Либретто: I Due Giovanni

 

Либретто оперы I Due Giovanni восстановила из немецкого перевода чудом уцелевшей копии итальянского оригинала Мария Федоровна Ордынцева. Эта выдающаяся русская арфистка рассказала своему сыну, что после Октябрьского переворота копию привез в Париж один из скрипачей Большого театра, но кто выполнил перевод на немецкий язык и как он попал к М. Ф. Ордынцевой, неизвестно. Во время бурных событий времен Второй мировой войны немецкий экземпляр пропал из вещей сына Марии Александра, но тем не менее он счел своим патриотическим долгом переслать на Родину и перевод, выполненный матерью, принимавшей участие в легендарной постановке Большого, и принадлежавшие ей ноты. Сам Александр Ордынцев вернулся в Россию после войны при обстоятельствах, не имеющих значения для нашего рассказа.

Музыковеды полагают, что либретто было оформлено втекст литературным отделом Большого театра из пяти страничек набросков автора на итальянском языке и по его устным указаниям: главной задачей композитора в пари была все‑таки музыка, а не тексты арий, в написании которых принял участие поэт, величие которого тогда понимали не все. Так же, как и композитор, он подписал свой труд лишь латинскими инициалами – «AB». Ввиду того что перед композитором с инициалами «VR» была поставлена задача написать «настоящую итальянскую оперу», либретто было переведено им же на язык Мандзони[63] и Верди (кроме сцены ссоры Джованни и Чезаре в конце первого акта, написанной по‑испански). В лучших традициях итальянских опер действие мало связано с исторической правдой, но так как автор, по‑видимому, был достаточно хорошо с ней знаком, опера имеет подзаголовок «Сон в трех действиях».

История создания «Сна» многотрудна, как и его судьба, – что неудивительно ввиду необыкновенной сложности музыки для исполнителей. До наших дней дошли лишь три граммофонные пластинки, хранящиеся в знаменитой Рэдклифф‑камере – библиотеке Оксфордского университета[64]; музыковеды уверяют, что состояние пластинок не позволяет их прослушивать. Ноты, переданные Александром Ордынцевым на Родину, покрывают только арфовую партию «Двух Джованни».

В целом опера считается утерянной.

 

Два Джованни (I Due Giovanni)

Сон в трех действиях (Tragedia lirica in tre atti)

 

Libretto di AB

Musica di VR

 

Действующие лица и исполнители:

Александр VI (Родриго Борджа), Папа Римский – Федор Шаляпин (бас)

Джованни Медичи, кардинал – Аурелиано Пертиле (тенор)

Джованни Сфорца, герцог миланский – Жюль Пати (лирический тенор)

Чезаре Борджа, сын Александра VI, герцог Валантинуа – Луиджи Пьяцца (баритон)

Жуан (Джованни) Борджа, старший сын Александра VI – Геннадий Заволжский (драматический тенор)

Никколо Макиавелли, флорентийский дипломат, писатель, философ – Николай Гаев‑Раневский (баритон)

Савонарола, флорентийский проповедник – Юрий Вишняков (basso profondo)

Лукреция Борджа, дочь Александра VI – Лючия Ваноцци (сопрано)

Адиле, турецкая принцесса, подруга Лукреции – Малика Эмир‑Асман (контральто)

 

Инструментальные соло:

Фортепиано – княжна Полина Микеладзе

Арфа – мадемуазель Мари Ордынцева

Виолончель – граф Америго Росси

Концертмейстер – первая скрипка – Юзеф Войцеховский

 

Дирижер – Винсент Ратленд

 

Место действия: Италия (Ватикан, Рим, Феррара, монастырь Кольтибуоно)

Время действия: 1493–1507 годы

Увертюра открывается торжественной темой Рима – вечной империи. В парчовую музыкальную ткань вплетается чистая и лиричная любовная тема, которая вскоре почти исчезает под звоном беспокойных нот стальных клинков, гула войны, горечи предательства, поражения и неизбежности гибели. Однако темы смерти, столь же вечной, сколь жизнь, уступают место деликатной мелодии скрипок, зарождающейся в глубине музыкального действия. Скрипки как будто выносят слушателя на поверхность из глубины темных вод, затем поднимают выше, выше и заставляют взлететь.

Мы будто озираем с высоты жестокий век войн, заговоров и переворотов, век костров, проповедников, королей и князей – захватчиков и заложников, век слуг Божьих, служивших дьяволу, век по‑настоящему красной крови и раскаленной добела страсти. Музыка не позволяет нам углубиться в гущу событий; слушатель, подхваченный ангельским пением скрипок, понимает: жестокий век породил красоту столь же совершенную, сколь невозможную и утерянную. Увертюра оставляет слушателя с ощущением этой загадки, и он выдыхает с облегчением, когда поднимается занавес, надеясь, что действие даст ответ на вопросы.