Марта 1945 года Четверг

село Рамкау. День хороший солнешний. Поднялся я рано. Дальше спать уже не было возможности. Немецкие снаряды с воем проносились выше головы и на высотке по ту сторону речушки рвались или просто клевали землю. Здесь я пробыл до вечера ни минуты не присев, все время в походах. Был на КП. Впереди лес вдоль опушки которого идет ж.дорога заваленная тысячами вагонов и платформ так и стоящие на железной дороге. Впереди кирпичные заводы – в прошлом красивые каменные строения, а сейчас изувечены до неузнаваемости, горящие полымям и клубы черного дыма подымаются вверх. В дали горит Данцыг и прилегающие к нему города. Наша авиация не уходит с поля боя нанося бомбовые удары по городам и штурмует лес где полно немцев. Немцы пачками сдаются в плен. Наши стали практиковать:- посылать пленных немцев по немцев и они приводят оттуда пленных. Вчера и сегодня так привели по 30 человек. Среди их даже сейчас находятся старые подполковники Тельмановской коммунистической партии очевидно после соответствующего давления и воздействия наших снарядов которые тысячами и десятками тысяч каждый день обрушиваются на их голову. У нас сравнительно снарядов не много но у нас очень много артиллерии. Вечером, вернее уже ночью я со своей машиной поехал снова в Мелькау. К месту прибыл в 24 часа.

Здесь мне подали письмо Марии от 7 марта 1945 года. Его содержание такое:- Что вчера Шура ее сестра получила мое письмо которое было прочитано всей семье где я ее/Марию/ назвал дурой, с чем она не согласна, а пишет что надо было б наоборот. Дальше она пишет: «Абсолютно ничего не понятно? Да, значит /все/ Да? Ну что же все что не идет то к лучшему. Я больше писем от тебя не жду как ты пишешь что все сказанное берешь обратно/чего конечно я не писал….. Но знай я не виновата. Оправдываться не хочу и не буду. Пришли хоть последнее письмо чтоб я знала с которого числа я могу быть свободной. Вот тогда я погляжу дальше но знай что меня здесь скоро не будет. Прощай! Я ухожу!» Подписи нет.

Я прочел это письмо и даже сам себе удивился с каким спокойствием я его прочел.

Я не верю в то что это правда но поражает меня в ее письмах упорство ее характера, прямота и открытость души. Я знаю что она меня любит и что она даст ответ на мои письма которых она еще не получила.  Но меня поражает и другое. Не взирая на то что всему этому виновата Шура, и что я Шуре написал прямо что я могу порвать отношения с Марией она продолжает писать письма осуждая ее. Я потерял ее письмо от 8.3.45г. где она уже прочитав мое письмо где я писал что мне кажется наша песенка с Марией спета и вина этому молчание Марии она продолжает травить нас… Но ничего не выйдет. Мы должны быть с Марией. Поздно ночью я написал от души ласковое письмо Марии. Ни словом не вспомнил что я получил от нее прощальное письмо. Я написал что мы можем даже попрощаться так и не узнав кто прав кто виноват /что и есть в самом деле/. Поздно ночью я лег спать. Сон был крепкий после сильной усталости и вчерашней бессоницы…

Марта 1945 г. Пятница

День хороший солнешный. На рассвете на лошадях я выехал в село Рамкау через Пемпау куда должен был переехать штаб. Наши части ведут упорные бои за опушку леса которая хорошо просматривается. То и дело жди что тебя скоро стукнет снаряд и мелкие куски мяса разлетятся в бризги. Здесь я пробыл до 16 часов, а в 16 часу меня вызвали в штаб. Я доехав до Мелькау пересел с лошади на лошадь и явился в Смолзино где находился штаб.

Здесь особых указаний я не получил. Наш штаб пока-что остается на месте и о переезде в Рамкау ничего не слышно. Мне дали приказ №84н от 22 марта 1945 по 18 ск о награждении меня орденом «Красной Звезды». Но что же хорошо и это.

Вечером я дома усталый, измученный. В комнате холодно. Я хотел написать письма домой, Тосе, Шуре, Марусе, но лег отдохнуть и заснул. В 2 часа меня подняли и приказали выехать со всей батарею в Рамкау, быть там с коммутатором к 6-00. Я приказание выполнил. Но моя одна машина без бензина и дойти не смогла.

Марта 1945 года Суббота

село Рамкау. День прекрасный солнешный, теплый весенний. Почти до самого вечера я занимался устройством штаба, квартиры Генерала, давали связь по дивизиям. Дом разбит, везде грязь, гной, кровь…Я ничего не мог делать ни времени ни возможности чего либо делать у меня не было.

Под вечер я ходил по точкам попал под обстрел но сошло все благополучно. В каждом дворе, по сошейной дороге и ее обочине кровь. Земля глубоко пропитана ее, а в поле лежат трупы с открытыми безмолвными глазами они смотрят в небесную даль… Так лежат они дни и ночи. Стоит тяжелый запах разлагающейся крови….

Ночью я заступил дежурным по штабу артиллерии. Начал писать было дневник но некогда. В коротком сне приснился мне сон что мне изменила Мария убегала от меня и все звала какого то Мишу… как больно мне. Я задыхался от горечи и боли но… меня подняли. Звал телефон…. До 6ти часов положение без изменений. А в 6 часов наши части перешли в наступление и вышли на восточную опушку лесного массива…

Марта 1945 г. Воскресение

с. Рамкау. Дежурство я окончил в 8 часов и лег спать. В 9 часов меня подняли и приказали выехать в село Матерн. Я выехал на подводе. Прекрасный солнешный весенний день. Тепло греет солнце. Мы приехали в господский двор везде хаос. Битые лошади. Двор так пропитан кровью что когда идет машина или человек она бурой жидкостью выжимается наружу. Вот как жестока эта война как много прольется так крови в чужой стороне.

Весь пришлось приезжать и устраиваться. Только вечером пришлось позаботится о себе. Немцы иногда побрасывают снаряды с воем проносящиеся над головой…

Вечером ко мне пришли ребята с 86 КП с батареи в которой я был. Они сообщили что многие погибли – к-р батареи, Никитин с 7 батареи, Круть – комбат 7 бат. И многих отправили в пехоту. Поздно вечером я лег спать. Всю ночь шла сильная артперестрелка. Все кругом гудит. Ночь прошла в сыром, черном от сажи, темном подвале на угле.. Сколько таких ночей позади и сколько их еще впереди. Читал ультиматум Рокоссовского Данцигскому гарнизону. Получил письма из дому но не читал.