Современные исследования понятия ответственности

Моральная ответственность

Впервые опубликовано 6 января 2001, существенное изменение 26 марта 2014.

Когда человек совершает или не совершает морально значимое действие, мы иногда считаем, что это требует определенной реакции. Одобрение и порицание — это, пожалуй, наиболее очевидные формы, которые может принимать такая реакция. Например, человека, попавшего в автомобильную аварию, можно считать заслуживающим одобрения за то, что он спас ребенка из горящей машины, или заслуживающим порицания, если он не использовал свой мобильный телефон, чтобы вызвать помощь. Считать, что такие агенты заслуживают одной из упомянутых реакций, значит считать их ответственными за то, что они сделали или не сделали. (Это примеры приписывания ответственности в отношении других. Реакции могут быть также направлены на себя, например, некто может считать себя заслуживающим порицания.) Таким образом, быть морально ответственным за что-то — скажем, за действие — значит заслуживать определенную реакцию — одобрение, порицание или что-то подобное — за его совершение [1].

Хотя требуются дальнейшая разработка и уточнение представленного описания моральной ответственности, которые будут даны ниже, этого достаточно, чтобы отличить вопрос об этой форме ответственности от некоторых других вопросов, при обсуждении которых используются термины «ответственность» и «ответственный». Для иллюстрации: мы можем сказать, что большее, чем обычно, количество осадков в весенний период ответственно за появление обильной растительности; или что судья ответственен за инструктирование присяжных перед совещанием. В первом случае мы указываем на причинную связь между выпавшим ранее большим количеством осадков и наступившим позже увеличением количества растительности. Во втором мы подразумеваем, что, когда кто-то берет на себя роль судьи, за этим следуют определенные обязательства. Хотя эти понятия связаны с обсуждаемым здесь понятием моральной ответственности, они отличаются от него, так как ни в одном из случаев мы не обеспокоены напрямую вопросом, будет ли уместна реакция одобрения или порицания (в данном случае — количества осадков или конкретного судьи) [2].

Философское осмысление моральной ответственности имеет долгую историю. Одна из причин неугасающего интереса к этой теме — ее связь с нашим представлением о себе как о «личностях» [3]. Многие считают, что важной чертой личности является ее статус морально ответственного агента — статус, основанный, как полагают некоторые, на особом виде контроля, присущего только личностям. Многие из тех, кто рассматривает личность таким образом, опасаются, что особый статус личности находится под угрозой, если некоторые наши представления о вселенной верны. Например, может ли личность нести моральную ответственность за свое поведение, если оно может быть полностью объяснено обращением к физическим состояниям вселенной и законам, описывающим изменения этих физических состояний, или обращением к существованию полновластного Бога, который направляет мир по предопределенному им пути? Вопросы подобного рода часто стимулировали размышления о моральной ответственности.

Исчерпывающая теория моральной ответственности должна проливать свет на следующие вопросы: (1) понятие или идея моральной ответственности самой по себе; (2) критерии морального агента, то есть такого агента, которому может быть приписана ответственность (например, только существа, обладающие общей способностью оценивать причины действий, могут быть моральными агентами); (3) условия, при которых должным образом применяется понятие моральной ответственности, то есть те условия, при которых моральный агент отвечает за нечто (например, моральный агент может быть ответственен за совершенное им действие, только если он действовал свободно, где свободное действие предполагает наличие возможности поступить по-другому в момент совершения действия); и наконец, (4) возможные объекты приписывания ответственности (например, действия, бездействие, последствия, черты характера и т.п.). Хотя каждый из этих компонентов будет рассмотрен ниже (обратите внимание, например, на краткое изложение позиции Аристотеля в следующем разделе), основное внимание в этой статье сосредоточено на первом вопросе, то есть на понятии моральной ответственности. В разделе, следующем сразу за Введением, обсуждается происхождение понятия моральной ответственности и история его осмысления на Западе. За этим следует обзор последних работ, посвященных понятию моральной ответственности. Для дальнейшего знакомства с дискуссиями по вопросам, связанным с моральной ответственностью, обратите внимание на смежные статьи энциклопедии (англ.).

 

1. Исторический обзор
2. Современные исследования понятия ответственности

2.1 Стросон и ответные установки
2.2 Развитие после Стросона

Заключение
Библиография

 

Исторический обзор

В этом разделе представлен краткий обзор источников и траектории осмысления моральной ответственности в западной философской традиции. На фоне этого будет проведено различие между двумя концепциями моральной ответственности, оказавшими существенное влияние на последующих мыслителей.

Понятие моральной ответственности и его применения имплицитно присутствует уже в некоторых из самых ранних греческих текстов, дошедших до нас, а именно — в эпосах Гомера (около VIII века до нашей эры; однако, несомненно, на них повлияла более ранняя устная традиция) [4]. В этих текстах и люди, и боги как агенты часто расцениваются в качестве подходящих объектов для одобрения и порицания на основании их поведения, а в других случаях поведение агента заслуживает прощения ввиду наличия фактора, ослабляющего его или ее контроль [Irwin 1999, 225]. Осмысление таких факторов дало начало фатализму — взгляду, согласно которому будущее (или какой-то его аспект) предопределено, например, богами, звездами или просто какими-то фактами об истине или времени, и предопределено таким образом, что чьи-то отдельные размышления, выбор и действия не влияют на реализацию этого будущего (вспомните, например, случай Эдипа). Если какой-то результат предопределен, то кажется, что агент, имеющий к нему отношение, не может нести за него моральной ответственности. Более того, если бы фатализм был верен в отношении будущего каждого человека, оказалось бы, что ни один человек не может нести моральную ответственность за что бы то ни было. Хотя эта разновидность фатализма имела существенное историческое влияние, большинство философов отвергало ее на том основании, что у нас нет убедительных доводов, чтобы считать наше будущее предопределенным в том смысле, что оно будет развиваться независимо от наших отдельных размышлений, нашего выбора или совершаемых действий.

Аристотель (384–323 гг. до н.э.), похоже, первым построил теорию моральной ответственности [5]. В «Никомаховой этике» (III.1–5) в ходе обсуждения человеческих добродетелей и соответствующих им пороков Аристотель останавливается, чтобы исследовать их основания. Он начинает с краткой формулировки понятия моральной ответственности — иногда уместно отвечать агенту одобрением или порицанием на основании его действий и/или диспозициональных черт его характера (1109b30–35). Немного далее он проясняет, что только определенные агенты попадают в класс моральных агентов и являются субъектами приписывания ответственности, а именно — те, кто обладает способностью принятия решений. Для Аристотеля решение — это определенное желание, являющееся результатом размышления и выражающее представления агента о благе (1111b5–1113b3). Оставшаяся часть аристотелевского рассуждения посвящена проговариванию условий, при которых морального агента можно считать заслуживающим порицания или одобрения за какое-то его действие или черту характера. В общем, его предложение состоит в том, что некто является подходящим кандидатом для одобрения или порицания, если и только если действие и/или предрасположенность имеют добровольный характер. Согласно Аристотелю, добровольное действие или черта характера имеют две отличительные особенности. Во-первых, условие контроля: действие или черта характера должны происходить от агента. То есть от агента должно зависеть, совершать ли некоторое действие или иметь ли некоторую черту характера; они не могут быть результатом внешнего принуждения. Во-вторых, Аристотель вводит эпистемическое условие: агент должен осознавать, что он делает или чему он является причиной [6].

Аристотелевскому пониманию ответственности свойственна достаточно показательная двусмысленность — двусмысленность, приведшая к появлению альтернативных интерпретации его взглядов. Аристотель стремится выявить условия, при которых уместно одобрять или порицать агента, но в то же время не вполне ясно, как, согласно его концепции ответственности, нужно трактовать это ключевое понятие уместности. Существует по крайней мере две возможности: a) одобрение или порицание уместны в том смысле, что агент заслуживает подобный ответ ввиду своего поведения и/или черт характера; либо b) одобрение или порицание уместны в том смысле, что та или иная реакция скорее всего приведет к желаемому результату, а именно — к улучшению поведения и/или характера агента. Две указанные возможности могут быть охарактеризованы в терминах двух противоборствующих интерпретаций понятия моральной ответственности: 1) взгляд, основанный на понятии достоинств, согласно которому одобрение или порицание будут уместными реакциями только тогда, когда человек достоин, то есть заслуживает, такой реакции; 2) консеквенциалистский взгляд, согласно которому одобрение или порицание уместны, если и только если реакция того или иного рода скорее всего приведет к желаемой перемене в агенте и/или его поведении [7].

Исследователи спорят, какую из перечисленных точек зрения принимал сам Аристотель, однако важность их различения возросла, когда философы начали обращать внимание на новую, ранее не осознанную угрозу для моральной ответственности. Хотя Аристотель критиковал одну из версий фатализма (Об истолковании, гл. 9), он мог не обратить внимания на различие между фатализмом и родственной ему угрозой каузального детерминизма. Каузальный детерминизм — это позиция, согласно которой причинами всего, что случается или существует, являются достаточные предшествующие условия, исключающие возможность чему-то случиться или существовать по-другому, чем это случается или существует. Один из вариантов каузального детерминизма — научный детерминизм — определяет соответствующие предшествующие условия как сочетание предыдущих состояний вселенной и законов природы. Другой вид — теологический детерминизм — определяет эти условия как природу и волю Бога. Похоже, что теологический детерминизм развился в результате произошедшего и в греческой, и в месопотамских религиях сдвига от политеизма к вере в одного полновластного Бога или, по крайней мере, в бога, главенствующего над остальными. История учения о научном детерминизме может быть прослежена вплоть до атомистов-досократиков (V в. до н.э.), но разница между ним и ранними фаталистическими представлениями оставалась непроясненной вплоть до становления стоической философии (III в. до н.э.). Хотя фатализм, как и каузальный детерминизм, угрожая контролю агента над действиями, похоже, может угрожать моральной ответственности, эти теории различаются по значению, придаваемому человеческим размышлениям, выбору и действиям. Если верен фатализм, то человеческие размышления, выбор и действия совершенно бесполезны, поскольку то, что предначертано, произойдет независимо от того, какой выбор совершил кто-либо. Однако, согласно каузальному детерминизму, размышления, выбор и действия часто оказываются необходимыми звеньями в каузальных цепочках, приводящих к тому или иному результату. Другими словами: несмотря на то, что наши размышления, выбор и действия сами по себе детерминированы, как и все остальное, согласно каузальному детерминизму, верным остается то, что осуществление или существование других вещей определенным образом зависит в том числе и от наших размышлений, выбора и действий [Irwin 1999, 243–249; Meyer 1998, 225–227; Pereboom 1997, ch. 2].

Со времен стоиков тезис каузального детерминизма и его разновидности занимают центральное место в теоретических рассуждениях о моральной ответственности. В Средние века, в особенности в работах Августина (354–430 гг.) и Фомы Аквинского (1225–1274 гг.), осмысление свободы и ответственности зачастую стимулировалось вопросами, связанными с теологическим детерминизмом; они включают такие заметные вопросы, как (a) означает ли полновластность Бога, что Бог ответственен за зло? и (b) следует ли из божественного предвидения, что мы не свободны и не несем моральной ответственности, так как, похоже, мы не можем сделать ничего такого, чего Бог бы не предвидел? В Новое время возродился интерес к научному детерминизму; это изменение можно соотнести с развитием все в большей мере усложнявшихся механистических моделей вселенной, кульминацией которого стала ньютоновская физика. Более правдоподобной стала возможность исчерпывающего объяснения любого явления во вселенной, включая человеческие действия, в терминах физических причин. Многие считали, что личности не могут быть свободными и морально ответственными, если окажется, что такое объяснение возможно. Другие доказывали, что истинность каузального детерминизма не повредит свободе и ответственности. В соответствии с этим взглядом на соотношение между различными ответвлениями каузального детерминизма и моральной ответственностью мыслители могут быть отнесены к двум типам: 1) инкомпатибилисты в отношении каузального детерминизма и моральной ответственности считают, что если каузальный детерминизм верен, то нет ничего, за что мы могли бы нести моральную ответственность; 2) компатибилисты полагают, что личность может быть морально ответственной за некоторые вещи, даже если детерминировано и то, кем она является, и то, что она делает [8]. Примерами этих позиций в Древней Греции являются, соответственно, взгляды Эпикура (341–270 гг. до н.э.) и стоиков.

Выше было показана двусмысленность, присутствующая в аристотелевской концепции моральной ответственности: неясно, принимает ли он консеквенциалистское понятие моральной ответственности или понятие моральной ответственности, основанное на понятии достоинств. История осмысления моральной ответственности показывает, что то, как философ интерпретирует понятие моральной ответственности, сильно влияет на его теорию моральной ответственности в целом. Например, те, кто принимают концепцию моральной ответственности, основанную на понятии достоинств, тяготеют к инкомпатибилизму. То есть большинство таких философов полагает, что если агент по-настоящему достоин одобрения или порицания за что-то, то у него должен был быть определенного рода контроль над этим (например, способность в момент действия как совершить его, так и не совершать), несовместимый с каузальной детеминированностью агента. Кроме Эпикура мы можем в качестве исторических примеров сослаться на раннего Августина, Томаса Рида (1710–1796 гг.) и Иммануила Канта (1724–1804 гг.). С другой стороны, те, кто принимают консеквенциалистскую концепцию моральной ответственности, традиционно настаивают, что детерминизм не несет в себе угрозы для моральной ответственности, поскольку одобрение и порицание могут оставаться эффективным средством воздействия на чужое поведение даже в детерминистичном мире. Томас Гоббс (1588–1679), Дэвид Юм (1711–1776) и Джон Стюарт Милль (1806–1873), а также стоики являются представителями этой точки зрения. Общая тенденция связывания консенвенциалистской концепции моральной ответственности с компатибилизмом в отношении каузального детерминизма и моральной ответственности и концепции, основанной на понятии достоинств, с инкомпатибилизмом продолжала существовать на протяжении всей первой половины двадцатого века.

 

Современные исследования понятия ответственности

Вопрос о том, как лучше трактовать понятие моральной ответственности, важен ввиду того, что он может существенно влиять на понимание того, какие философские проблемы могут быть связаны с этим понятием и, если таковые имеются, каким может быть их решение. Как уже отмечалось выше, любое философское осмысление моральной ответственности исторически опиралось на одну из двух интерпретаций этого понятия: 1) либо на подход, основанный на понятии достоинств, согласно которому одобрение или порицание является уместной реакцией на поведение человека, если и только если он достоин — то есть заслуживает — такой реакции; либо на 2) консеквенциалистский подход, согласно которому одобрение или порицание уместны, если и только если реакция такого рода, скорее всего, приведет к желаемой перемене в самом агенте и/или его поведении. Хотя различные версии консеквенциалистского подхода продолжали получать поддержку [Smart 1961; Frankena 1963, ch. 4; Schlick 1966; Brandt 1992; Dennett 1984, ch. 7; Kupperman 1991, ch. 3; Vargas 2013, ch. 6], в последние 50 лет работа с понятием моральной ответственности все больше концентрировалась на a) поиске альтернативных версий подхода, основанного на понятии достоинств, и b) выяснении того, существует ли только одно понятие моральной ответственности или нет.

Большая часть недавних исследований понятия моральной ответственности была вызвана возросшим вниманием к нашей предрасположенности считать и признавать личностей ответственными. Все исследователи отмечали характерные черты этой практики: внутренние установки и эмоции, их внешнее выражение в осуждении или одобрении и применение соответствующих санкций или поощрений. Однако большинство исследователей полагало, что эти внутренние установки и эмоции основаны на более фундаментальных теоретических суждениях о том, является ли агент ответственным. Другими словами, принималось, как правило, что порицание и одобрение зависят от суждения или убеждения (в большинстве случаев дорефлективного), что рассматриваемый агент соответствует объективным условиям несения ответственности. Предполагалось, что эти суждения не зависят от внутренних установочных/эмоциональных состояний, участвующих в признании человека ответственным, в том смысле, что для вынесения и оценки таких суждений не обязательно требуется обращение к установкам и эмоциям человека, выносящего суждение. Для сторонника консеквенциалистской точки зрения такое суждение состоит в том, что агент осуществляет некоторого вида контроль над своим поведением, на который можно повлиять извне путем выражения порицания или одобрения, направленного на сдерживание или поддержку определенного поведения. Для тех, кто придерживается точки зрения, основанной на понятии достоинств, такое суждение состоит в том, что агент осуществляет контроль необходимого метафизического вида над своим поведением, например, что агент мог бы поступить иначе в момент действия [Watson 1987, 258].

Если признание ответственности, согласно нашему лучшему объяснению, основано на независимом суждении о том, является ли некто ответственным, законным становится вопрос, можно ли в целом обосновать эти основополагающие суждения и связанные с ними внешние выражения в свете лучшего имеющегося у нас сегодня объяснения мира, например, в свете свидетельств, что наш мир, возможно, детерминистичен. Согласно инкомпатибилистам, суждения, что кто-то несет моральную ответственность, не могут быть истинными, если мир детерминистичен; в этом случае одобрение и порицание в смысле, основанном на понятии достоинств, были бы неуместны. С другой стороны, компатибилисты настаивают, что истинность детерминизма безвредна для интересующих нас основопологающих суждений об эффективности практик одобрения и порицания, следовательно, она оставляет разумность подобных практик нетронутой.