Текст Овчинниковой Л

(1)Почти каждый, кто воевал, был ранен хотя бы однажды. (2)Кто-то помог ему на поле боя. (3)И сам он спасал других. (4)Помощь товарищу, подчас связанная со смертельным риском, стала обыкновенным делом каждого дня войны.

(5)Шёл 1942 год. (6)Однажды, вернувшись в лагерь, партизаны одного из отрядов Белоруссии принесли раненого Степана Несынова. (7)Осколок задел бедро, прошил тело. (8)Фельдшер отряда Александр Вергун, осмотрев раненого, сказал: нужна операция. (9)Сделать её в лесу невозможно. (10)Все поняли, что Степан обречён. (11)Ему было двадцать лет.

(12)Перед опасностью все равны на войне. (13)Глядя на раненого товарища, беспомощно распластанного на плащ-палатке, партизаны думали о том, что такое могло случиться с любым из них. (14)И боль товарища переживали, как свою собственную.

(15)Никто ещё не знал в лагере, что командир М.К. Бажанов и комиссар А. И. Авдеев, склонившись над картой, стали прочерчивать маршрут из партизанского отряда к линии фронта. (16)Чтобы из-под Орши добраться до передовой, нужно было пройти по районам Витебской и Смоленской областей.

(17)Из всех добровольцев отобрали шестерых отважных ребят: Павла Маркина, Виктора Правдина, Сергея Щербакова, Алексея Андреева, Ивана Головенкова. (18)Старшим группы шёл Борис Галушкин.

(19)В партизанском отряде спешно собирались в дорогу. (20)Готовили носилки: к двум жердям прикрепили палатку.

(21)Укладывали в вещмешки патроны и сухари. (22)Раненый Степан попросил положить рядом с ним гранату, привязал к кольцу шпагат. (23)Если будут окружать враги, он сам дёрнет за кольцо... (24)Отправляясь в путь, никто не знал, какие придётся преодолеть трудности и испытания.

(25)Партизаны всегда находились в окружении, продуктов часто не хватало так же, как и патронов. (26)Поэтому, когда взяли на плечи раненого, почувствовали, как ослабли. (27)Часто сменяли друг друга. (28)Несли носилки, буквально шатаясь от усталости, местами, подняв их над собой, пробирались по пояс в болоте. (29)Шли только по ночам. (30)Выбирали самые глухие места в лесу.

(31)«Тяжелее всех, конечно, приходилось раненому, - рассказывает Виктор Александрович Правдин. - Мы же трясли его, спотыкаясь в лесной чащобе. (32)К тому же многие из нас из-за плохого питания заболели куриной слепотой. (ЗЗ)Все предметы и расстояния в сумерках представлялись нам искажёнными. (34)Мы часто падали. (35)Даже роняли носилки. (36)Степан переносил всё мужественно». (37)В пути рану обрабатывали с помощью спирта и марганцовки, бинты кипятили над костром, нередко набрав в котелок болотной воды. (38)Потом на бинты пошли нательные рубашки.

(39)Маленький подвижный гарнизон в любой момент был готов принять бой... (40)Чуть не попали в окружение к немцам, остановившись на ночь в одной из деревень...(41) С боем пересекли железную дорогу и спаслись, отчаянно отстреливаясь, только в болотах, скрывшись в темноте. (42)Партизаны вышли к своим в одном из районов Калининской области на девятнадцатый день пути.

(43)На войне не раз происходили случаи, которые выходили за рамки обычных представлений о возможностях человеческой воли и его телесных сил. (44)Хирурги военного госпиталя установили, что состояние ран у Степана Несынова за время трудной дороги не ухудшилось, а улучшилось. (45)Не случилось заражения крови и загноения. (46)И это несмотря на болотную грязь, холод, тряску.

(47)В подвиге товарищества сказался характер будущих победителей. (48)Они готовы были превозмочь и казавшуюся непосильной работу, и опасности, которые окружали их со всех сторон. (49)Воля к жизни соединилась с волей к Победе. (50)Спустя годы В.А. Правдин скажет: «Степан Несынов выжил потому, что верил в нас, а мы верили друг другу».

(По Л. П. Овчинниковой)

Текст Пожедаевой Л.

(1)Нас увозили из Ленинграда через Ладожское озеро, когда машины уже не ехали по льду, а плыли по воде. (2)Приближалась весна, и лёд на озере быстро таял. (З)Машины плывут по воде — дороги не видно, а что-то вроде реки, по которой не то едут, не то плывут машины. (4)Я сижу, прижавшись к маме, на каких-то мягких узлах. (5)Мы едем в машине с открытым кузовом у заднего борта. (6)Холодно, сыро, ветрено. (7)Нет сил даже плакать, наверное, всем страшно. (8)Лёд уже тонкий и в любую минуту может провалиться под тяжёлой машиной. (9)А в небе в любую минуту могут появиться немецкие самолёты и начать бомбить дорогу и лёд. (10)Страх сковывает и без того беспомощное тело. (11)Помню, что от этого жуткого страха хотелось вскочить и убежать всё равно куда, только бы не сидеть в этой безвыходной обречённости. (12)Люди в машине ведут себя по-разному, и это бросается в глаза. (13)3а свою короткую детскую жизнь я видела и перечувствовала тогда уже так много, что перестала быть ребёнком и стала малолетнею старухой... (14)Иногда мысли проваливаются словно в пропасть. (15)Я то ли засыпаю, то ли теряю сознание. (16)Потом сознание возвращается, и снова мысли идут по кругу: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!» (17)Так невыносимо хочется есть.

(18)Сколько мы так страшно ехали, не знаю — казалось, бесконечно. (19)Когда меня сняли с машины и попытались поставить на ноги, это не получилось. (20)Ноги, видимо, затекли, коленки подкашивались, и я валилась на снег. (21)На руках меня отнесли в какое-то помещение. (22)Там было тепло. (23)Но хотелось только одного — есть, есть и есть, потому что сытость не наступала. (24)И сытость не наступит ещё очень и очень долго. (25)Всё же чувство забытого тепла навалилось на меня, и я спала, спала, спала... (26)Конечно, теперь, когда мне уже 16 лет и я пишу эти строки, я могу всё это осознать и найти нужные слова, чтобы выразить то своё состояние. (27)А тогда... (28)Моя детская Память хранит на своих полках очень многое, что невозможно забыть, невозможно не помнить. (29)Но не всё это будет востребовано жизнью, и потускнеют воспоминания и восприятия прошлого.

(30)Но всё будет лежать до востребования и когда-нибудь пригодится. (31)Главное, какие ценности востребуются в моей взрослой жизни. (32)И пока помню, пока болею блокадой и военной памятью, сделаю эти наброски о страшном периоде моей маленькой жизни большой Страны, наброски о гибельной голодной жизни в моём Ленинграде, о страшной дороге по Ладожскому озеру, о том, что было после того, как нас посадили в поезд и мы с мамой поехали сначала в Горький, а потом навстречу Сталинградской битве... (33)Наброски о том, как калечили людей нравственно и психически голод и война...

(34)Зачем я всё это пишу через пять лет после Победы? (35)Пишу для себя, для Памяти, пока ещё помню мелочи и детали событий.(36)Пишу, чтобы выплеснуть на бумагу мою непроходящую боль от того, что нас, несмышлёнышей, бросили под откосом, раненых и больных, взрослые люди, когда нас отправляли обратно в Ленинград после кошмара Демянска и Лычкова, что в одиночестве пришлось осиливать мучительный голод зимы 1941 — 1942 гг., потому что мама была на казарменном положении, что в моей маленькой жизни был Сталинград и госпиталь с огромными человеческими страданиями.

(37)У меня много причин, и может быть, когда я поделюсь своей болью с бумагой, мне станет легче. (38)А ещё и потому, что, когда у нас собираются сослуживцы отца и вспоминают войну, мне так хочется выкрикнуть: (39)«А знаете ли вы, что выпало на долю ваших семей, ваших детей в Ленинграде? (40)В Сталинграде? (41)В других местах, где шла война, где были бои?» (42)Но с нашей Памятью не считаются. (43)Вот и пусть эта моя горькая Память тихонечко лежит среди моих книг и тетрадей. (44)Пусть лежит, и может быть, кто-нибудь когда-нибудь найдёт в выброшенном хламе эту тетрадь и узнает, как мы жили и выжили в войну, и пусть это будет неравнодушный человек. (45)Мои беды и страдания — это мои, до которых никому нет дела. (46)У кого-то, может, было куда хуже. (47)Да и наверняка хуже, иначе люди бы не умирали. (48)Но и мне с лихвой хватило этого и хватит на всю оставшуюся жизнь. (49)Забудутся какие-то мелочи, но тот страх голода, бомбёжек, обстрелов, страдания раненых в госпитале, смерть Даниловны и её помощь и тёти Ксении не забудутся никогда.

(По Л. Пожедаевой *)

* Людмила Васильевна Пожедаева (род. в 1934 г.), будучи школьницей, в 16 лет написала мемуары о том, как в 7 лет оказалась в адском хаосе Великой Отечественной войны — в ужасе, голоде, холоде блокады Ленинграда. Её книга «Война, блокада, я и другие... Мемуары ребёнка войны» о том, как 900 дней и ночей город и люди, живые и мёртвые, вопреки всему противостояли голоду.