У Вани была бабушка — добрая, приветливая. С малышами говорила весело, каждого утешит и рассмешит. Со стариками беседовала рассудительно. Приветливая улыбка всегда была на её лице. Старики говорили: «Хоть какая беда, а эта старуха ладно сдумает, тихонько скажет». Один старичок как-то сказал Ване:
— Твоя бабка из песен сделана, из пословиц сложена.
— Моя бабушка и рисовать умеет,— сказал Ваня.
— Это особое дело. У твоей бабки есть звание «мастер малярного дела». Она и штукатурное и малярное дело умеет, и краску всякую знает, и древесную породу понимает. В клубе художники с ней советовались, какую краску на чём разводить, чтобы прочно было и красовито.
Вот как-то раз Ваня допытывался:
— Бабушка, о чём ты разговаривала с Митей-паркетчиком? Ты кивала головой и говорила: «Верно, работа любит не молодца, а незалёжливого». Ты ещё сказала: «Глаза страшатся, руки делают». О чём тебе рассказывал Митя?
— Митя рассказывал о своей работе. Очень любопытно.
Митя — художник. Но работает не краской, не кистями. Он украшает деревянным узором шкатулки, столы, шкафы.
|
|
Под рукой у Мити тоненькие дощечки из дерева разных пород. Тут красное дерево, чёрный дуб, коричное дерево. У каждого дерева свой цвет.
Распилены эти дощечки на квадратики, шашечки, кружочки. И Митя выклеивает этими шашечками узор на шкатулке или на шкапчике. Эти деревянные листочки присаживает один к другому на клею.
Иногда узор простой, полоски идут сверху вниз, но у Мити выходило красовито и нарядно. Дорожка чёрная, коричневая, потом дорожка чёрная, потом красная, белая.
Эти дорожки повторяются в том же порядке. Благодаря прозрачности цветного дерева любая вещь кажется богато украшенной.
Недавно мастер поручил Мите выклеить столешницу — верхнюю доску стола — и сказал:
— Это заказ от академии. Сроку дано две недели.
Митя с жаром принялся за дело. Обдумал рисунок и в один день закончил верхний угол и сам пришёл в восторг от своей работы.
Целую неделю Митя радовался, что ему доверена такая важная работа. Утром проснётся рано и до полдня валяется в постели. В воображении своём видит работу законченной, любуется ею, всплёскивает руками от радости; одеваясь, танцует и поёт. На минуту присядет к столу, подберёт нужные дощечки, но радость подмывает его. Бежит на улицу, встречает приятелей:
— Подумайте, ребята, моим художеством будут любоваться профессора и академики.
Вечером побежит в кино.
За неделю работа не подвинулась ни на полмизинца. В субботу вечером Митя вдруг устал веселиться. Снял газету, которою была прикрыта доска, и смутился, и испугался. Прекрасно сделанный узор одиноко красовался, как цветок на фоне голой земли.
|
|
Митя всплеснул ладонями:
— Что я наделал! Сроку осталась одна неделя. Я не успею ничего...
Часом позже мастер, проходя двором, увидел, что на крылечке сидит Митя.
— Митька, ты плачешь?
— Мастер, я обманул ваше доверие.
— Иди покажи мне твою работу.
Зашли в Митину комнату. Взглянув на столешницу, мастер сказал:
— То, что ты сделал, сделано отменно и прекрасно.
— Мастер, милый, какие же участки надо отхватывать мне каждый день, чтобы поспеть к сроку? Работа будет тяп-ляп, а я привык красовито и тщательно.
— Слушай меня, Митя. Я твой начальник и даю тебе норму работы: каждый день выклеивай и отделывай на доске столько, сколько покроет твоя ладонь. Ни меньше ни больше. И дело будет подвигаться, и отделку будешь производить не спеша, в твоём вкусе.
Митя прилежно, как ученик, начал выполнять урок, данный мастером.
Митя сначала не верил, что при такой малой норме успеет кончить работу в срок. Пригоняет пластинки одну к другой тщательно — комар носа не подточит. Но окинет глазами, сколько ещё пустого места остаётся, и испугается. Однако глаза страшатся, а руки делают.
А руки у Мити были золотые.
Тихо подвигалась ладонь по доске, и вслед за движением художной руки доска превращалась в цветущий сад.
За сутки раньше срока Митя закончил работу. Пригладил утюгом и вылощил волчьим зубом (при полировке дерева иногда пользовались волчьими или медвежьими зубами, которые не царапая дерева, помогали вылощить (отполировать) его).
Мастер долго любовался работой, потом молча обнял Митю...
Бабушка закончила свой рассказ словами: «Собирай по ягодке — наберёшь кузовок».
Сказка скоро говорится, дело мешкотно1 творится
(1- мешкотно – медленно, от слова «мешкать», медлить)
Давно это было. Меня тогда кликали не бабушка, а тётенька. Я в городе пристрастилась к малярному мастерству. Но о родной деревне тосковала.
Тут сорока на хвосте принесла вести, что директор нашей деревенской школы своими силами обновляет давно обветшалое школьное здание. Я стремглав полетела из города в деревню. Директор обрадовался мне, как майскому дню. Договорившись с ним, побежала смотреть школу.
Плотники перекрывали школьную крышу. А два мужичка, печные мастера, месили босыми ногами глину. И так-то потешно, подбоченясь, плясали друг перед другом. То опять кружатся, взявшись за руки.
Я спросила:
— Дядюшки хорошие, слышала я, что три печи подрядились вы сложить в три недели. Вряд ли вы успеете вовремя.
Они говорят:
— Нас не двое, а трое. Старший заболел: колени и локти покою не дают.
Я взяла на себя внутреннюю отделку: покрыть мелом потолки, стены, печи. Мел преподнесла наша речка, в половодье вымыла крутой берег. Объявился самородный мел. Этого мела мы наломали целый воз. Я с помощницею стала этот мел дробить, на ручных жерновах молоть, просеивать.
Сказка скоро говорится, дело мешкотно творится. Мел дробила, мел молола, мел сеяла. Тут в мелу и усну, недосуг нос утереть, три недели на это потратила.
Старухи меня жалеют:
— Ох, мастерица, ты как есть кукла белая, глиняная. И личность на вершок (вершок – старинная мера длины, около 4,4 см) оштукатурена. Давай мы тебя на речке отмоем.
— Завтра приходите.
А назавтра за мной из школы бегут:
— Тётенька, иди с печниками прощаться! Они сегодня домой уходят.
Я со всех ног по деревне лечу. Собаки с цепей рвутся, на меня лают, малые ребята со страху ревут.
Я в школу порог переступила. За столом директор сидит и два молодых мастера. А старый мастер, такой прекрасного вида старец, руками на клюшку опёрся, в сторонке находится. Они меня увидели и покатились со смеху:
— Кто ты, статуй алебастровый? (алебастровый – сделанный из алебастра, разновидности гипса) Человек ты или привидение?
|
|
Я их не слушаю, я мастерству дивлюсь: каждая печь как город возведена, а выглядит как игрушечка. И кирпичики, и карнизы, и уголки — всё слажено хитрым вымыслом.
И я ахнула от восхищения:
— Отсохни мои руки, если я это художество буду слепым мелом мазать!
Пречудный старик, старый мастер, подошёл, обнял меня за плечи:
— Ты, дочка, сама истинная художница, но побелка необходима. Побелка будет свет дневной отражать, а в школе светлость — первое дело.
Я говорю:
— Если начальник какой прикатится, каким глазом взглянет!
Директор отозвался:
— Ответственный человек был. Вот оставил похвальный лист с благодарностью на имя каждого мастера. А вот здесь договорённые деньги сполна... Ты, старший мастер, первый расписывайся в получении.
На лицо старику будто туча накатилась:
— Шутить изволите, директор? Я сюда приходил заместо прогулки. Только два человека работали здесь. Они как птички вокруг гнезда сновали. Я на стуле сидел, палец о палец не колотил. Никакого касательства ни к деньгам, ни к похвалам не имею.
К старику прискочили два других мастера:
— Не гораздо твоё слово, государь-дедушка. Мы у работы летали как птички, потому что ног под собой не чуяли от радости. Веселились тому, что при нас находишься. Твоя личность силы придаёт. Твоего труда здесь большая половина, а ты и малую законную треть не признаёшь. Или ты, государь-каменщик, не ведаешь, что всё наше окружное сословие — и мастера и подмастерья, может, нас триста человек,— тебя знаем и тебя называем: ты наше угревное солнышко.
Лицо старика просветлело:
— Детища мои, вот это и есть мне самая великая награда! А денежная придача как полынь горька.
Я не стерпела этой преславной тяжбы, вышла на улицу и заплакала. Следом выбежал и директор, схватил железную клюшку и начал звонить в чугунную доску, что висела у крыльца школы.
На этот набат вышли три мастера, сбежалась толпой вся деревня. Директор статно и внятно обсказал весь спор каменщиков и закончил:
|
|
— Вы, честной народ, рассудите: вправе ли старший мастер отказываться от пая?
И весь деревенский люд вымолвил ясно, громогласно:
— Приговариваем тебя, государь мастер каменных дел, принять этот пай беззвучно. Возьми твою долю непрекословно.
Старый мастер постоял молча, потом большим Обычаем поклонился двум своим каменщикам, потом тем же обычаем всему народу...
Ваня спросил:
— А ты, бабушка, умываться побежала?
Бабушка рассмеялась:
— Конечно, меня старухи сутки в корыте отмачивали, потом сутки в корыте стирали, потом в речке полоскали, потом сушили и утюгом гладили... Нет, Иванушка, я с мастерами простилась, клей обдумывать побежала. Без клею побелка не живёт.
Тут опять помогла наша речка-матушка. Наказала я мальчишкам ловить рыбу мелкую и крупную сетками и бреднем. Напромышляли они рыбы вдоволь. Стала я эту рыбу в котлах варить, а уху сливать в вёдра. Это и есть клей, крепкий, терпкий. Тогда я стала в эти вёдра мел сыпать по пропорции.
Сыплю и лопаточкой разбалтываю. Эти вёдра снесли в школу. И принялись белить потолки, стены, печки, сени. Теперь белят — из брызгалок фукают, а я кистей мочальных навязала и кистями побелку делала, да во всю мочь.
Печи топятся, окна и двери настежь для просухи. И заблестели потолки, и стены, и печи, и сени — как из белого мрамора. Школа наша светом налилась.