2020-06-08
132
Одним из основных элементов защиты потерпевшего в уголовном процессе является возмещение ему вреда, нанесенного в результате преступления. Установление четкой терминологии представляется очень важным для правильного разграничения отдельных видов вреда и их последующего возмещения[164].
Категория «вред» в толковом словаре русского языка трактуется как синоним «ущерба», «убытка», «порчи»; «ущерб» – как потеря, убыток, а «убыток» – как «ущерб», «потеря»[165]. Данное толкование внесло определенные коррективы в формирование правовых понятий. Так, Г.В. Дроздов, Р.Х. Якупов, В.М.Савицкий толкуют эти понятия как тождественные[166]; Б.А. Протченко, З.З. Зинатулин, В.И. Швецов разделяют понятия вред и ущерб на материальный (имущественный) ущерб и физический, моральный вред[167]. И.Н. Поляков, Э.Ф. Куцова полагают, что «когда речь идет об имущественном (материальном) вреде (ущербе), для обозначения неблагоприятных имущественных последствий правонарушения следует пользоваться единым термином «имущественный вред»[168]; А.П. Рыжаков указывает: «Что касается вреда, то он состоит из убытков и иного вреда»[169]. Далее автор ссылается на ст. 15 ГК РФ, указывая, что убытками при этом называются:
1) расходы, которые гражданский истец понес или должен будет понести для восстановления нарушенного права;
2) утрата, повреждение имущества (реальный ущерб);
3) неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода)»[170].
По мнению Б.Т. Безлепкина, имущественный вред – это вред, причиненный имущественным правам и интересам гражданина, причем он связан с утратой или повреждением собственности, материальными затратами, понесенными вследствие преступления»[171]. В свою очередь Н.И. Газетдинов полагает, что понятие материального ущерба шире понятия имущественного вреда, ибо им охватывается умаление имущественных благ лица, как уже наступившее в результате преступления, так и то, которое наступит в будущем. Автор свою позицию объясняет тем, что такой вывод позволяет положительно решить вопрос о возможности рассмотрения в порядке уголовного судопроизводства регрессных исков[172]. Пренебрежение многих теоретиков и практиков в области уголовного судопроизводства гражданским правом приводит к тому, что они либо вообще относятся к регрессному иску негативно[173], либо именуют их – «так называемых «регрессных исков»»[174].
Несколько иную позицию занял В.В. Батуев, который считает, что, принято выделять две разновидности ущерба – убытки и вред. Убытки – это вред, выраженный в денежной форме, вред – это уничтожение либо умаление личного или имущественного блага[175]. Ю.В. Анохин и В.С. Бородин вред понимают как всякое умаление охраняемого правом блага[176].
Неоднозначность в толковании данных дефиниций объясняется тем, что при формировании определения имущественного вреда ученые-теоретики исходили из специфики категориального аппарата гражданского права.
В соответствии со ст. 151 ГК РФ «вред» понимается как умаление, уничтожение субъективного права или блага. В юридической литературе, судебной и арбитражной практике используются понятия «вред», «ущерб», «убытки». При этом «вред» более широкое понятие, которое подразделяется на неимущественный и имущественный вред. Под первым понимается вред личности, а под имущественным понимаются материальные (экономические) последствия правонарушения, имеющие стоимостную форму. Денежную оценку имущественного вреда называют убытками. При этом «ущерб» является синонимом «вреда», различают ущерб, причиненный имуществу (имущественный ущерб), и личности (повреждение здоровья, моральный вред). Денежное выражение ущерба называют также убытком[177].
В теории уголовного права преступные последствия представляют собой вред или ущерб, который причиняется или может быть причинен объектам уголовно-правовой охраны в результате совершения лицом общественно опасного деяния. Все последствия подразделяются, во-первых, на материальные, т.е. имущественный вред, ущерб является характерным признаком преступлений, связанных с уничтожением или повреждением имущества, а также вред жизни или здоровью человека (физический вред); во-вторых, нематериальные последствия преступления могут состоять в причинении морального вреда, ущемлении чести и достоинства личности, нарушении конституционных прав человека и гражданина, а также включать так называемый организационный вред (нарушение нормальной деятельности учреждений и организаций), подрыв общественной безопасности, общественного порядка, внешней безопасности страны[178].
В соответствии со ст. 42 УПК РФ потерпевшим является лицо, которому преступлением причинен физический, имущественный и моральный вред, однако о возмещении ему физического вреда в денежном исчислении не говорится ни в одном нормативном акте либо разъяснении Верховного Суда РФ. Более того, Верховный Суд РФ в своем постановлении от 20 декабря 1994 г. № 10 «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» в п. 1 ч. 2 физический вред приравнял к моральному, хотя материальные расходы происходят и в том, и в другом случае[179]. Причем по степени причинения каждый из них может быть либо равным друг другу, либо меньше, либо больше по отношению друг к другу.
Преступные посягательства на процессуальных лиц можно подразделить по способу на психические и физические. Физическое воздействие может выразиться как в преступном посягательстве на честь, достоинство, здоровье и жизнь, так и на имущество потерпевших. Это деление условно в том отношении, что указанные формы имеют непосредственной целью изменение отношения потерпевшего или свидетеля к своим обязательствам по делу в желательном для правонарушителя направлении.
Психическое преступное воздействие на лицо, участвующее в судопроизводстве, может выражаться в угрозах, оскорблении, клевете. Физическое преступное воздействие представляет собой любую форму насилия над их личностью (побои, телесные повреждения различной степени тяжести, убийство). Физическое воздействие на имущество – это истребление или повреждение имущества как демонстрация реальности угроз еще более тяжким насилием или как акт мести за выполнение своего гражданского и общественного либо профессионального долга.
Под психическим насилием, как правило, подразумевается активное воздействие на процессуальных лиц, выражающееся в виде угрозы.
Согласно проведенному нами анализу уголовных дел, в процессе психического насилия применяют: угрозы убийством, насилием, истреблением имущества родных и близких; угрозы распространения компрометирующих их сведений либо иных сведений, разглашения которых пострадавшая сторона не желает, шантаж, уговоры, клевета, оскорбление, внушение, подкуп и другие.
Слово «психика» происходит от греческого «psychikos» –душевный. В словаре русского языка психика определяется как «особое свойство», присущее живым организмам, основанное на высшей нервной деятельности и выражающееся в наличии способности внутреннего отражения действительности в ощущениях, восприятиях, чувствах, а у людей также в мышлении и воле»[180]. Это свойство высокоорганизованной материи, являющееся особой формой отражения действительности, результат специфического взаимодействия живых систем с окружающей средой[181].
В литературе психику сравнивают с айсбергом, надводная часть которого представляет сознание, а подводная – значительно большая по объему – «бессознательное». Эта большая часть психики может рассматриваться как «область физиологических и психических реакций, которыми организм отвечает на сигналы, без того, чтобы весь процесс этого реагирования или отдельные его фазы осознавались»[182].
Современная психология рассматривает психическое воздействие как один из видов воздействия, рассчитанный на устрашение, подавление воли, психики. Опираясь на определение психики, можно сделать вывод, что термин «психическое» в характеристике насилия относится не к способу, а к предмету и объекту воздействия и к тем изменениям, которые оно вызывает в последних. Надо отметить, что существенные достижения психологии в области вопросов обмена и восприятия информации, способов ее передачи и воздействия на людей недостаточно используются учеными-юристами при рассмотрении вопросов психического насилия[183].
Психическое насилие – одна из наиболее часто встречающихся форм воздействия, по мнению работников правосудия.
Остановимся подробнее на некоторых видах психического насилия на участников судопроизводства.
1. Угроза убийством, причинением телесных повреждений, побоев. Содержание этих действий, направленных на процессуальных лиц, фактически не отличается от аналогичных действий, применяемых посягающим, например, на другие общественные отношения, не связанные с интересами правосудия. Изучение практики показало, что воздействие путем угроз убийством, причинением телесных повреждений, побоев не зависит от тяжести и характера совершенного преступления, в результате которого возбуждено уголовное дело. То есть реальные угрозы преступника (убийством, физической расправой, увечием и т.д.), несоизмеримы с ущербом, причиненным преступлением изначально.
По подобному факту воздействия расследование проводилось в Саратове в 1991 году. Так, гр. Романюк совершил кражу продуктов из магазина. Выйдя с продуктами, он спрятал их неподалеку от магазина и позвал сожительницу Михайлину и своего друга Зузлова для того, чтобы те помогли ему перенести продукты. Все трое были обнаружены сторожем. Но задержан утром следующего дня был только Романюк. Зузлов предупредил последнего о том, чтобы его фамилию Романюк в милиции не называл. Романюк при допросе в милиции сообщил не только фамилию Зузлова, но и о его действиях после кражи. Узнав об этом, Зузлов неоднократно приходил домой к Романюку и, не застав его дома, угрожал сожительнице убийством Романюка. В одно из посещений он принес нож с целью зарезать Романюка. В следующий свой приход он побил в доме Романюка стекла. При этом Михайлиной и Романюку удалось убежать от Зузлова, чтобы он не расправился с ними. В это время подруге Михайлиной –Ивановой пришлось отвлекала Зузлова. Зузлов прогнал Иванову из дома и совершил кражу вещей (две куртки, женские костюмы, сапоги) из квартиры Романюка. Ночью того же дня Зузлов вновь, с целью отомстить Романюку за дачу показаний в отношении него, совершил поджог дома Романюка. Пожар удалось потушить соседям.
Таким образом, угроза посягательства на такие ценные блага, как жизнь, здоровье, половая свобода, собственность, усиливает абстрактную конкретность выраженного в психическом воздействии намерения, создает устрашающее впечатление в ее фактической реализации. Реальность заключается не в действительной внутренней готовности угрожающего реализовать угрозу, а во внешней демонстрации этой готовности, в ее убедительности. Как, например, в данном конкретном случае – демонстрация ножа при угрозе убийством, кража личного имущества, поджог дома. Психологический механизм воздействия угрозы является одним из факторов, выдвигающих данную форму в число наиболее часто применяющихся, поскольку опасность угрозы носит условный характер, в зависимости от выполнения требований, предъявляемых к свидетелям и потерпевшим.
Если, например, звучит угроза убийством с условием отказа от ранее данных показаний, потерпевший и свидетель могут выполнить это условие, хотя оно и неприятно, и противоправно. Но при этом он будет спокоен за свою жизнь и другие блага. Здесь мы видим отличие по степени общественной опасности угрозы убийством и применения насилия до осуществления правосудия от аналогичной угрозы после вынесения приговора и назначения наказания, совершаемой по мотивам мести. Поскольку в последнем случае угроза направлена исключительно на причинение психической травмы, так как не содержит никаких требований к процессуальным лицам, то безусловность угроз ставит эту группу лиц (например, свидетеля или потерпевшего) в безвыходное положение, им лишь сообщается о грозящей опасности, но не указывается, как ее избежать.
Исходя из степени общественной опасности, можно выделить:
угрозу насилием, опасным для жизни и здоровья (угроза убийством, причинением телесных повреждений с расстройством здоровья);
угрозу насилием, неопасным для жизни и здоровья (угроза причинением легких телесных повреждений без расстройства здоровья, побоев; причинением физической боли либо ограничением свободы)[184].
2. Угроза причинением имущественного вреда или истреблением имущества. Она, как и угроза насилием, может быть направлена на уничтожение либо повреждение имущества как самого процессуального лица, так и его близких.
Изучение уголовных дел показало, что угроза причинением имущественного вреда применяется в отношении, например, потерпевших и свидетелей значительно реже, чем угроза насилием. Хотя по степени общественной опасности угроза причинением имущественного вреда следует за угрозой насилием.
На степень общественной опасности угрозы влияют: 1) ее реальность, т.е. чем реальнее воспринимается угроза, тем она значительнее влияет на психику потерпевшего, а, следовательно, тем выше степень ее общественной опасности. Если же он видит, что высказываемая угроза не является реальной и не может быть реализована в силу каких-то причин, то не придает ей серьезного значения; соответственно психика его при этом не страдает и он не испытывает какой-либо опасности для себя и своих близких; 2) характер вреда – то, в чем именно заключается угроза (убийстве или уничтожении имущества) и какие требования при этом выдвигаются. При отсутствии требований общественная опасность угрозы выше, так как она направлена на причинение травмы психики процессуальному лицу; 3) способ, которым предлагается привести угрозы в исполнение. Если, например, лицу угрожают не просто убийством, а убийством путем истязания или способом, носящим длительный характер мучения, то такая угроза может повлиять на психику человека «эффективнее». Или же при угрозе поджога или взрыва частных владений процессуального лица ему будет все равно, каким способом будет истреблено его имущество, а взволновать его может сам факт возможного истребления имущества.
3. Угроза разглашения позорящих сведений – шантаж. Это еще реже встречающийся вид угроз. Заключается она в ознакомлении или передаче позорящих сведений тому, кому о них ничего неизвестно, или чье ознакомление с ними нежелательно и не принесет пользы процессуальному лицу. Соответствуют ли эти сведения действительности или нет, значения не имеет. По юридическому энциклопедическому словарю: «шантаж» – преступление, аналогичное вымогательству[185]. Такая форма воздействия на практике применяется довольно-таки часто.
4. Уговоры, внушение. Изучение уголовных дел показало, что именно в результате такого воздействия, как уговоры и внушение, потерпевшие и свидетели меняют свои показания как на стадии предварительного расследования, так и позднее – в суде. Причем вид такого воздействия применяется, как правило, к людям порядочным, отзывчивым, добрым, которые из-за жалости к преступнику осознанно идут на риск быть привлеченными к уголовной ответственности.
Под внушением мы понимаем психическое воздействие одного человека на другого. Оно представляет собой процесс искусственного внедрения мысленного образа, хранящегося в памяти у одного человека, в психику другого.
Внушающему воздействию человек может подвергаться до восприятия конкретной информации, в момент восприятия и после ее восприятия.
В зависимости от того, на какой стадии оказывалось внушающее воздействие, внушение можно разделить на три основных вида: 1) оказанное до восприятия события (предрецептивное внушение); 2) оказанное в процессе восприятия (внушение рецептивное); 3) направленное на события, воспринятые в прошлом (пострецептивное внушение)[186].
Внушение – психическое воздействие, но в то же время оно не является понуждением с точки зрения действующего закона, и уголовная ответственность за такой вид воздействия не наступает. Хотя криминальное значение такого воздействия неоспоримо и существенно. Его общественная опасность может быть очень велика, что, однако, не учитывается в действующем законодательстве.
Приведем примеры внушения[187]. Гр. Судаков после отбытия наказания в виде лишения свободы и возвращения домой в г. Вольск употреблял спиртные напитки со своими знакомыми Никитиным и Ивановым. Не имея денег на приобретение очередной порции спиртного, Судаков и Никитин решили занять денег у кого-либо из своих знакомых. Проезжая на автомашине мимо дома Кизатовой Г.В., Судаков решил занять денег у нее, так как знал ее по работе. Зайдя в квартиру, Судаков обнаружил, что хозяйки дома нет, и увидев в хрустальной вазе на трельяже два золотых кольца с камнями и магнитофонную кассету, похитил их.
Свидетель Иванов в процессе расследования по данному делу, а в дальнейшем – в судебном заседании, давал противоречивые показания, в результате чего против него было возбуждено уголовное преследование за дачу ложных показаний. Будучи допрошенным по этому поводу в последний раз, Иванов показал: «Так меня в милиции перед допросом попросили говорить то ли Судаков, то ли Никитин, точно я уже не помню. Я еще спрашивал, а зачем говорить неправду, что ходили к Кизатовой вместе, ведь к Кизатовой ходил один Судаков. Кто-то из них сказал, что раз выпивали вместе, то и отвечать будем вместе. Перед судом мне Никитин сказал, что он с Судаковым отвечать за кражу не будет, и сказал, что на суде будет говорить правду, и мне сказал, чтобы я говорил на суде правду. Вот я и стал говорить все как на самом деле было, а именно – что кражу у Кизатовой совершил только один Судаков и никому об этом он не говорил, когда я возил Судакова, Никитина и Плаксина на своей машине … ложных показаний я давать не хотел, а просто хотел уважить просьбу своих товарищей. В настоящее время я говорю чистую правду и готов за это нести наказание по закону».
Или пример иного рода внушения. Судом Аркадакского района Саратовской области[188] рассматривалось уголовное дело по обвинению Громницкой Е.П. в даче заведомо ложных показаний при следующих обстоятельствах. За г. Аркадак, в посадках, около 21 часа 9 августа 1987 г. Громницкая была изнасилована осужденными впоследствии Кашубиным и Игнатовым. В отношении них, по ее заявлению, было возбуждено уголовное дело. Громницкая неоднократно на допросах показывала, что Кашубин и Игнатов изнасиловали ее, а Кашубин еще и ограбил, сняв с руки золотой перстень.
В судебном заседании, будучи предупрежденной об уголовной ответственности за дачу ложных показаний, Громницкая указала, что Кашубин ее не насиловал и не грабил, дав при этом ложные показания.
Подсудимая Громницкая свою вину в даче ложных показаний признала полностью и пояснила, что действительно, с целью выгородить подсудимых в изнасиловании, она под воздействием родственников Кашубина и Игнатова, в результате их длительных уговоров и обещания матери Кашубина о том, что ее сын женится на Громницкой, дала в суде ложные показания.
5. Оскорбление. Как правило, этот вид психического насилия, кроме умышленного унижения чести и достоинства, выраженного в неприличной форме, применяется еще и с целью воздействовать на волю процессуальных лиц, чтобы понудить их к выполнению каких-либо требований или к совершению каких-либо действий, а также причинить психическую травму, тем самым подавив (хотя бы в какой-то мере) их волеизъявления.
В связи с отсутствием современных статистических данных по этому виду воздействия, обратимся к исследованиям, проведенным в начале 1980-х годов, которые свидетельствуют о следующем. Из общего числа всех осужденных по изученным 250 уголовным делам об оскорблениях около 40% виновных преследовали не только цель причинить психическую травму, но и стремились воздействовать на волю потерпевшего, чтобы изменить его поведение в своих интересах. При этом такая цель была главной и определяющей более чем у половины осужденных.
Из числа опрошенных потерпевших от оскорблений 94% ответили положительно на вопрос, считают ли они насильственными совершенные против них действия. У некоторых оскорбление вызвало тяжелые переживания, угнетенное состояние.
Особенно тяжело переживаются психические травмы от оскорблений, совершенных публично или распространенных в печати. Такие оскорбления могут вызвать дистрессовые состояния, ведущие к серьезным последствиям[189].
Оскорбление может быть нанесено и путем такого обхождения с личностью, признание которого оскорбительным зависит от характера отношений между лицами, от особой интонации, с которой те или иные слова или выражения произносятся по адресу потерпевшего[190].
Рассмотрим пример воздействия на потерпевшего со стороны обвиняемого на конкретном примере. Так, Колусев С. Н. дал ложные показания при расследовании уголовного дела по обвинению Андреева в совершении злостного хулиганства[191]. При расследовании этого преступления было установлено, что Андреев неоднократно оказывал психологическое воздействие на потерпевшего от хулиганства Колусева. Например, при опознании и на очной ставке Андреев неоднократно выражался в адрес Колусева нецензурной бранью, при этом говорил ему «зря я тебя не завалил», угрожал, что «живьем скушает», пытался внушить потерпевшему, чтобы тот давал показания, что его не было на месте преступления. В дальнейшем, когда Андреева конвоировали в заседание суда, он, увидев в коридоре Колусева, в присутствии конвоировавшего сказал потерпевшему: «жаль, мы тебя не кончили».
Все эти факты воздействия были отражены в уголовном деле и в протоколе судебного заседания, их подтвердили несколько свидетелей. Однако юридической оценки ни следователем, ни судьей действиям Андреева дано не было. И это не единичный случай отсутствия реакции правоохранительных органов на психическое воздействие обвиняемых, а как показало изучение уголовных дел, «устоявшаяся печальная практика». Возможно, по этой причине большинство потерпевших не сообщают в милиции и суды о фактах оскорбления и угрозах в их адрес. Из приведенного примера следует, что потерпевший был серьезно психически подавлен. Будучи избитым безо всякого на то повода, т.е. после причинения ему физической травмы, последовало оскорбление, т.е. усугубление психической травмой. И чем глубже психическая травма от оскорбления, тем она опаснее. Ведь практике известны случаи, когда следствием оскорблений является продолжительная болезнь потерпевшего или попытка к самоубийству. Приведенный пример также демонстрирует, что оскорбление может выражаться не только в нецензурной брани или в непристойных словах, высказанных в адрес потерпевшего, а равно в оскорбительном, унижающем честь и достоинство «наплевательском» отношении к процессуальным лицам, в пренебрежительных в отношении них действий и словах.
6. Клевета. Клевета как вид психического насилия выражается в распространении заведомо ложных, позорящих другое лицо, измышлений. Насильственный характер клеветы проявляется менее отчетливо, чем оскорбление.
Отмечая различие между оскорблением и клеветой, некоторые авторы указывают: «…в то время как оскорбление заключает в себе выражение виновным своего унизительного мнения о ком-либо, в клевете имеется попытка склонить к такому мнению других людей. Клевета, таким образом, характеризуется стремлением подорвать репутацию человека в глазах других лиц и обесславить таким путем его доброе имя, как человека вообще и как члена известной социальной группы. Она поэтому представляется более тяжким преступлением, чем обида»[192].
Человеку присущи такие блага, как честь и достоинство. Честь – это общественная оценка личности, мера духовных, социальных качеств гражданина. Достоинство – внутренняя самооценка собственных качеств, способностей, мировоззрения, своего общественного значения[193].
Клевета – это посягательство на общественную оценку личности, а также на чувство собственного достоинства человека. Чувство собственного достоинства самым тесным образом связано с общественной оценкой личности, хотя они и не совпадают друг с другом, являясь самостоятельными категориями. Вместе с тем мы подчеркиваем их взаимосвязь, так как клевета, являясь посягательством на общественную оценку личности, обладает свойством причинить ущерб человеку (собственному достоинству), т.е. травмировать психику оклеветанного или его близких. В этом и состоит насильственный характер клеветы[194].
В юридическом энциклопедическом словаре сказано, что клевета – преступление, совершаемое с прямым умыслом. Распространением таких сведений признается сообщение их хотя бы одному лицу в устной или письменной форме, например, в заявлениях (т.е. анонимных письмах). Заведомая ложность означает, что распространяющий сведения сознает их несоответствие действительности[195].
Поэтому можно сказать, что у клеветы, как преступления, два объекта: общественная оценка личности и нормальное функционирование психики потерпевшего или его близких. Это обстоятельство и делает клевету более опасным преступлением по сравнению с оскорблением[196].
А если еще и учесть, что преступления против правосудия также имеют два объекта – интересы процессуальных лиц и интересы правосудия, то степень общественной опасности клеветы на процессуальных лиц в значительной степени возрастает.
Порочащие честь и достоинство сведения, как правило, относятся к конкретным поступкам свидетелей, или потерпевших, или определенному их поведению в какой-либо временной отрезок.
Изучение дел о клевете показывает, что в подавляющей своей массе эти преступления и субъективно направлены на травмирование психики. По некоторым исследованиям, около 30% дел данной категории – это дела о клевете, совершенной в присутствии потерпевшего. Клеветники явно стремились надругаться над чувствами собственного достоинства потерпевших. Но и ложные измышления в отсутствии оклеветанных чаще всего распространялись с расчетом, что они станут их достоянием. В иных случаях виновные относились безразлично к тому, станет ли факт оклеветания известен потерпевшему. И только по 4% дел виновный старался скрыть от потерпевшего факт распространения о нем клеветнических измышлений и предпринимал к этому определенные меры (просил не передавать потерпевшему распространяемые им измышления или вообще никому).
Отсюда можно сделать вывод, что в подавляющем большинстве случаев клевета совершается с умыслом причинить моральные страдания потерпевшему, т.е. нанести психическую травму. Это значит, что клевета не только объективно способна травмировать психику, но и субъективно почти во всех случаях направлена на причинение психической травмы[197].
Еще в прошлом столетии С. Будзинский отмечал, что распространение позорящих сведений в присутствии потерпевшего носит более общественно опасный характер, так как свидетельствует об особой дерзости клеветника. Добавим, что такая клевета способна причинить гораздо большую психическую травму, чем клевета заочная (из-за «эффекта присутствия»)[198].
В качестве примера приведем выписку из приговора судебной коллегии по уголовным делам Саратовского областного суда от 16 марта 1990 г.: «Показания подсудимого Левахина о том, что он не принимал участия в избиении Портненко, опровергаются показаниями потерпевшей Закутаевой и свидетеля Беликовой и не могут быть не приняты во внимание, как и показания свидетеля Иванова, не заинтересованного в… Пытаясь уйти от ответственности за содеянное, подсудимый Левахин стремится опорочить свидетеля Беликову, характеризуя ее с крайне отрицательной стороны…К делу приобщено письмо Левахина к своему знакомому, в котором он просит принять меры к Закутаевой и Беликовой, чтобы они не давали против него показания (т. 18, л.д. 28)»[199].
В данном примере четко прослеживается применение психического воздействия путем клеветы на свидетеля Беликову и, кроме этого, прямой умысел на имевшее место воздействие подтверждается запиской подсудимого с просьбой о принятии мер к тому же свидетелю, чтобы она не давала против него показания.
Распространение позорящих измышлений в присутствии потерпевшего может соединять в себе признаки двух преступлений: клеветы и оскорбления, что еще более увеличивает опасность такого посягательства[200].
Если в связи с рассматриваемыми аспектами мы обратимся к уголовному законодательству XIX века, то надлежит обратить внимание на следующие моменты. В Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, располагалась глава II, которая называлась «Об оскорблениях чести, угрозах и насилии», которая включала в себя определения наказаний «за нанесение обиды», клевету, угрозы и насилие, объединив их тем самым по обоим признакам, а кроме этого, самоуправство. В комментарии к ст. 136 данного Устава говорится: «В этом ряду статей предусматриваются наказания за простое оскорбление (ст. 130) и квалифицированное (ст.ст. 131-132)». Квалифицирующими признаками по ст. 131 считаются нанесение обиды с заранее обдуманным намерением, или в публичном месте, или лицу, имевшему право на особое уважение (например, оскорбление прислугою хозяев или оскорбление мирянином священника), а также оскорбление женщины. Защита чести женщины по русскому праву известна со времен появления Устава князя Ярослава Мудрого о церковных судах[201]. В XIX веке она стала осуществляться светскими судами.
Еще более отягчающим вину обстоятельством, согласно ст. 132, рассматривалось оскорбление родственников по восходящей линии, т.е. родителей, деда или бабки. …Не принимались жалобы об оскорблении супругов. Интересно отметить, что оскорбительными считались не только бранные слова. В частности, в 1870 г. Кассационный департамент Сената по делу Стасова признал оскорбительным название кого-либо «лгуном»[202].
Далее, в комментарии к ст. 133 – 135 сказано: «Под нанесением обиды действием понимались не только удары, но и другие действия, оскорблявшие чувство стыдливости, нарушавшие правила благопристойности. Так, в решении Кассационного департамента Сената 1871 г. по делу Эйландта было признано оскорблением действие «хватание за лицо руками»; в решении по делу Орлова – «показ женщине детородного члена»; в решении по делу Пущенко – «вымазывание ворот дома дегтем, что признается по обычаям некоторых местностей обвинением живущих в данном доме женщин в непотребстве»[203].
В комментарии к ст. 136 говорится: «Данная статья предусматривает наказания за клевету простую и квалифицированную (ч. 2). Отягчающими вину обстоятельствами признаются клевета в отношении женщины, а также в отношении лица, имеющего право на особое уважение…». Нанесение обиды (ст. 130 – 136) и клевета относились к одному роду проступков – оскорблению чести. Но если они отличались друг от друга, то тем, что обида могла быть нанесена лично потерпевшему (оскорбление словом или действием), при этом не затрагивалось его доброе имя. Клевета же была направлена на попрание доброго имени потерпевшего путем распространения ложных слухов, лишавших оклеветанного права на уважение со стороны других лиц. В отличие от нанесения обиды оклеветание одним супругом другого вполне подходило под действие данной статьи. Распространение о семейном человеке ложного слуха, будто он «ходил по улице с непотребными женщинами», также составляло клевету, как указывалось в решении Сената по делу Шпекера в 1873 году[204].
«Статья 137… предусматривает наказание за распространение слухов, оскорблявших честь потерпевшего, но не ложных, в отличие от клеветы. Такие дела получили в римском праве название о репутации, откуда и берет свое начало термин «дефамация».
Статья 138… предусматривает случаи непримирения наказания по делам об оскорблении чести. Если оскорбленное лицо предъявляло ответчику гражданский иск, то уголовное наказание не применялось; в то же время уголовное дело могло быть обращено в гражданский иск, т.е. законодатель отдавал предпочтение гражданскому разбирательству дел об оскорблениях»[205].
Теперь остановимся на вопросе об ответственности клеветника за ущерб, причиненный третьим лицам[206].
По мнению Л.В. Сердюка, наиболее убедительным обоснованием ответственности за посредственную (косвенную) клевету является ее рассмотрение как разновидности психического насилия, направленного против третьего лица. Поэтому объективным условием ответственности за посредственную клевету является возможность причинения психической травмы лицу, находящемуся в близких отношениях с тем, кому клевета непосредственно адресуется, а субъективным – наличие умысла у виновного на причинение такой психической травмы третьему лицу.
Поскольку при клевете под угрозу причинения ставятся сразу два объекта – общественная оценка личности и нормальное функционирование психики, то ее состав будет иметься и в тех случаях, когда путем нарушения общественной оценки одного лица травмируется психика другого при условии, что умыслом виновного охватывается и тот, и другой вред.
Аналогично, по его мнению, должен решаться вопрос о возможности привлечения к уголовной ответственности за клевету на умерших[207].
Автором настоящего исследования полностью поддерживается указанная точка зрения.
7. Подкуп. Содержание подкупа, направленного на потерпевшего и свидетеля, заключается в передаче этим процессуальным лицам каких-либо материальных ценностей или имущественных благ, предоставлении им выгод, носящих имущественный или служебный характер (например, в предоставлении вне очереди жилой площади, повышении в должности и др.).
Как правило, подкуп осуществляется с целью дачи потерпевшим и свидетелем ложных показаний, либо частичного изменения показаний в пользу лица, совершившего преступление.
При подкупе лицо сознает, что оно предоставляет названным лицам имущественную выгоду (подкупает их) за то, что они дадут ложные показания…, и желает этого[208].
Мотивами такого психического воздействия, как подкуп, могут быть стремление оказать содействие виновному уклониться от уголовной ответственности или смягчить заслуженное им наказание, а также иные низменные побуждения, такие, как зависть, корысть, месть и другие.
Размер, форма подкупа и способ его совершения могут быть также различными в зависимости от материальных и должностных возможностей подкупающего лица, от материального благосостояния и бытовых, а также профессиональных потребностей потерпевшего или свидетеля, от тяжести совершенного и причиненного преступными действиями вреда и других причин.
Кроме этого, необходимо отметить, что изменение поведения потерпевшего на следствии в результате подкупа создает много трудностей в осуществлении правосудия. Так, изменение показаний влечет назначение ряда повторных и дополнительных экспертиз, необходимость допросов дополнительных свидетелей, возвращение дела на дополнительное расследование и пересмотры его судами различных инстанций и другие трудности в установлении истины по делу.
Из характеристики психического насилия и его способов следует, что физическое воздействие нередко является средством, подтверждающим угрозу.
Физическое воздействие как элемент угроз всегда направлено на придание угрозе реальности ее исполнения в будущем. Преступник как бы гарантирует выполнение своих угроз, доказывает, что он способен совершить определенные действия, имеет реальные возможности для этого[209].
В литературе, например, высказываются различные точки зрения по поводу психического насилия при грабеже. Так, К. Евдокимов полагает, что психическое насилие – это признак разбоя, а при грабеже может иметь место только физическое насилие[210]. Большинство авторов (Г. Кригер, М. Ефимов) полагают, что термин «насилие, неопасное для жизни и здоровья» надо рассматривать как в физическом, так и в психическом аспектах[211]. Такая точка зрения подтверждается постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 6 сентября 1986 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях против личной собственности граждан», в п. 4 которого сказано: «Действия виновного, который, совершая открытое похищение личного имущества граждан, угрожал потерпевшему или другим лицам насилием, неопасным для жизни и здоровья, при присутствии иных отягчающих обстоятельств следует квалифицировать по ч. I ст. 145 УК РСФСР и соответствующим статьям УК других союзных республик…»[212].
Как видим из вышесказанного, психическое и физическое насилие как формы воздействия на потерпевших и свидетелей тесно переплетаются между собой. Поэтому, на наш взгляд, основное различие их состоит в том, на что направлено это воздействие: психическое – на волю потерпевшего или свидетеля, физическое – на организм этих лиц.
Несмотря на существенное различие, между физическим и психическим насилием существует тесная взаимосвязь. Физическое насилие всегда влечет за собой психические травмы, так как любая боль или притеснение травмирует психику (за исключением случаев, когда физическая травма причиняется человеку, находящемуся в бессознательном состоянии, например, под наркозом).
В то же время психическая травма может вызвать функциональные расстройства организма и даже смерть[213]. Как отмечает Л.Д. Гаухман, «…под физическим насилием следует понимать общественно опасное противоправное воздействие на организм другого человека против его воли.
… Физическое насилие всегда представляет собой действие и не может быть осуществлено посредством бездействия»[214]. Другими словами, физическое насилие – телесные повреждения различной степени тяжести, убийство.
Наряду с вопросами отграничения физического насилия от ненасильственного действия, важным и актуальным для практики является вопрос отграничения физического насилия, опасного для жизни или здоровья, от насилия, не представляющего опасности для этих благ личности.
Опасным для жизни является физическое насилие, применение которого может вызвать наступление смерти потерпевшего, а опасным для здоровья – применение которого может причинить вред здоровью[215].
Так, два кровавых преступления были совершены с интервалом в несколько месяцев в тихом провинциальном городке Волноваха Донецкой области. Вначале из-за беспокойства долгим отсутствием соседки Н. Бесчековой по просьбе местных жителей была вскрыта ее квартира, где работники милиции обнаружили на полу лежавших три трупа с ножевыми ранениями: сама 25-летняя Бесчекова, ее 6-летний сын и знакомый хозяйки, рабочий местного отделения «Сельхозтехники».
А через некоторое время, когда правоохранительные органы вели напряженный поиск убийц, с аналогичными смертельными ранениями в собственной квартире были обнаружены 29-летняя Н. Голуб и две ее дочери – 7 и 9 лет. Как и в первом случае, имущество потерпевших оказалось нетронутым. Через несколько дней были задержаны рабочий шахты «Южнодонбасская-3», ранее судимый, и его приятель Г., рабочий местной железнодорожной станции. Третьим в теплой компании оказался ученик 9-го класса одной из школ некий Л. …Троица эта вечерами останавливала молодых женщин в подъездах, а получая отпор, прозрачно намекала: не вздумай пожаловаться, если жизнь дорога. … Расследование показало: именно они совершили убийство Бесчековой и Голуб, после того как женщины отказались вступить с ними в половую связь. Остальных устраняли как свидетелей преступления[216].
Или иного рода случай применения физического насилия, опасного для здоровья процессуального лица, которое способно предоставить следствию основные доказательства. Так, в производстве Ленинского РОВД г. Саратова в 1988 г. находилось в уголовное дело № 24246 по факту причинения легких телесных повреждений, не повлекших расстройства здоровья гр-ну Савинову его знакомым Полищуком. В ходе расследования было установлено, что Савинов находился под следствием за кражу мотоцикла. Соучастником Савинова в краже был Полищук. Полищук неоднократно предлагал Савинову «взять все на себя», так как он, Полищук, был ранее судим и ему грозила строгая мера наказания. Но Савинов выполнять просьбу Полищука отказывался и продолжал на следствии давать правдивые показания. Тогда Полищук 12 сентября 1988 г. пришел домой к Савинову со своим знакомым и вновь продолжил разговор на ту же тему. Услышав отказ, Полищук стал избивать Савинова, в результате чего между ними произошла драка. Дерущихся разняли мать и девушка Савинова.
Приведенные примеры свидетельствуют о том, что физическое насилие чаще всего является следствием безрезультативности психического насилия, попыткой принудить к выполнению каких-либо действий (например, к отказу от дачи показаний или к даче ложных показаний) либо выступает в качестве мести за какие-либо действия в пользу осуществления правосудия (например, за дачу правдивых показаний свидетелем или потерпевшим).
При совершении преступлений против лиц, участвующих в правосудии, потерпевшему причиняется имущественный и моральный вред, которые являются самостоятельными категориями. В то же время следует отметить, что физический вред в теории уголовно-процессуального права выделяется в качестве самостоятельной категории. Так, например Б.Т. Безлепкин полагает, что физический вред заключается в причинении телесных повреждений, нанесенных побоев, причинении любого вреда здоровью человека, сюда же он относит расстройство нервной деятельности, требующее соответствующего лечения[217]. В.И. Швецов и Э.Ф. Куцова считают, что физический вред состоит в причинении гражданину телесных повреждений, расстройства здоровья, физических страданий[218]. Б.А. Протченко утверждает, что физический вред выражается в причинении побоев, телесных повреждений[219].
При совершении преступлений, предусмотренных ст. 295, 296, 302, 301, 309 УК РФ, потерпевшему причиняется физический вред, выражающийся в физическом воздействии лично либо с применением орудий и средств преступления. Вместе с тем при совершении преступлений, предусмотренных ст. 297, 298, 299, 301, 305, 311 УК РФ, потерпевшему причиняется моральный вред.
Последствия физического вреда могут быть различными, вследствие чего потерпевший может потерять трудоспособность как кратковременно, на длительный срок. Кроме того, на восстановление либо на лечение и поддержание поврежденного здоровья могут быть затрачены материальные ценности. Таким образом, следствием физического вреда, помимо ущерба здоровью, могут быть экономический (материальный, имущественный) и моральный вред. Следует отметить, что независимо от причинения физического и имущественного вреда, любое преступление причиняет моральный вред.
Пленум Верховного суда РФ в вышеупомянутом постановлении «Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда» сформулировал следующее понятие морального вреда: «Под моральным вредом понимаются нравственные или физические страдания, причиненные действиями (бездействием), посягающими на принадлежащие гражданину от рождения нематериальные блага (жизнь, здоровье, достоинство личности, деловая репутация, неприкосновенность частной жизни, личная и семейная тайна и т.п.) или нарушающими его личные неимущественные права (право на пользование своим именем, право авторства и другие неимущественные права в соответствии с законом об охране прав на результаты интеллектуальной деятельности) либо нарушающими имущественные права гражданина.
Моральный вред, в частности, может заключаться в нравственных переживаниях в связи с утратой родственников, невозможностью продолжать активную общественную жизнь, потерей работы, раскрытием семейной, врачебной тайны, распространением несоответствующих действительности сведений, порочащих честь, достоинство или деловую репутацию гражданина, временным ограничением или лишением каких либо прав, физической болью, связанной с причиненным увечьем, или иным повреждением здоровья либо в связи с заболеванием, перенесенным в результате нравственных страданий и др.»[220].
В философском понимании мораль (лат. moralis – нравственный) – это совесть, чувственное достоинство и честь[221]. С уголовно-процессуальной точки зрения моральный вред может быть выражен в оскорблении, унижении чести и достоинства, причинении нравственных страданий, вызванных совершением преступления. Это может быть дискредитация, подрыв авторитета какого - либо учреждения, организации (юридического лица)[222].
Статья 52 Конституции РФ предусматривает защиту прав и интересов потерпевших от преступления не только их доступом к правосудию, но и возмещением причиненного вреда в виде компенсации причиненного ущерба. Однако, механизм компенсации причиненного вреда не урегулирован, в соответствии с чем эта часть статьи во многом остается декларативной. В основе ст. 52 Конституции Российской Федерации лежат нормы Международного пакта о гражданских и политических правах и Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1985 г. Данные акты содержат общие положения о возмещении государством вреда, причиненного лицу вследствие преступления, в том числе в связи со злоупотреблением властью и другими должностными преступлениями.
Ратифицировав Федеральным законом от 30 марта 1998 г. Конвенцию о защите прав человека и основных свобод, Россия стала полноправным членом Совета Европы. С этого момента на нее может быть подана индивидуальная жалоба в предусмотренный Конвенцией контрольный орган Совета Европы – Европейский Суд по правам человека (далее – Суд). Вырабатываемые и формулируемые в решениях по конкретным делам принципы, которыми Суд руководствуется при определении содержания защищаемых Конвенцией благ и толковании ее норм, становятся составной частью прецедентного права Совета Европы как международной организации. Полномочия Суда по толкованию и применению положений Конвенции и Протоколов к ней установлены ст. 32 Конвенции, являющейся международным договором. Хотя решения Суда по конкретному делу в силу самой Конвенции обязательны лишь для государства – ответчика, остальные государства – участники, как правило, добровольно принимают их во внимание при корректировке национального законодательства и правоприменительной практики с тем, чтобы избежать риска оказаться в роли нарушителя Конвенции. Обязательность применения принципов Суда в национальном праве государства – участника обусловлена наличием в нем соответствующих норм. В российском праве такая норма содержится в п. 4 ст. 15 Конституции РФ, в силу которой выработанные Судом в пределах его компетенции принципы применения и толкования положений Конвенции оказываются составной частью российской правовой системы.
Статья 41 Конвенции предусматривает возможность выплаты справедливой компенсации потерпевшей стороне, присуждаемой, как показывает практика Суда, за причиненный стороне имущественный и неимущественный вред. Под неимущественным вредом понимаются боль и страдания, телесное повреждение и психическое расстройство.
Возмещение вреда, причиненного в результате исследуемых преступлений, осуществляется на стадиях: 1) возбуждения уголовного дела; 2) предварительного расследования; 3) в судебном разбирательстве; 4) при исполнении приговора.
Предусмотрены способы возмещения вреда – добровольное и недобровольное.
Если принятыми при расследовании уголовного дела мерами не удалось возместить материальный вред, причиненный преступлением, следователь или дознаватель обязаны поставить вопрос перед потерпевшим о предъявлении по делу гражданского иска. Иск может быть предъявлен к обвиняемому либо к лицам, в том числе юридическим, несущим за его действия материальную ответственность.
Иск потерпевшего от преступления – гражданского истца рассматривается судом вместе с уголовным делом. Иск, предъявляемый в уголовном деле, освобождается от государственной пошлины (ч. 2 ст. 44 УПК РФ).
Гражданский иск может быть предъявлен с момента возбуждения уголовного дела, но до окончания предварительного расследования (ч. 2 ст. 44 УПК РФ). Если гражданский иск, связанный с преступлением, по какой-либо причине не был заявлен в стадии предварительного расследования, это однако не лишает заинтересованное лицо возможности обратиться в суд в гражданском порядке. Принятие мер к возмещению вреда, причиненного преступлением, является одной из важных задач стадии предварительного расследования.
Как видно из рассмотренных законодательных аспектов, приведенных теоретических воззрений и примеров, время совершения посягательства с целью причинения того либо иного вида ущерба влияет на цели и мотив посягательств лица, оказывающего воздействие на свидетеля или потерпевшего. Существует тесная взаимосвязь между временем и целью посягательства на процессуальное лицо, а также видом субъектов и формами их преступных действий. Данную закономерность, на наш взгляд, необходимо учитывать не только при рассмотрении фактов противоправных посягательств на процессуальных лиц, но и в целях предупреждения подобных преступлений.
Кроме этого, считаем целесообразным на законодательном уровне закрепить виды и размеры преступных последствий для процессуальных лиц, так как от масштабов наступивших последствий меняется и общественная опасность преступления, что должно существенным образом отражаться на наказании.
В этой связи необходимо отметить, что п. «б» ч. 1 ст. 63 УК РФ признает в качестве отягчающего наказание обстоятельства – наступление тяжких последствий в результате совершения преступления. Однако понятия «тяжкие последствия» не раскрывает.
Как нам думается, необходимо так же оценивать степень виновности преступника исходя из того, какими целями (побуждением) и мотивами (например, – месть) он руководствовался при оказании воздействия на процессуальное лицо.
Статья 105 УК РФ (убийство) предусматривает в пункте «б» ответственность за убийство лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга. Однако, в иных случаях (кроме убийства) аналогичные правовые указания применяются редко (например, за истязания, согласно п. «б» ч. 2 ст. 117). Хотя п. «ж» ч. 1 ст. 63 УК РФ признает в качестве отягчающего наказание обстоятельства – совершение преступления в отношении лица или его близких в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга. Однако в других составах преступлений, которые посягают на интересы процессуальных лиц в такой формулировке, данный признак в качестве квалифицирующего законодателем применяется редко. В связи с чем мы предлагаем во все статьи УК РФ, предусматривающие ответственность за причинение вреда здоровью и причинение телесных повреждений различной степени тяжести (ст. 111 – 116, 118, 119 УК РФ) включить в качестве квалифицирующего признака: «в связи с осуществлением данным лицом служебной деятельности или выполнением общественного долга».
Можно принять и несколько иное законодательное решение, уточнив данный квалифицирующий признак до следующей редакции: «в связи с осуществлением лицом уголовно-процессуальных обязанностей».
В случае дачи ложных показаний процессуальным лицом либо совершения им аналогичного деяния под влиянием преступного воздействия, предлагаем освобождать последних от уголовной ответственности в том случае, если оно оповестило об этом правоохранительные органы и последние не предприняли мер безопасности. В иных случаях ответственность должна наступать при смягчающих обстоятельствах, предусмотренных п. «е» ч. 1 ст. 61 УК РФ,, которой предусмотрено такое обстоятельство, смягчающее ответственность, как «совершение преступления в результате физического или психического принуждения либо в силу материальной, служебной или иной зависимости».
Сами понуждающие к совершению преступных действий, по нашему мнению, кроме ответственности за причиненный вред, должны нести ответственность по совокупности ст. 33 или 34 (в зависимости от вида соучастия) и основного состава преступления, предусмотренного, например, ст. 306, 308, 309 УК РФ. Преступление, закрепленное ст. 309 УК РФ, считать оконченным с момента высказывания угрозы, шантажирующих сведений или получения материальных благ, т.е. подкупа.
В связи с рассмотрением в данном параграфе проблем, связанных с возмещением ущерба (физического и психического), хотелось бы высказать мнение по правоприменительной практике еще ряда норм уголовного законодательства. Так, ст. 307 УК РФ предусматривает ответственность за заведомо ложное показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный перевод. Диспозиция ее второй части сформулирована следующим образом: «те же действия, соединенные с обвинением лица в совершении тяжкого или особо тяжкого преступления». На практике имеют место случаи, когда ложные показания, данные в пользу одного человека, одновременно обвиняют в совершении тяжкого преступления другого. В таких случаях необходимо усиление наказания и назначение его по совокупности преступлений в соответствии со ст. 69 УК РФ.
Практика располагает и такими фактами преступных посягательств на процессуальных лиц, как неудавшиеся подстрекательства к совершению преступных действий, в результате которых общественно опасных последствий для правосудия не наступает. Неудавшееся подстрекательство – это приготовление (ст. 30 УК РФ). Наиболее опасным является групповое посягательство на потерпевшего или свидетеля. Однако законодательством групповые преступления в отношении процессуальных лиц выделяются далеко не во всех нормах, хотя ответственность за них тоже должна быть повышенной. Неудавшееся подстрекательство должно расцениваться как приготовление к совершению соответствующего преступления. Не практикуется также неприменение норм о приготовлении относительно тех посягательств, которые мы рассматриваем. Правоприменитель в привлечении виновного(ых) зачастую ограничивается рамками, например, ст. 309 УК РФ. В тех случаях, когда последствия, предусмотренные ст. 309 УК РФ не наступают, институт совокупности, предусмотренный УК РФ, не используется, в вину вменяется только ст. 309 УК РФ.
Думается, сформулированные автором и изложенные в данном параграфе предложения могут способствовать разрешению проблем возмещения ущерба от преступных посягательств, осуществляемых на лиц, участвующих в правосудии.
