винокурения. С этих пор начался рост числа кабаков, которые просуществовали до 1885, когда их было около 80 тысяч. Растет и доля винных сборов в казне (Жиров и Петрова, 1998): около 30% при Екатерине II и 38% (1859) при Александре II. При этом надо иметь в виду, что структура поступления в казну резко отличалась от нынешней.

Следующий этап связан с тем, что сошлись два разные по масштабам исторические события: отмена крепостного права (1861) и значительное снижение цен на водку (1863) в связи с ростом числа заводов по производству спирта и его удешевлением. Потребление водки стало доступным малообеспеченным слоям населения. В середине XIX века в России была уже добротная для своего времени статистика, которая зафиксировала в 1863 г. почти двукратный рост потребления алкоголя (6,2 литра на человека в год в Европейской части, рис. 1-4). Это самый высокий уровень в истории царской России (Остроумов, 1914). На следующий год потребление снизилось до 4,1 литров и далее продолжало снижаться до начала 1890-х (2,6 л). Это происходило отчасти за счет планомерного в течение 30 лет повышения акцизов в 2,5 раза. Однако в начале 1890-х начался подъем потребления в связи с ростом промышленности, миграцией сельского населения в город и превращением его в фабричных рабочих (3,3 литра в 1913; рис. 1-4). Для сравнения следует отметить, что в начале ХХ века среднедушевое потребление алкоголя во Франции превышало 20 литров, в Италии - 15 литров, в Испании, Швейцарии и Великобритании - 10 литров, в Германии и США - 7 литров (Влассак, 1928; цитировано поАфанасьев, 1997, и рис. 1-2б).

Рис. 1-4. Потребление алкоголя в России в 1863-2002 гг. 1 –данные официальных статистик (источник: www.naacnt.ru), 2 – усредненная оценка реального потребления по Treml (1997), Госкомстат РФ и Nemtsov (2000).

 

1-я Мировая война и «общественный договор» 1914 г., послевоенная и послереволюционная разруха, голод, и "полусухой" закон 1919 г. (запрет на изготовление и продажу спиртных напитков выше 12°) держали потребление алкоголя на очень низком уровне.

Однако закон 1919 г. просуществовал недолго: в 1923 г. на июньском пленуме ЦК РКП(б) был поставлен вопрос о государственной монополии на продажу водки. Вокруг принятия соответствующего закона развернулась горячая дискуссия между И.В.Сталиным и Л.Д.Троцким, который выступал против монополии и считал недопустимым "построить бюджет на продаже водки". Победила позиция Сталина и его приверженцев: с 1 января 1924 г. закон 1919 г. был отменен, а в августе 1925 г. - принято постановление о государственной монополии на производство водки. В своем отчете XIX съезду ВКП(б) И.Сталин говорил: "Если у нас нет займов, если мы бедны капиталами, и если... мы не можем пойти в кабалу к западноевропейским капиталистам..., тут надо выбирать между кабалой и водкой". В беседе с делегациями иностранных рабочих И.Сталин оценивал введение продажи водки как "временную меру", которая "должна быть уничтожена, как только найдутся… новые источники… доходов… для развития нашей промышленности". "Временная мера" существует по сей день, правда, без фактической монополии.

В 1927г. госпродажа алкоголя (3,7 литра на человека в год без учета самогона) достигла предвоенного уровня. Это одна сторона дела, а другая состояла в том, что тогда же был принят закон по борьбе с самогоноварением (второй, более жесткий - в 1932 г.). В 1927 г. было принято постановление правительства об антиалкогольной деятельности местных органов власти, права которых в этом направлении были дополнительно расширены в 1929 г. (Заиграев, 1992). Вера советского руководства в идеологические императивы привели к созданию и насильственному распространению по стране "Всероссийского общества борьбы за трезвость". Развернулась бурная антиалкогольная пропаганда, по стране прокатилась волна инспирированных сверху "конференций пьющих" обувщиков, текстильщиков и других, прилюдно клеймящих свою пьяную жизнь.

Эти мероприятия, а также становление в стране репрессивного режима во всех областях жизни привели к тому, что ко времени 2-ой Мировой войны госпродажа алкоголя снизилась до 2,3 литра на человека в год (1940г.), а самогоноварение стало минимальным. В 1950г. потребление из государственных источников было еще ниже (1,9 литра).

Начало быстрого роста потребления алкоголя в СССР совпало с началом алкогольного бума в Европе. Уже в 1958 г. государственное производство вина и водки в стране удвоилось, а в 1965 г. утроилось по сравнению с 1950 г. Росту потребления способствовал переход на 5-дневную рабочую неделю в 1967 г. Стремительный рост продаж продолжался и далее (4,5 л в 1960 г., 8,2 в 1970 г. и 10,5 в 1980 г.; рис. 1-4). За 30 лет прирост составил 358 %.

Но это только официальная статистика. В послевоенную пору получило широкое распространение самогоноварение, которое до войны сдерживалось жесткой репрессивной политикой советского руководства. Только в трех республиках СССР (РСФСР, Украинская и Белорусская) в 1956 г. к уголовной ответственности было привлечено около 18 тысяч человек, а в 1957 г. – более 23 тысяч. В 1958 г. появилось первое постановление ЦК КПСС и Правительства по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Органам милиции было предписано проводить «разъяснительную работу». В результате только за два первые месяца этого года население «добровольно сдало» или у него было изъято более 20 тысяч самогонных аппаратов. Но эти меры не остановили самогоноварения, и в 1960 г. по оценке V.Treml (1997) алкоголь самогона превысил алкоголь госпродажи (5,2 vs. 4,6 л). Дальнейший рост самогоноварения сдерживался наращиванием государственной торговли спиртными напитками. Однако в конце 1970-х-начале 1980-х самогоноварение добавляло к госпродаже 3-4 литра среднедушевого алкоголя (Госкомстат РФ, Treml, 1997, Немцов, 1997; рис. 1-4).

В послевоенное время формируется особенно грубая культура потребления алкоголя в России, новая не только количественно, но и качественно. Пьянство в царской России, если и носило форму "загульного" (эквивалент английского термина "bingedrinking"), было преимущественно праздничным, теперь и в праздники, и в будни, часто в рабочее время и на рабочем месте, с вовлечением молодежи и женщин, пьянство которых до того считалось позором.

Интересно то, что общемировые количественные стандарты по росту алкогольного потребления выдерживались в СССР, несмотря на "железный занавес", опустившийся вокруг страны в 1948-49гг, несмотря на существенные различия экономических условий в СССР и на Западе. Потребление довольно равномерно росло и в период "оттепели", и в годы застоя. Этот процесс не остановили ни первое (1958 г.), ни второе (1972 г.) постановление ЦК КПСС и Правительства по борьбе с пьянством и алкоголизмом. Это свидетельствует о том, что в СССР помимо собственных причин расширения пьянства отразились глобальные тенденции потребления алкоголя и общность перемен в мире во второй половине XX века. Национальной особенностью было очень высокое потребление, доминирование крепких напитков и большая доля нелегального алкоголя.

Ряд независимых исследователей предложили оценки реального потребления алкоголя в СССР на рубеже 80-х годов: Г.Г.Заиграев - 11 л в1980 г. (Заиграев и Мурашов, 1990), V.Treml - 11,46 л в 1979 г. (Treml, 1982), Ф.Шереги 12,6 л в 1980 г. (Шереги, 1986), B.Segal - 12,76 л в 1975г. и 17,00 л в 1984г. (Segal, 1990) на человека в год (пересчет зарубежных оценок потребления с 15-летнего возраста в среднедушевое сделан автором). Позже оказалось, что Госкомстат СССР (и РСФСР) по заданию Правительства с 1980 г, производил секретные расчеты объема самогоноварения в стране (5,2 л 100 % алкоголя на человека в год). Это вместе с госпродажей (8,7 л) дает оценку общего потребления в 1980 г. в 13,2 л (в РСФСР 13,5 л).

За исключением данных B.Segal разброс оценок не очень велик и составляет 2,2 л (20% от минимальной). B.Segal скорее всего завысил расчеты потребления в СССР (на 6 л от минимальной или на 55%). Вероятно это произошло за счет очень вольного использования сообщений советской прессы, идеологически тенденциозных в связи с началом антиалкогольной кампании. Три первые оценки, как и расчеты Госкомстата СССР, довольно близки и показывают очень высокий уровень общего потребления алкоголя в СССР (в среднем 12,1 ± 0,5 литра, что на 39% больше госпродажи). Это существенно отличается от показателей, которые сообщали в ВОЗ советские исследователи о потреблении алкоголя в СССР (8,7 литров; Ураков и Мирошниченко,1991).

Следует отметить, что в начале 80-х годов, как и во многих других странах, в СССР и России потребление стабилизировалось (таблица 1), "был достигнут определенный «потолок» в масштабах как пьянства, так и заболеваемости алкоголизмом" (Ураков и Мирошниченко, 1989). По мнению авторов "этот предел отражал естественный суммарный результат всех взаимодействующих в то время социально-экономических и психологических факторов". К сожалению, авторы не привели доказательств этого интересного положения, не раскрыли содержание «социально-экономических и психологических факторов», а рыночные реформы показали, что население России оказалось способным поднять свой "потолок" еще выше.

Среди республик СССР Россия занимала одно из первых, если не первое, место по потреблению алкоголя. Во всяком случае, госпродажа спиртных напитков в России (10,5 литров, 1984г.) уступала только Эстонии и Латвии. Однако оценка реального потребления в Латвии в 1984г. была несколько ниже российской (13,4 против 14,2 литров; Nemtsov, 1992).

Госпродажа, оценка реального потребления и нерегистрируемого алкоголя в России c 1970 по 2001 г. представлена в таблице 1 (методика расчетов реального потребления приведена в главе 2-4). Последующие расчеты будут построены преимущественно на усредненных оценках из трех независимых источников для 1980-1994 гг.: Госкомстат РФ, Treml (1997) и Nemtsov (2000).

Один из важнейших показателей алкогольной ситуации перед началом антиалкогольной кампании - очень высокий уровень госпродажи алкоголя в России (официальный показатель 10,5 литров в 1984 г.), превышающий потребление в таких странах, как Великобритания (6,9 л), США и Канада (8,0 л), Австралия (8,9 л; WorldDrinkTrends. 1991).

Другое важное обстоятельство - очень высокая доля нерегистрируемого алкоголя, потребляемого в России в тот же период (35% в 1984 г.; таблица 1). К примеру, 12 % нерегистрируемого алкоголя в Финляндии при учтенном потреблении 6,6 л считались одним из самых высоких показателей в Европе (Osterberg, 1987).

Госпродажа алкоголя вместе с нерегистрируемыми спиртными напитками в 1984г. вывели Россию на первое место в Европе. Франция, долгое время державшая мировое лидерство в этой области, непрерывно снижавшая потребление с 60-х годов (рис. 1-2б), именно в этом году перешла на второе место (13,5 л) после России (14,2 л). На третьем месте оказалась Португалия (12,8 л).

Третья особенность российского потребления - очень высокая доля крепких напитков, которая без учёта самогона в начале 1980-х годов превышала половину (55,9 %, 1984 г), а с учетом самогона была около 70%. В Швеции в 1984г, доля крепких напитков составляла 43 %, в ФРГ и США - 31 %.

Для краткой характеристики потребления накануне антиалкогольной кампании необходимо отметить плохое качество напитков в России, хотя низкосортные плодово-ягодные вина (легендарная "бормотуха") в общем потреблении составляли сравнительно небольшую часть, около 8 % (1984г.), а выпуск их сокращался (5,9 л в 1980г. и 4,8 л в 1984г.; данные Госкомстата РСФСР). Но проблема качества спиртного этим не исчерпывалась. Значительное количество очень плохих и дешевых портвейнов скрывалось в ассортиментной рубрике "вино виноградное". Но были ли они виноградным вином? Таким вином конечно был поставляемый из Алжира «Солнцедар», давно просроченный для употребления и прибывавший в черноморские порты в танкерах, отмытых от перевозимой до того нефти.

На этом фоне был ли самогон главной бедой потребителей? По некоторым оценкам небольшие примеси сивушных масел (высокоатомные спирты - до 0,5 % объема) увеличивали его токсичность на четверть (Филатов, 1986). Однако следует обратить внимание, что эта, как и многие другие оценки токсичности самогона, были сделаны во время антиалкогольной кампании, когда в изобилии создавались "алкогольные страшилки". Сейчас показано, что токсичность высокоатомных спиртов (основная часть сивушного масла) вполне сравнима по токсичности с двухатомным (винным или этиловым) спиртом, который составляет 40 % объема, а сивушные масла – не более 1% (Нужный, 1995).

Была еще одна широко известная, но малоисследованная сфера потребления - ворованный спирт. За пределами медицинских и некоторых других учреждений это был, главным образом, технический спирт, проблема качества которого никак не учитывает возможность потребления человеком. Воровство спирта на производстве было рядовым и широко распространенным явлением («для протирки оптических осей» - расхожая шутка того времени). Километровые очереди с ведрами выстраивалась за ворованным «Солнцедаром», когда в Одессу прибывал очередной нефтеналивной танкер с этим вином. Менее известным, но возможно большим по объему было воровство во время транспортировки спирта в цистернах по железной дороге. Это был исключительно технический спирт, да еще с огромным количеством примесей окислов железа или, говоря проще, с ржавчиной, которая скапливалась в придонном слое. Вот почему последние 200 литров спирта в цистерне получили народное прозвище "рыжик". В лучших случаях его фильтровали через завязанный рукав видавшего виды ватника, куда вставлялся сливной патрубок цистерны. И снова - очереди жителей близлежащих деревень с ведрами за спиртом или «рыжиком», который шел по более низкой цене.

Боюсь, чтобы этот раздел не стал поэмой про «рыжик», но нельзя не сказать и о том, что при поступлении цистерн со спиртом предприятию-потребителю по положению последние 200 литров («рыжик») необходимо было уничтожать. Но не таков был русский народ, чтобы дать пропасть столь драгоценному продукту!

Последнее, что нужно отметить, это массовое потребление алкоголя в социально неприемлемых условиях, о чем свидетельствует резкое увеличение нагрузки на вытрезвители (7,1 млн. человек в 1980г., что почти в 6 раз больше, чем в 1960г., при росте госпродажи алкогольных напитков в 2,2 раза). К этому нужно добавить расширение употребления спиртного на производстве, часто на рабочем месте и в рабочее время (Заиграев, 1992).

Все это вместе взятое - очень высокий уровень потребления алкоголя, преобладание крепких напитков, значительные количества нелегального алкоголя, низкое качество спиртного, употребление его в социально неприемлемых условиях – продукт послевоенной советской эпохи, небывалый до того в России. Все это имело крайне неблагоприятные социальные, экономические и медицинские последствия.

Однако для оценки этих последствий данные Госкомстата, рассекреченные в 1988-1989 гг., годятся мало (глава 2-3). И тут имеет значение не столько подтасовка сводных данных в политических целях, сколько искажение исходных данных на уровне первичных источников информации. Например, в 1984г. в России смерти от алкогольных циррозов печени по данным Госкомстата России составили 6,1 % от всех циррозов печени. Это в 8-12 раз меньше в сравнении с показателями во всем мире (Smart, Mann, 1992).

Другой пример - несчастные случаи, отравления и травмы в состоянии алкогольного опьянения, которые составили по данным Госкомстата России 5,7 % от всех насильственных смертей, тогда как областные Бюро судебно-медицинской экспертизы в годичных отчетах указывали около 60 % таких случаев (1984г.). Это различие объясняется тем, что в двух документах, заполняемых вБюро судебно-медицинской экспертизы - в свидетельстве о смерти и в акте вскрытия - алкогольная часть диагноза часто не совпадала. Первый документ является юридическим и в случае алкогольного диагноза может иметь негативные социальные последствия, второй - остается в архиве Бюро. Но именно свидетельство о смерти являлось и является источником информации для Госкомстата РФ (ныне «Росстат»), составляющего сводные показатели смертности.

Точно также частично скрывалась связь с алкоголем других показателей состояния социального здоровья населения, таких как прогулы и травматизм на производстве, криминальное поведение – высокие показатели по этим пунктам служили против руководителей разных рангов.

Суммируя сказанное, надо признать, что тяжесть алкогольной ситуации в начале 1980-х годов не могла быть оценена в полной мере по официальным данным. Но вот что настораживало тогда, еще до снятия секретности с показателей алкоголизации: огромный, в 11 лет разрыв между ожидаемой продолжительностью жизни мужчин (61,7 лет) и женщин в РСФСР (73,0 лет, 1984г.). На связь этого феномена с алкоголем неоднократно указывали западные исследователи, занимающиеся проблемами демографии нашей страны. Для сравнения в европейских странах аналогичный разрыв составлял 4-7 лет.

Теперь много больше известно об алкогольных проблемах России накануне антиалкогольной кампании, и легче объяснить странный феномен в продолжительности жизни мужчин и женщин. В 1984 г. по данным областных Бюро судебно-медицинской экспертизы состояние алкогольного опьянения регистрировалось у 95 человек на 100 000 населения (глава 2-5), погибших от внешних причин (насильственных, в частности). В подавляющем большинстве это были мужчины. Для сравнения в Финляндии тот же показатель был меньше 30 человек.

Алкогольные потери в послевоенные годы не были известны, однако, многие другие показатели вызывали беспокойство советского руководства. Тому свидетельство - антиалкогольные постановления 1958 и 1972 гг. Второе было особенно жестким: с усилением административных мер, повышением цены на водку, ограничением ее продажи с 11 часов дня в будни и запретом продажи по воскресеньям. В начале 1960-х г. были открыты первые лечебно-трудовые профилактории (ЛТП) для лечения алкоголиков. Эти лечебные учреждения были узаконены Указом Президиума ВС РСФСР (1974г.), в соответствии с которым по решению суда в ЛТП направлялись алкоголики, нарушающие общественный порядок (в начале 1980-х гг. в ЛТП содержалось около 150 тысяч больных).

Наконец, в 1976 г. в СССР была создана специализированная наркологическая служба для лечения больных алкоголизмом и наркоманиями. До этой поры такие больные обслуживались психиатрическими учреждениями. В том же году была организована реанимационная служба, отчасти для спасения людей при отравлении алкоголем.

Как и все советское здравоохранение, наркологическая служба была организована по территориально-иерархическому принципу. Основным функциональным звеном был районный или межрайонный диспансер, в котором больные были закреплены за участковыми наркологами (от 700-800 до 1,5 тысяч больных на врача). Диспансерам были подчинены врачебные и фельдшерские наркологические пункты в отдаленной местности или на больших предприятиях. В 1984г. на учете в наркодиспансерах СССР находилось 4,3 млн. алкоголиков (в РСФСР - 2,8 млн.), в 2-3 раза больше было неучтенных больных в населении.

Начальное лечение и последующее периодическое наблюдение в течение 5 лет (с 1988 г. - 3 года) было обязательным для больных, состоящих на учете в диспансерах. В случае неблагоприятного течения или осложнения алкоголизма в виде алкогольного психоза больных помещали в стационарные отделения при диспансерах или в психиатрические больницы. Большое количество больных лечилось встационарах, созданных при промышленных предприятиях, заинтересованных в дешевом рабочем труде.

В широком спектре алкогольных проблем страны деятельность наркологической службы была направлена на решение узкой задачи - на лечение алкоголизма и отчасти на его профилактику. Но решение и этой ограниченной задачи было сужено исключительно медицинским подходом. Более важные в проблеме алкоголизма социальные и психологические задачи не только не решались, но и не были запланированы изначально. Впрочем, создание новой службы в то время (1976 г.) свидетельствовало о героизме ее создателей, а также о том, что советская власть под давлением насущных задач начала сдавать свои жесткие идеологические позиции.

За восемь лет работы диспансеров круг алкоголиков, находившихся на учете в РСФСР, увеличился в два раза (90,0 на 10 000 населения в 1976г. и 183,9 в 1984г.; Галкин и соавторы, 1988), как и количество больных алкоголизмом, поступавших в больницы в течение года (15,1 и 31,2 на 100 000 населения в те же годы). С 1977 началось снижение количества больных алкогольными психозами, как состоящими на учете (54,6 на 100 000 в 1976 г. и 35,4 в 1984 г.), так и вновь заболевшие (24,8 и 20,4 соответственно).

Все это касается медицинской части проблемы. Но алкогольная ситуация в целом изменилась мало: госпродажа составляла 10,4 литра в 1977 и 10,5 в 1984 гг. Это объясняется помимо прочего тем, что после создания наркологической службы на нее была возложена почти вся ответственность за алкогольные проблемы на местах, хотя возможности службы были крайне ограничены. Советская бюрократия с помощью созданной наркологической службы на несколько лет отгородилась от тяжелых и все нарастающих алкогольных проблем страны.

Но была и другая помеха тому, чтобы выправить положение с потреблением алкоголя. Можно сказать, что в начале 80-х годов государство попало в "алкогольные тиски". С одной стороны давило очень высокое потребление алкоголя и тяжелые его последствия, снижающие экономический потенциал страны. Прямые алкогольные убытки СССР по некоторым исчисленьям достигали 120-150 млрд. рублей, косвенные могли быть еще больше. С другой стороны алкоголь приносил от 12 % до 16 % доходной части бюджета (около 50 млрд. рублей из 300). По некоторым данным эти доходы были еще выше. Кроме того, у СССР были обширные и долгосрочные обязательства со своими восточно-европейскими сателлитами на закупку у них винно-водочной продукции. К 1985г. импорт этой продукции достиг 650 млн. рублей при экспорте в 77 млн. рублей.

Все это делало алкогольную ситуацию страны очень трудной проблемой. Как же ее решило новое руководство страны во главе с М.С.Горбачевым?