В любви важно уметь не только отдавать, но и принимать

В жизни каждого, кто умеет любить, был когда-то че­ловек, который достучался до его сердца, бережно до­тронулся до его души. И это прикосновение не было разовым событием, беглым разговором. Я говорю о долгом общении на глубочайшем уровне: кто-то при­коснулся к душе, и контакт этот не прервался. Именно душевная связь дает нам все, что нужно для любви.

Иисус, образно рассказывая о нашей с Ним связи, объяснил нам суть душевного контакта: «Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот при­носит много плода; ибо без Меня не можете делать ни­чего. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают. Если пребудете во Мне и слова Мои в вас пребудут, то, чего ни пожелаете, просите, и будет вам» (Ин 15:5—7). Как ветви не могут существо­вать без поддержки и питания, которые дает лоза, так и мы не можем существовать без Христа. Кроме того, Христос учит: те, кто не имеют внутренней связи с Ним, с Божьим народом и со Святым Духом, неспо­собны жить полноценной жизнью. Такие души завя­нут, засохнут.

Наука тоже находит все новые и новые подтвержде­ния важности душевного контакта и привязанности. В предыдущей главе мы уже говорили, что вовлечен­ные в глубокое общение люди живут дольше, лучше и полноценнее.

Здесь мы приходим к еще одному важному выводу: подлинное общение с людьми нужно вовсе не для усовер­шенствования умения любить, а потому, что такова наша важнейшая витальная потребность. Душевная связь — это благо. Ее замыслил Бог — не забывайте об этом!

Порой люди испытывают чувство вины из-за своей потребности в привязанности к другим. Некоторым кажется, что эта нужда — эгоизм, излишняя требова­тельность или чрезмерная зависимость от других. Другие бояться быть отвергнутыми. Многие думают, что потребность в людях — признак незрелости. Так чаще всего считают те, кому по природе легче отда­вать, чем принимать. Им нравится налаживать отно­шения, поддерживать окружающих, помогать им, но сами они не умеют просить о помощи и о близости. Они много отдают и мало впускают в себя. Они одер­жимы стремлением помогать. И они стараются как можно меньше брать от людей — чтобы не стать обу­зой, чтобы лишний раз не тревожить окружающих. Если же им приходится принимать поддержку или по­мощь, они внушают себе: это ради высшей цели, что­бы я мог служить другим.

Попечение о людях весьма похвально. Наградой за­ботливому человеку будет не только ответная забота, но и нечто большее. Недаром Иисус сказал: «Блажен­нее давать, нежели принимать» (Деян 20:35). Но оправдывать удовлетворение нужды в душевном кон­такте исключительно тем, что так лучше сможешь по­могать людям — большая ошибка. «Я принимаю по­мощь лишь для того, чтобы лучше служить другим» -мысль в корне ошибочная. Она порождена вовсе не заботой о людях, а чувством страха, вины, неуверен­ностью: не роскошь ли это — уделить время своей ду­ше? Вы недополучите ценнейшего духовного опыта -опыта соприкосновения человеческих душ. Кроме то­го, вы не научитесь состраданию, без которого нельзя помочь людям по-настоящему. Можно ли быть терпе­ливым, добрым, отзывчивым, если мотивация такова: «Проявлю-ка я сочувствие к этому человеку, чтобы он в свою очередь тоже смог стать заботливым челове­ком»? Мыслящий подобным образом все распланиро­вал заранее. Он уже видит, каким он хочет сделать че­ловека, с которым общается. Но такое общение — не­подлинное. Это, скорее, некое рациональное компро­миссное соглашение. Вы неискренни. И, следователь­но, все, что происходит при вашем взаимодействии с партнером, лишено искренности.

Как бы вам понравилось, если бы некто проводил с вами свое свободное время исключительно для того, чтобы научить вас, допустим, щедрости? Такие отно­шения вряд ли пришлись бы вам по душе! Вряд ли вы захотели бы распахнуть душу перед этим человеком. Вы не почувствовали бы, что вам симпатизируют, при­нимают, что вас ценят. Вы ощутили бы себя подопыт­ным кроликом, объектом некоего эксперимента. И не пожелали бы ничему учиться у «экспериментатора». Ибо вы рождены с вживленной в вас нуждой в истин­ном душевном контакте. Без этого благого дара от дру­гих людей вы зачахнете. А при его наличии — расцве­тете. Все очень просто.

Приведу пример подлинного соприкосновения душ. Недавно у меня состоялся разговор со Стэном — моим старым другом. Он переехал в другой город, и мы с ним долго не виделись. Стэн позвонил мне, когда прибыл в командировку. Мы решили вместе пообе­дать. Сначала мы наверстывали упущенное — расска­зывали друг другу накопившиеся новости. Но вскоре разговор принял серьезный оборот. Стэн поведал мне о трудностях, которые переживал в браке. Недавно у него возник конфликт с женой, Алисией. Ничего опасного. Как и любая семейная пара, порой они пе­реживали периоды отчуждения.

Стэн: Хочу поговорить о нас с Алисией.

Я: Что случилось?

Стэн: Мы сильно охладели друг к другу. Очень от­далились. Алисия все время злится на меня, а я никак не могу до нее достучаться.

Я: А в чем причина?

Стэн: Она не получила повышения на работе и очень расстроилась. Но я повел себя невер­но. Я даже не понял сначала, как много это повышение для нее значило. Она несколько раз пыталась мне об этом сказать, но я не обратил внимания. И жена, наконец, вспы­лила.

Я: Неприятно. Что дальше? Стэн: Ничего хорошего. Она раскричалась и наго­ворила мне такого, что у меня челюсть отвис­ла. Я ушел в себя. Замкнулся. Ты знаешь, как я это делаю. Через какое-то время я начал скучать по Алисии. Но я боюсь второго взры­ва. Поэтому мы по-прежнему разговариваем лишь в случае крайней необходимости. Я: Тяжело. Ты хочешь помириться, но не нахо­дишь в себе сил.

Стэн: Верно. Я знаю, что со временем смогу по­дойти к ней, поговорить. Так у нас всегда и получается. И каждый раз примирение вы­водит наши отношения на новый уровень. Но сейчас я чувствую себя страшным него­дяем. И если она снова начнет на меня кри­чать — я почувствую себя еще большим него­дяем.

Я: Жаль, что так все получилось. Стэн: Спасибо за сочувствие. Я тебе рассказал, и мне стало легче. У меня хоть мозги немного встали на место. Так значит, я не самый пло­хой муж на свете? Я (с улыбкой): Бывают и хуже. Стэн: Спасибо, друг. И разговор перешел на другие темы.

Мы со Стэном достаточно хорошо знали друг друга, и я понимал: он не просит у меня совета. Они с Алисией женаты уже давно. Оба они зрелые люди, и оба постоянно растут, развиваются. Стэн прекрасно ви­дел, в чем проблема, в чем его вина, а в чем — ее. Он знал, какие шаги следует предпринять для решения этой проблемы. Супруги вошли в черную полосу. В браке такое бывает. И Стэн знал, как обычно разви­ваются события и что надо сделать для примирения. От меня ему нужно было только одно: чтобы я понял, как ему сейчас нелегко. Ему нужно было услышать, что я понимаю его, ощутить, что я ему сопереживаю. Просто наступила очередь Стэна принять сочувствие.

НУЖДА

Стэн не делал вид, что у него все хорошо. Он чувство­вал себя одиноким, он беспокоился. И он совершенно честно об этом сказал. Он не тратил сил на притвор­ство и не пытался шутить. У него произошла серьезная ссора с женой, и такая ситуация была ему не по душе. Он знал: чтобы преодолеть трудности, ему нужна дру­жеская поддержка и доброе слово.

Стэн не поддался искушению и не стал хорохорить­ся и умалять значение создавшейся ситуации. Мой друг понимал, что если он не скажет о своей нужде, то не получит ничего. Признание нужды — признак си­лы, а не слабости. Это означает, что вы подходите к создавшейся ситуации реалистично, верно оцениваете свое состояние и свои чувства. Порой нам трудно со­знаться в своих нуждах — ведь таким образом мы ста­вим себя под удар, рискуем попасть в зависимость от людей. А подчас мешает гордая уверенность — мол, со своими проблемами я справлюсь сам. Но вспомните образ лозы и ветвей. Сами по себе — срезанные с лозы — ветви засыхают и умирают.

Внутренний дискомфорт Стэна следует восприни­мать как предупредительный сигнал, который заста­вил его заговорить со мной о конфликте с женой, от­крыться и стать уязвимым. Возможно, вам придется пересмотреть свое отношение к собственным нуждам. Нужда — это не проклятие, а благословение. Нужды заставляют нас не отдаляться от жизни и не отрывать­ся от людей. Более того: тот, кто не испытывает нужд, страдает, как говорят психологи, расстройством избе­гающего типа — нарушением привязанностей. Такое состояние отрезает человека от людского тепла, забо­ты и от самой жизни.

Давайте поговорим о нуждах (потребностях) и об их удовлетворении подробнее. Нужда — понятие доста­точно широкое. В чем же мы нуждаемся и что на са­мом деле получаем от других людей? Несколько бла­гих даров:

Милость. Очень часто о милости и благодати мы го­ворим в контексте Божьей заботы о нас. Но милость подразумевает наличие общения. Мы обретаем благо­дать от Бога и в свою очередь делимся ею с другими. Само слово «благодать» означает незаслуженную, без­условную, безвозмездную Божью милость. Или любые благие дары от людей, которых мы не заслужили, за которые ничего не заплатили. Благодать — это сила, которая держит Вселенную. Если быть точным до кон­ца, то абсолютно все, что мы получаем, начинается с благодати. Бог снова и снова твердит нам: «И ныне предаю вас, братия, Богу и слову благодати Его, могу­щему назидать вас более и дать вам наследие со всеми освященными» (Деян 20:32).

Те, кто дарует нам милость, уподобляются Богу. Они поддерживают нас. Людей, умеющих дарить бла­годать, видно издалека. Они проявляют к нам интерес. Они всегда исполняют то, что обещали. Словами, го­лосом, взглядом, делами они показывают, что готовы встать за нас горой. Они приняли благодать от Бога и людей, и теперь готовы ею делиться.

Принятие. Принятие — это отношения, в которых партнер принимает тебя целиком. А если человек принимает тебя, то он готов вступить в соприкосновение со всеми сторонами твоего «я». Со всем, что в тебе есть: с хорошим и плохим, с твоей силой и слабостью, с твоим здоровьем и твоей болезнью. С чем-то он не согласится, но примет эти реально присущие тебе чер­ты, как принимает всю многогранную действитель­ность и саму жизнь.

Принятие имеет для нас огромное значение — ведь соединиться с человеком можно лишь настолько, на­сколько он тебя приемлет. После того как предста­нешь перед другим таким, какой ты есть, и он примет тебя — настоящего — безо всяких условий и оговорок, ты испытаешь величайшее облегчение — и сможешь принять самого себя. Это безмерно важно. Принять себя, пока тебя не примет кто-то другой, невозможно. Этому препятствуют самоосуждение и самокритич­ность, поэтому принятие нужно прежде от кого-то по­лучить.

Когда общаешься с человеком, который себя при­нимает, будь уверен: этого человека любили. Он знает, что такое любовь. Очень многие люди научились при­нимать благодать и устанавливать душевный контакт лишь после того, как ощутили принятие. Когда они поняли, что другой человек способен познать их и — принять, в их жизни случался настоящий прорыв.

Я хорошо помню Глена. Он пришел ко мне на кон­сультацию, когда у него наступил профессиональный кризис. Он довольно успешно продвигался по карьер­ной лестнице, но работа в крупной компании не до­ставляла ему особого удовольствия. Он считал, что та­кая работа хороша для его товарищей, но для себя мыслил нечто иное. Однако Глен никак не мог ре­шить, чем же он хочет заниматься. Со временем он по­нял, что начал работать в большой компании по на­стоянию отца, который и сам сделал там карьеру. Отец Глена был человеком очень заботливым и ответствен­ным, но несколько близоруким. У Глена была голова на плечах — вот отец и решил, что лучше крупной кор­порации для сына ничего не придумаешь. Хотя с Гленом он при этом не посоветовался.

Со временем Глен понял, что хочет быть учителем. Ему очень нравилось общаться с детьми, нравилось делиться с ними знаниями. Он решил пройти пере­подготовку и сменить профессию. Но стоило Глену поступить на педагогические курсы, как он начал винить себя, усомнился в правильности сделанного вы­бора. Работа учителя стала казаться ему малозначи­тельной. В ней не было такого размаха, как в бизнесе. Вновь поддавшись влиянию отца, Глен осудил соб­ственное решение еще до того, как оно реализовалось. Тогда я дал Глену задание: «Сходи к друзья-сослуживцам — к настоящим друзьям — и спроси их, что они ду­мают о твоем решении».

Глен долго упирался. Он был уверен, что друзья из мира бизнеса наверняка скажут ему: «Ты сделал невер­ный ход». Но все-таки я его уговорил. Реакция друзей удивила Глена. Они говорили: «Это правильно. Из те­бя выйдет толк», «Учить — какое замечательное заня­тие!», «Я тебе завидую: тебе хватило смелости осуще­ствить свою мечту!» Глену показалось, что с его плеч упало тяжкое бремя. Друзья приняли его новую карье­ру. Теперь он работает учителем. Он доволен, работа ему подходит.

Вы тоже нуждаетесь в принятии. Возможно, речь идет о какой-то вашей страсти или о сделанной вами ошибке. Но, вступая в душевную связь с людьми, вы должны пережить принятие.

Эмпатия является эмоциональной основой взаи­моотношений: мы позволяем другому человеку пере­жить наши ощущения, то есть сопереживать нам. Если вам грустно, то ваш друг грустит вместе с вами. Ес­ли вы счастливы — он разделяет ваше счастье. Нет, друг не испытывает то же самое, что и вы: ваши чув­ства принадлежат вам, а его — ему. Но те чувства, ко­торые испытываете вы, он переживает параллельно. Эмпатия — понимание эмоционального состояния другого человека, способность чувственно откли­каться на переживания других людей. Это не интел­лектуальный уровень восприятия, а чисто эмоцио­нальный.

Эмпатия помогает нам не ощущать себя одиноки­ми. Проявляя эмпатию, вы ставите себя на место собе­седника: разделяете его воспоминания, взгляды, чув­ства, ценности. За те минуты, на которые вы затеря­лись в другом человеке, он может примириться с со­бой, увидеть себя таким, каков он есть, признать свои проблемы — ведь душевная связь помогает ему устано­вить контакт с самим собой, и при этом он не остается в одиночестве.

Чем важна эмпатия? По сути, эмпатия является при­чиной, по которой мы способны чувствовать. Чувства — это сигналы, посылаемые нами другим людям. Они призваны показать, что с ними и с нами происходит. Благодаря этим сигналам люди понимают, как в каж­дую данную минуту следует друг к другу относиться. Если вы гневаетесь на человека, то стремитесь воспро­тивиться ему, чтобы предотвратить некую опасность. Если вам тревожно, вы стараетесь кого-то избегать, по­тому что остерегаетесь определенного отклика. А если вы кого-то любите, вы хотите быть к нему ближе.

Эмпатия выводит человека из изначальной изоля­ции и ведет в мир отношений, общения, дружбы, са­мой жизни. Эмпатия движет нами, дает нам навыки любви. Если вы относитесь к человеку с эмпатией, вам хочется ему посодействовать.

Как-то раз я был на футбольном матче. В одной из команд играл мой сын. Шла острая борьба. До послед­него момента было неясно, кто же победит. Сыну игра не удавалась. Он явно внес вклад в проигрыш своей команды. Когда после матча я разговаривал с мальчи­ком, на его лице было написано глубочайшее разоча­рование и грусть. Он чувствовал, что подвел товари­щей. Он стал рассказывать мне об игре, и мне тоже стало грустно, словно этот злосчастный матч проиграл я сам. Я не пытался избавиться от своих чувств и как-то помочь сыну. Я просто загрустил, и мы вдруг ощу­тили огромную близость, прилив любви. Нахлынув­шие чувства помогли мне верно повести себя: я ничего не говорил, а просто слушал сына. После разговора ему не стало веселее. Но он твердо знал, что не остался один на один со своей печалью.

Каждый из нас нуждается не только в получении эмпатии, но и в умении проявлять ее к другим. Однако эта способность возникает в человеке лишь после то­го, как кто-то проявит эмпатию к нему. Сама по себе она не рождается. Вам удастся развить эту способ­ность лишь после того, как другой человек откликнет­ся, настроится на вашу волну — на ваше эмоциональ­ное состояние — и испытает чувства, аналогичные ва­шим. Прежде чем вы сможете подарить кому-то свою эмпатию, вы должны получить ее от другого, сами ее прочувствовать.

Эмпатия тесно связана с принятием: будучи при­нят, ты получаешь эмпатию, и одновременно в тебе рождается умение проявлять ее, дарить другим лю­дям. Для большинства из нас главный источник эм­патии — родители, особенно мать. Мама живет чув­ствами младенца. Благодаря материнской эмпатии он обретает связь с миром, ощущение безопасности, чувствует, что его любят. Именно поэтому дети склонных к депрессии, холодных, отстраненных, лишен­ных эмпатии матерей вырастают оторванными от ми­ра и людей. Для того чтобы удовлетворить нужду, про­снувшуюся в момент рождения, таким детям (подчас уже взрослым) необходим другой — помимо матери — источник эмпатии.

По Божьему замыслу, по сути своей эмпатия духов­на. Лучше всех во Вселенной проявлять эмпатию уме­ет Сам Бог. Он — ее высший и неисчерпаемый источ­ник. Бог во всей полноте и глубине чувствует все, что чувствуем мы. Он с готовностью входит в наш мир. В нас проникает Его сочувствие. Он и напрямую, и че­рез других людей сопереживает нашему одиночеству, боли, неудачам. Верно сказал псалмопевец: «У Тебя исчислены мои скитания; положи слезы мои в сосуд у Тебя, — не в книге ли они Твоей?» (Пс 55:9)

Вочеловечение Иисуса Христа — величайший акт эмпатии. Бог стал человеком, обрел способность жить нашими мыслями и чувствами, бедами и радостями. Он ограничил себя человеческим телом. Таким по­ступком Бог показал нам, что Он прекрасно понимает, каково это — быть человеком. И поступок Господа уте­шает, ободряет, помогает внимательно вслушиваться в Его слова, потому что Он заработал право быть услы­шанным: «Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушен, то может и искушаемым помочь» (Евр 2:18). Модель душевной связи исходит от Бога. Эмпатия — не свой­ство человеческой природы, а духовное качество чело­века как венца творения.

Один из несомненных признаков неумения прини­мать эмпатию — отсутствие эмоционального отклика на боль другого человека. Когда кому-то грустно, страшно или больно, неспособный к эмпатии человек будет помогать страдальцу, скорее всего, из чувства долга или по каким-то рациональным мотивам. Но он не сопереживает чужим чувствам. Если вы видите в се­бе такую особенность, то это знак: вы нуждаетесь в том, чтобы кто-нибудь пережил чувства, аналогичные тем, что испытываете вы, — особенно негативные, не­приятные. Только так вы сможете войти в контакт с жизнью.

Признание вашей реальности и ценности. Каждому из нас необходимо, чтобы наши чувства и наш опыт были сочтены значимыми, реальными и серьезными, имеющими право на существование. Иными словами, оценены. Поэтому, когда некто наделяет ваш опыт и ваши переживания ценностью, он как бы говорит вам: «То, что ты рассказываешь мне, то, что ты пережива­ешь, — это реально. И я воспринимаю все происходя­щее с тобой совершенно серьезно». На ваши чувства как бы ставится печать: «Одобрено». Словно заверяют договор между двумя сторонами. После того как дого­вор подписан и скреплен печатями, он обретает юри­дическую силу. Так же и в случае признания движений вашей души: пережитое вами стало реальностью для другого человека, не оставило его равнодушным.

Например, я работал с супругами — Ричем и Синд и. В их браке наступили не лучшие времена. Рич был до­вольно импульсивен, особенно когда ощущал угрозу со стороны окружающих, когда не чувствовал себя в безопасности. В такие минуты он говорил с Синди злобно, хотя сам потом об этом жалел. Синди такое обращение, естественно, не нравилось. Синди в свою очередь огрызалась: «Опять завел свою шарманку!» В итоге отношения их лучше не становились.

В брачном консультировании огромную роль игра­ет фактор времени. Проходит день за днем, неделя за неделей, и в урочный час вдруг наступает перелом, по­сле которого работа движется успешнее. На первых нескольких встречах семейные пары обычно рассказывают о своих семейных конфликтах очень абстрак­тно, без подробностей. В этот момент психолог пыта­ется понять суть проблемы, но еще не видит ее. После того как семейная пара осваивается, привыкает к пси­хологу, они переносят свои конфликты прямиком в его кабинет. Делается это отнюдь не намеренно. Про­сто в кабинете специалиста муж и жена начинают об­щаться между собой так, как привыкли это делать до­ма. И тогда работа консультанта заметно облегчается. Он оказывается в эпицентре проблемы.

Так же случилось с Ричем и Синди. Они завели раз­говор о матери Рича. Синди казалось, что свекровь чрезмерно вмешивается в их брак, а Рич всегда ставит свою мать выше нее - жены. Мне пришлось согла­ситься с Синди: видимо, Рич когда-то не позволил акушерке перерезать пуповину, соединяющую его с матерью. Мать Рича стояла между ним и женой. Син­ди заявила мужу:

— Мне порой кажется, что ты женат не на мне, а на ней!

Рич разозлился:

— Ты хочешь сказать, что я еще мальчишка и не мо­гу быть мужем? Я для тебя, видите ли, недостаточно хорош!

— Ты все неправильно понимаешь. Вот опять ты злишься и переводишь разговор на меня. И снова нам придется говорить обо мне, а не о тебе, — ответила Синди.

Рич страшно вспылил, но тут я его прервал, обра­тившись к Синди:

— Минутку. Попробуй-ка сделать вот что: посмо­три Ричу прямо в глаза и скажи: «Ты действительно чувствуешь, что недостоин меня?»

— Зачем? Он и так знает, что для меня он хорош! - воспротивилась Синди.

— Я в этом не уверен, — ответил я. — Но вам не удастся решить ваши проблемы, пока вы не выясните, так это или нет. Синди! Задай Ричу вопрос. Только аб­солютно серьезно. Мне кажется, что он и вправду ду­мает, что недостоин тебя. И еще представь, чтобы ощу­щала бы ты, если бы думала, что ты недостойна Рича.

Лицо Синди смягчилось. Она задумалась. А потом спросила, глядя мужу в глаза:

— Ты действительно чувствуешь, что недостоин ме­ня?

Рич все еще злился.

— Ты заставляешь меня так чувствовать своим по­ведением! Именно об этом я и пытаюсь тебе все время сказать!

Я продолжал наставлять Синди:

— Скажи ему: «Как трудно, наверное, жить с таки­ми чувствами».

Синди откликнулась:

— Мне и в голову не приходило, что ты такое чув­ствуешь. Я никогда не воспринимала эти твои слова всерьез. Как трудно, наверное, все время ощущать, что я недовольна любыми твоими поступками.

— Трудно, — ответил Рич. Он вдруг успокоился и стал адекватно воспринимать происходящее. — Меня это угнетает. Мне кажется, что я никогда не дорасту до тебя.

Тут вмешался я:

— Рич, ты перестал сердится?

— Нет, я еще сердит, но уже не так сильно.

— У тебя грустный голос, — сказал я. Рич на минуту задумался.

— Верно. Мне кажется, я просто хочу, чтобы Синди думала обо мне хорошо. Мне многое не удается. И она совершенно права про меня и мою маму. Я начинаю злиться в качестве самозащиты...

— Я рад, что ты понял: жена права относительно твоей матери, — начал я. — Но об этом — в другой раз. Сейчас хочу обратиться к Синди: независимо от того, обоснованы чувства Рича или нет, их необходимо при­знавать — если только Рич, выражая свои эмоции, не грубит и ведет себя корректно. Но мне кажется, что Рич — не грубиян.

— Да, Рич не такой, — подтвердила Синди.

— Итак, Ричу просто нужно знать: ты понимаешь его чувства и считаешь их истинными и важными. И тогда он сможет сделать следующий шаг — присту­пить к решению проблемы. А ты делаешь обратное: отрицаешь его чувства, отметаешь их.

— Нет, я так не поступаю, — нахмурилась Синди.

— Вот! Только что ты так же поступила со мной! Стоило мне сказать нечто, что не вписывается в твою картину мира, как ты тут же сказала, что этого не су­ществует. Это и есть отрицание. Такое поведение от­талкивает от тебя людей. И Рича в том числе.

Синди оказалась очень сообразительной и быстро поняла, что к чему.

— Да, я всегда стараюсь поправить Рича, если мне кажется, что он заблуждается.

— Поправлять можно. Но всему свое время. Если ты чувствуешь, что мужа обуревают сильные чувства, то не время его наставлять. Обрати внимание, что ты сделала несколько минут назад. Ты признала наличие у Рича очень серьезных страхов: он сказал, что недо­статочно хорош для тебя. Вот и впредь так делай, ка­кие бы вопросы ни вставали — деньги, секс, отноше­ния с его родителями... Рич, и тебе тоже следует на­учиться соглашаться с тем, что чувства Синди имеют право на существование. Это, так сказать, улица с дву­сторонним движением.

Но Синди не хотела сдаваться без боя.

— Но это значит, что я просто-напросто с ним со­глашаюсь! Даже в том случае, когда он неправ!

— Да, именно так тебе и кажется. Но на самом деле все происходит иначе. Когда ты признаешь за челове­ком право чувствовать то, что он чувствует, ты словно говоришь ему: твои чувства реальны и важны. При этом ты вовсе не соглашаешься с тем, о чем говорят его чувства. Ты даешь человеку понять: ты принима­ешь его чувства всерьез. Предположим, Рич говорит, что он очень зол и готов бросить работу. Ты отвечаешь: «Должно быть, ты просто взбешен!» Обрати внимание: ты не сказала мужу: «Да, я солидарна с тобой — беги скорее и увольняйся!» Нет! Ты просто дала ему понять, что видишь, насколько он расстроен, если решился на столь резкое высказывание.

Синди стала учиться. Она старалась показывать мужу, что видит его чувства, перестала отрицать их. Вначале ей казалось, что она просто нянчится с Ри-чем, поддается ему. Но она не могла не заметить и другого: муж стал успокаиваться быстрее, начал при­знавать свои ошибки, спрашивать мнения Синди. Он стал более заботливым, более внимательным, научил­ся слушать.

Со временем вспышки Рича прекратились совсем. Он научился справляться со стрессом, спокойно вы­слушивал замечания и проявлял терпимость к соб­ственным ошибкам. Иначе говоря, Рич повзрослел. Синди начала ощущать, что они с мужем теперь обща­ются на равных, а не как взрослый с ребенком. Но по­зитивные изменения начались лишь тогда, когда она начала признавать серьезность чувств мужа.

Каждому нужно, чтобы кто-то признавал реаль­ность и серьезность ваших чувств и ощущений, даже ес­ли объективно они и «неверны». Тогда мы обретаем связь с людьми. Подобное признание помогает нам чувствовать, что каждое наше переживание имеет смысл. При этом мы входим в соприкосновение со своим истин­ным «я», и нам легче находить истину и объективную реальность. Любой человек замыкается, если в ответ на рассказ о своих чувствах слышит: «Нет, ты чувство­вал вовсе не это», или «Это неправильно», или даже «О Боже! Так чувствовать нельзя!» Наши чувства — это наши чувства. Они есть, и нам важно сознавать, что они значимы и окружающие воспринимают их все­рьез. Во время душевного разговора вам нужно, чтобы собеседник признал право ваших чувств на существо­вание, какими бы они ни были — «хорошими» или «плохими», обоснованными или не обоснованными.

Понимание. Быть понятым хочет каждый. Нам нуж­но, чтобы кто-то извне осмыслил происходящее с на­ми — наше отношение к происходящим с нами собы­тиям, наши намерения и мотивы наших поступков. Когда человек хочет быть понятым, он стремится, что­бы кто-то вместе с ним разобрался в рациональных яв­лениях, а не в эмоциональных проблемах.

Понимание не сводится к пониманию языка, на котором вы говорите. Речь идет об осмыслении ваших интеллектуально-волевых процессов и мотивации. Если мы говорим о ком-то: «Он меня понимает», мы подразумеваем: этот человек знает, что мы на самом деле думаем и что нами движет. Понимающий собе­седник посылает нам невидимый сигнал, что ему ве­домы мысли и побуждения, которые сопутствуют внешним событиям и скрываются под нашими по­ступками и поведением. А при отсутствии понимания собеседник видит лишь факты, которые лежат на по­верхности, но совершенно не улавливает наших глу­бинных психологических процессов.

Например, Бретт — холостяк. Ко мне он попал по причине классической мужской фобии: он боялся, что его «захомутают». У него имелась устойчивая схема поведения: он энергично ухаживал за женщиной до тех пор, пока отношения не достигали определенной степени близости. Потом он резко разрывал отноше­ния. Вся его любовь тут же пропадала. Пережить такое женщинам было нелегко. Трудно было и Кэтти — по­следней возлюбленной Бретта — ведь с ней он особен­но сблизился. С ней он был откровеннее и уязвимее, чем со всеми предыдущими. И уже одно это являлось большим прогрессом. Когда Бретт решил разорвать отношения, Кэтти страдала и злилась.

Бретт спросил, не смогу ли я принять их и произне­сти свой вердикт — есть ли хоть малейшая надежда на развитие отношений. На консультации Кэтти говори­ла о том, как она расстроена поведением Бретта:

— Ты мне небезразличен. Я впустила тебя в свое сердце. Я поверила, что у наших отношений есть буду­щее. Оказалось, что я поступила глупо.

Бретт тоже был расстроен. Он говорил:

— Я понимаю, что делаю, и на самом деле не хочу так поступать. Ты не заслужила подобного обращения. Но с другой стороны я больше не желаю, чтобы мы были вместе. Нет, нет — ты ничуть не изменилась. Что-то изменилось во мне.

Я задал Кэтти вопрос:

— Ты понимаешь, почему Бретт к тебе охладел?

— Нет, — ответила Кэтти. - Может, он играет со мной, как кошка с мышью? А может, я ему и не нрави­лась вовсе? Или он хочет, чтобы я стала какой-то дру­гой? Но измениться я не могу...

— Неправда, я не играю, — запротестовал Бретт. -Я хочу почувствовать душевную близость с тобой. Но... не могу.

— Кэтти, мне кажется, что Бретт не утратил чувств к тебе, и это действительно не игра. Ты ему очень нравишься, именно ты — такая, как ты есть. Но у Бретта серьезные психологические проблемы.

Я думаю так: у тебя, Бретт, выработалась устойчи­вая схема поведения. Ты сближаешься с женщиной, а потом перестаешь испытывать к ней чувства. С Кэтти ты сблизился теснее, чем с другими. Но результат ока­зался тем же. Исходя из твоих слов, чувства у тебя про­пали не потому, что Кэтти тебе разонравилась, а на­оборот: потому что она тебе очень подходит. Тебя при­влекает в ней все: ее система ценностей, качества ее характера, ее любовь к тебе. И ты испугался, что утра­тишь контроль над собой и полюбишь Кэтти.

— Но что в этом плохого? Я этого и хочу!

— В любви нет ничего плохого. Это замечательно. Но ты боишься: если ты позволишь себе прилепиться к женщине, если позволишь ей глубоко себя познать, то станешь очень уязвим, подвергнешься риску. Если ты подпустишь Кэтти к себе, то — в твоем представлении -она обретет огромную власть над тобой. И если вдруг она захочет оставить тебя, то разрушит твою жизнь.

Бретт затих. А потом вдруг сказал:

— Я думаю, что это правда. Именно так всегда у ме­ня складывались отношения с девушками, и именно этого я, видимо, всегда боялся.

— А я раскрою тебе тайну: даже если вдруг Кэтти тебя оставит, твоя жизнь не разрушится. Тебе будет больно, но ты снова встанешь на ноги и пойдешь даль­ше. Тебя преследует старинный страх, с которым тебе следует справиться.

— Так у нас есть шанс? - спросила Кэтти. - Я дале­ко не уверена, что хочу таких неопределенных, изма­тывающих отношений. Мне они слишком тяжелы.

— Я хорошо тебя понимаю, Кэтти. Но если ты дашь Бретту время и позволишь ему проработать проблему, все может сложиться не так уж и плохо.

Кэтти согласилась.

На следующую встречу Бретт пришел один.

— Я размышлял о своем страхе, — сказал он. — Те­перь я знаю о себе больше. Я понял, что я не сумас­шедший и не последний негодяй. И у меня появилось больше чувств к Кэтти. Она перестала представлять для меня угрозу. Я хочу быть с ней.

Кэтти не проявляла нетерпения. И за короткое вре­мя Бретт вновь обрел чувства к ней. Он рискнул с ней сблизиться. Их отношения углубились.

Моя мысль такова: Бретту было нужно, чтобы кто-то понял, почему он поступает столь нелогично, даже подло. Кэтти была озадачена его поведением. Да и сам Бретт себя не понимал. Я поработал с Бреттом, и мы выявили его привычную схему поведения. Тогда-то к Бретту и вернулась любовь. Каждому из нас нужно, чтобы кто-то понимал, что происходит в глубине на­шего сердца, что руководит и движет нами.

Каждому нужно быть понятым. Никто из нас не­способен самостоятельно постичь до конца, почему он поступает именно так, а не иначе. Ведь мы слиш­ком близки к себе. Когда рядом оказывается посто­ронний человек, он помогает пролить свет на создав­шуюся ситуацию, и тогда ты сам видишь происходя­щее гораздо яснее. При этом души собеседников со­прикасаются. Нельзя любить, если не ощущаешь, что другой человек видит тебя таким, какой ты есть, видит даже лучше тебя самого. Любовь невозможна и без умения сказать и/или принять правду — это часть здо­ровой конфронтации, которая всегда сопровождает истинную любовь*.

*Подробно о здоровой конфронтации рассказано в книге Г. Клауда и Дж. Таунсснда «Искусство трудного разговора. Прикладная конфликтология» (М.: Триада, 2007). — Прим, ред.

Большинство людей признают наличие у себя всех перечисленных мною потребностей — нужды в мило­сти и благодати, принятии, эмпатии, признании своих чувств, понимании. Если вы вдруг увидели, что какая-то из этих ваших потребностей не удовлетворяется, найдите людей, которые вам помогут.

В следующих главах мы еще не раз поговорим о том, как получить помощь от окружающих, как почув­ствовать их любовь. Если рядом с вами не окажется способных помочь друзей или родственников, вам придется найти надежных людей. Может быть, в церк­ви — сейчас при многих приходах организованы груп­пы поддержки. А может быть, вам помогут консуль­тант, психолог или священник*.

*О поисках таких людей и установлении контакта с ними рас­сказано в книге Генри Клауда и Джона Таунсенда «Надежные люди» (М.: Триада, 2008). - Прим. ред.

ОТГОРОЖЕННОСТЬ

Этот раздел безмерно важен — особенно для тех, кому трудно вступать в контакт. Есть люди, которые испыты­вают естественную нужду в душевной связи. А есть — наглухо отгородившиеся от окружающих. И к каждой из этих двух категорий, нужно подходить по-своему.

В нормальной жизни нам необходимо постоянно получать благо от любящих нас людей. Это — как еже­дневный прием поливитаминов. Каждому нужен еже­дневный контакт с людьми, которым небезразличны мы и наше благополучие. Для этого существуют поси­делки с друзьями, телефонные разговоры, собрания малых групп. То есть, в данном случае нет никакого конкретного неблагополучия. Есть лишь потребность людей в общении. Мы обсуждаем наболевшее, вместе радуемся, подсказываем друг другу решения проблем, вместе горюем. Иными словами, поводов для обще­ния — миллионы. Мы общаемся всю жизнь. Общение привносит в нашу жизнь смысл, радость, цели.

Отгороженность уводит нас в совершенно иной мир. Уводит не на пару часов или даже месяцев. Оди­ночество, отсутствие любимых и любящих людей -это статичное внутреннее состояние. Оно не зависит от того, находитесь ли вы среди людей или сидите один дома. Отгороженность — это неспособность чув­ствовать и ощущать теплоту человеческого общения. В привязанности к людям отгородившийся человек видит угрозу. Он никогда не чувствует себя понятым и оцененным по достоинству. Надо сказать, что состоя­ние это — крайне болезненное. Человек безнадежно одинок. Он чувствует себя покинутым, ему кажется, что он никчемная личность. Порой такие «отшельни­ки» вообще не ощущают себя живыми. Они лишены эмоций.

Но человек не создан для жизни в отрыве от других людей. Человек сотворен, чтобы ощущать себя люби­мым, даже когда он находится один. Именно так мож­но определить, не впал ли ты в «недолюбленность»: ощущаешь ли ты себя любимым, если рядом никого нет?

Быть одному — не значит быть одиноким! Если вы не обделены любовью и благодатью, значит, на протя­жении долгого времени вы получали их от людей, ко­торые наполнили ваши источники. Я говорю о много­разовом опыте получения любви от значимых для вас людей. Когда вы остаетесь одни, когда переживаете трудности или неприятности, опыт прежней любви несет вам утешение, становится опорой, островком стабильности.

Как достичь душевной близости? Процесс «впиты­вания» любви, становления привязанностей и ощушения себя любимым называется интернализацией (ин-териоризацией, присвоением). Дословно этот термин означает, что, ощутив заботу окружающих, мы делаем приобретенный эмоциональный опыт частью нашей психики. Каждый раз, когда люди дарят нам любовь, в нашей эмоциональной памяти запечатлевается вос­поминание об этом событии. И оно никуда не уходит. Такие воспоминания накапливаются. А когда набира­ется некая критическая масса воспоминаний о помо­щи, поддержке и принятии, человек из состояния вну­треннего одиночества и недолюбленности переходит в состояние, которое позволяет ему достигать душевной близости с людьми. Способность к душевной близо­сти становится составной частью нашего «я». Библия описывает один из элементов духовного роста как «укоренение и утверждение в любви» (Еф 3:18). Это прекрасный образ, показывающий, как интернализация дает человеку твердое, глубоко укорененное и не­изменное ощущение связи с людьми.

Эмоциональная память сильно отличается от той, которая хранит факты о событиях нашей жизни. «Со­бытийную» память можно сравнить с записями, реги­стрирующими происходящее — путешествия, вече­ринки, работу и прочие. Она — словно дневник, в ко­торый мы записываем то, что с нами случается.

А в эмоциональной памяти хранятся чувства — как полученные нами от людей, так и те, которые мы ис­пытали по отношению к этим людям. Эти воспомина­ния — взрывоопасны.

Один пример: у вас были сложности в любви, и вы обсудили их с надежным и сострадательным другом. Друг проявил эмпатию, понимание — и вы это почув­ствовали. Более того: воспоминание осталось с вами, и вы даже сейчас можете оживить в памяти свои ощу­щения - каково вам было во время разговора с другом. Вы вобрали в себя эмоциональные воспоминания о любви друга. Подобные воспоминания очень ценны и полезны, их нам нужно как можно больше.

Процесс интернализации начинается в раннем дет­стве, еще в младенческом возрасте. Это самое главное дело, которое вершится в жизни ребенка от нуля до трех лет. Дело в том, что дети не рождаются со встро­енной способностью к душевному контакту. Ново­рожденный — перепуган, он в полном замешательстве, он не чувствует стабильности, а только страшное оди­ночество. Новорожденный плачет навзрыд, на его ли­це — боль. Таково наше появление на свет.

И первейшее дело матери — начать решение этой проблемы малыша. Она берет его на руки, прижимает к себе, согревает своим теплом. Так она сообщает ему: «Добро пожаловать! Тебя любят. Тебе рады». И начи­нается процесс интернализации.

Хватает дел и у ребенка. Малыш решает нелегкие задачи: ему надо научиться контактировать с людьми. Он ощущает нужду (чувство одиночества и страха), просит (плачем подает сигнал матери), принимает (принимает материнскую любовь и ее тепло) и ис­пользует полученное (успокаивается, ощущает неко­торую стабильность). Итак, схема, по которой все мы действуем до конца жизни, зарождается в самые пер­вые минуты жизни человека: он впитывает в себя бла­го извне.

Рост продолжается. Ребенок и его мать развивают процесс интернализации до определенного момента, который наступает где-то около трех лет: малыш начи­нает ощущать уверенность и безопасность, потому что мама провела с ним достаточно времени и подарила ему достаточно своего тепла. Теперь он способен быть какое-то время без матери, ибо его эмоциональная па­мять накопила необходимый багаж воспоминаний, которые способны поддерживать его в отсутствие ма­мы. Он уже развил в себе душевную связь с матерью, научился чувствовать себя не одиноким. Теперь ребе­нок готов к риску, он не боится ненадолго оставить мать, проявляет независимость. Но трехлетний ма­лыш никогда не осмелился бы убежать от матери в су­пермаркете и спрятаться в соседнем проходе, если бы своей любовью она не вселила в него ощущение «любимости» и безопасности. Вот что происходит с озор­ными трехлетками.

Процесс интернализации можно сравнить с заряд­кой батареи сотового телефона. Нужно включить адаптер в розетку и оставить его на достаточный срок. Батарея зарядится, и телефон будет работать в авто­номном режиме несколько дней. Если же не дать ак­кумулятору зарядиться полностью, то заряда не хватит и на сутки. В точности так же и процесс интернализа­ции должен неизменно протекать на протяжении до­статочного времени. Труд по интернализации завер­шен, когда человек обрел способность к душевной связи с другими людьми и понял, что он не одинок.

Но, к сожалению, так бывает далеко не всегда. Очень часто процесс зарядки любовью прерывается преждевременно. И причин тому — множество. Одна из них — эмоциональная отстраненность матери: мама недодает ребенку того душевного тепла, которое ему требуется, ей не хватает эмпатии, сострадания, мило­сти. Порой ей и самой приходится нелегко, и отвле­каться от ребенка ее заставляют жизненные сложно­сти. А иногда матери мешают недостатки собственно­го характера. Возможно, она слишком непостоянна: в отношениях с ребенком она мечется между любовью и гневом или стремится уйти в себя. Нередко мать ста­новится чрезмерно зависимой от собственного чада, постоянно нарушает границы его личного пространства, эмоционально на него давит. В идеале же мате­ринская забота всегда должна отталкиваться от нужд ребенка, и только ребенка. Случается, что процесс интернализации прерывает некая травма, разлука или смерть.

К счастью, вышесказанное не означает, что чело­век, недолюбленный в детстве, никогда не научится налаживать эмоциональную связь с людьми. У ребен­ка или подростка могут сложиться благотворные отно­шения с другим взрослым человеком — не являющим­ся его матерью, — чья теплота и забота восстановят и восполнят нарушенный процесс. Я знал людей, у ко­торых были любящие отцы, тетушки, соседи, бабуш­ки. И со временем «пострадавшие» получали от этих добрых людей милость, одобрение и заботу, которых были лишены в раннем детстве. Неблагополучные от­ношения с одними людьми компенсируются здоровы­ми отношениями с другими.

Но, к сожалению, очень многие так и входят во взрослую жизнь, не имея способности вступать в ду­шевный контакт с окружающими. Отсюда — пробле­мы во взаимоотношениях, поведенческие проблемы, трудности в семье и на работе. Не умеющие вступать в душевную связь люди влюбляются в неподходящих партнеров, у них возникают депрессии и зависимости, им трудно бывает достигать карьерных целей. Они не сумели интернализовать чувство привязанности, по­этому не уверены в себе, тревожны, никому не верят или же слишком зависимы. Именно поэтому интерна -лизация так важна.

Если вы диагностировали в себе некую отстранен­ность, не отчаивайтесь. Надежда есть. Вы можете из­мениться. Благая весть состоит в том, что и во взрос­лом состоянии можно завершить те процессы, кото­рые не были завершены в детстве. Вы не обречены доживать свою жизнь, ощущая себя одиноким и ото­рванным от людей. Вы способны обрести и накопить запас опыта — благого, здорового, вселяющего в вас бодрость и уверенность. Вы можете завершить про­цесс зарядки вашего аккумулятора! Такое происходит на каждом шагу. Это часть целительного процесса, ко­торый замыслил Бог. Бог не покинул вас, не оставил одного. Он даст вам все, что вы когда-то не получили: «И воздам вам за те годы, которые пожирали саранча, черви, жуки и гусеница» (Иоиль 2:25).

Процесс исцеления разбит на этапы, которые я уже описал выше: почувствовать нужду, попросить, полу­чить и использовать. У всех людей — и у старых, и у мо­лодых — формирование привязанностей происходит одинаково. Нужно только отыскать надежных товари­щей, которые готовы будут помочь вам завершить ра­боту, отремонтировать внутреннее повреждение.

На восстановление недополученного уйдет время, поскольку вы должны будете почувствовать привязан­ность к людям. Быстрых перемен не бывает. Чтобы впитать то, чего вам недостает, придется пойти на риск — открыться надежным людям, которые рядом с вами. Нужно будет понять, что они вас не предадут и не бросят, причем понять не только разумом, но и сердцем. Надежных людей можно найти в хороших церковных общинах, на собраниях малых групп, среди друзей. Вы способны к душевной близости, ибо вы для нее предназначены. Будущее — не всегда фатальное продолжение прошлого. Жизнь может измениться, стать лучше.

Состояние оторванности от людей может быть бо­лее или менее глубоким — все зависит от обстоя­тельств, от реакции человека и от имеющихся в его распоряжении ресурсов. Например, человек чувствует себя нелюбимым, или же ему трудно довериться людям, открыться перед ними, но он все равно ощущает свою нужду в тесном общении, в любви. Чаще всего такой человек получил в прошлом психологическую травму легкой или средней тяжести.

Есть и более трудные клиенты — они вообще не чувствуют потребность в близости. Хотя умом они все понимают, и им, конечно, хочется быть любимыми, хочется душевного контакта, но они не ощущают свое желание как внутреннюю потребность. Проблема этих людей — глубокая отчужденность, отгороженность, эмоциональная отстраненность от окружающих. Им придется поработать над тем, чтобы при общении с надежными людьми научиться чувствовать себя в без­опасности. В конечном итоге им нужно обрести ту внутреннюю тягу к людям, которую они когда-то за­гнали в глубины подсознания. Тогда они смогут при­нять теплоту и душевное единение, столь необходи­мые им, чтобы обрести душевную близость с людьми.

 

ПРЕОБРАЖЕНИЕ

Я знавал многих людей, которые вдруг обнаруживали, что живут в изоляции от окружающих. Сделав это от­крытие, они приходили к выводу, что подобное состо­яние стало причиной большинства их проблем. И тог­да, желая научиться чувствовать привязанность, они решали пройти через процесс исцеления. Теперь все у них хорошо — они умеют устанавливать душевный контакт, их жизнь обрела смысл. Так случилось и с Мэллори, моей бывшей клиенткой.

Мэллори замужем, ей тридцать пять лет, она растит детей и работает. Она обратилась ко мне за консульта­цией — легкая депрессия и сложности в общении с му­жем. Достаточно быстро мы с ней обнаружили, что ее проблемой является изоляция. Мэллори, понимая насколько это важно, хотела наладить контакт с окружа­ющими. Но она не открывалась перед людьми и не по­казывала своих истинных чувств. Она отрицала соб­ственные нужды и не позволяла себе принять от лю­дей помощь и эмпатию. Она любила мужа, семью и друзей, но была не в состоянии принять от них ответ­ную любовь. Естественно, в этом и крылась причина депрессии и семейных проблем.

Схема поведения Мэллори была такой: она забо­тилась о близких, дарила им свою любовь, тепло и дружбу. И делала это совершенно искренне. Но ни­кто не знал о ее, Мэллори, желаниях, боли, негатив­ных чувствах, одиночестве. Она была женщиной не только заботливой, но еще очень умной, талантливой и дисциплинированной. Ее изолированность была практически незаметна. Мэллори вела активную об­щественную работу, помогала в церкви, отличалась на работе.

Заботливость Мэллори и ее умение эффективно ис­пользовать время хорошо маскировали глубинное одиночество, которое она на самом деле ощущала. Люди думали, что у нее все в порядке. Она казалась счастливой. Она не пыталась обманывать, не манипу­лировала людьми. Она делала все, что могла. Но жизнь Мэллори была пуста и печальна: ее окружали люди, а она чувствовала себя среди них чужой.

Мэллори понимала: что-то не так. Она сказала мне: «Я знаю о людях гораздо больше, чем они обо мне. Я многое понимаю. И я честно говорю: мне так легче. Мне кажется, что нехорошо обременять людей свои­ми неурядицами и чувствами. У каждого свои пробле­мы. Мои заботы людям ни к чему. Кроме того, я не уверена, что сильно нуждаться в других — это правиль­но. В прежние времена подобное стремление ни к че­му хорошему меня не привело».

Мэллори имела в виду свое детство. У ее матери бы­ло много проблем. Отец, которому Мэллори хотя и была небезразлична, много работал и был эмоцио­нально далек от дочери. Поэтому Мэллори быстрень­ко усвоила: испытывать нужду, просить и пытаться по­лучить от матери сострадание или одобрение — значит возлагать на плечи матери непосильное бремя, делать из нее мученицу: «Мне и так нелегко, а тут еще и ты». Отец же просто не умел выражать свои чувства, хотя и старался проводить время с дочкой.

Что оставалось Мэллори? Она научилась быть ма­мой для своей матери. Научилась угадывать материн­ское настроение, слушать мать, поддерживать и успо­каивать ее. И главное — научилась ее не обременять. Детям свойственно получать от мамы милость, состра­дание, одобрение, но эта маленькая девочка была вы­нуждена быстро повзрослеть, чтобы присматривать за матерью.

Эта схема поведения так за ней и закрепилась. И -как это обычно бывает — повторилась в ее браке, в от­ношениях с друзьями. Мэллори тянуло к людям с про­блемами, к поглощенным собой, отчужденным от окружающих. И она создала вокруг себя мир отноше­ний, который стал зеркальным отражением ее вну­треннего мира, ее недолюбленности: она помогала всем, но не принимала помощи ни от кого.

Кроме того, Мэллори заметила, что ей уже не хва­тает душевных сил, в которых — по ее мнению — нуж­дались окружающие ее люди. Она неспособна была помочь так, как хотела бы. А потом она поняла, что люди стали ей в тягость. Находясь в обществе, она не могла сосредоточиться, теряла нить разговора. Нужды окружающих стали ей противны. Мы с вами уже гово­рили о том, что невозможно отдать то, чего не имеешь. А собственные ресурсы Мэллори исчерпались.

На одной из встреч я сказал ей: «Мэллори, мы с то­бой все обсудили, и теперь ты понимаешь истоки тво­ей внутренней отгороженности. Скажи спасибо свое­му характеру за то, что пока у тебя в жизни все склады­валось очень неплохо. Но, чтобы ты смогла расти, кое-что в характере все-таки придется изменить».

— Что? — спросила Мэллори.

— Ты должна научиться ощущать собственные по­требности, просить о поддержке, принимать ее, и при этом чувствовать себя комфортно.

— Научиться просить и даже принимать я могу, но ощущать себя при этом комфортно... Вряд ли. Слиш­ком большой риск. И потом, это так эгоистично!

— В этом-то и заключается твоя проблема, — отве­тил я. — Пока ты не справишься со своими страхами, ты не научишься устанавливать эмоциональную связь с людьми. А если не научишься, то не получишь от жизни тех результатов, которых ждешь. Нужно посмо­треть страхам в лицо, преодолеть их, и тогда ты вой­дешь в мир эмоциональной близости. Быть дающим — это еще не все.

Мэллори хорошо потрудилась. Она стала посе­щать малую группу, в которой нашлись душевные люди, сумевшие помочь ей открыться и рассказать о своих нуждах. Мэллори было нелегко. Особенно по­началу. Ее мучили воспоминания о тех временах, ког­да приходилось заботиться о счастье окружающих, о спокойствии матери. Ей пришлось признать, как ей было тогда одиноко и тоскливо, какую внутреннюю пустоту она при этом ощущала, и не к кому было об­ратиться за помощью. Ей пришлось взять ответ­ственность за привычку переводить разговор со сво­их проблем на проблемы других людей, на проис­ходящее с ними, чтобы не рисковать и не просить об эмпатии и милости.

Но через какое-то время Мэллори поняла, что во­круг нее есть люди, которые готовы ее понять, кото­рых не тяготят ее проблемы, которые не переводят разговор на себя. Постепенно она стала раскрываться перед ними, рассказывать о своих нуждах и желаниях. Мэллори много общалась с людьми, готовыми ее при­нять. Ей пришлось признаться себе: она склонна счи­тать собственные нужды малозначительными. Ей при­шлось понять, что она не отдавала должного своим друзьям, которые проявляли искреннюю заботу о ней. Она уверила себя, что друзья и слышать не хотят о ее проблемах. Постепенно Мэллори зажила жизнью че­ловека, способного на эмоциональный контакт, и при этом она осталась женщиной заботливой и неравно­душной. А вот от ее депрессии не осталось и следа, и отношения с мужем улучшились.

Когда Мэллори стала открытым человеком, с ней произошло и кое-что еще. Ее любящее естество пре­образилось. Ее способность проявить заботу и эмпатию, ободрить и поддержать многократно возросла. Она поняла, что общение с людьми возможно на ином, более глубоком уровне. Теперь она научилась проводить время с людьми и не чувствовать себя при этом измученной и опустошенной. Мэллори научи­лась дарить такое утешение, какое получила сама. Недаром Библия учит нас: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящих­ся во всякой скорби тем утешением, которым Бог уте­шает нас самих» (2 Кор 1:3,4).

Возможно, вы встретите в Мэллори родственную душу. Я видел бизнесменов, подростков, руководите­лей, священников, холостых и женатых людей, кото­рые, став эмоционально открытыми людьми, буквально преобразились. Они добились этого, встав на путь роста. Найдите возможность повторить их паломниче­ство — хорошую церковную общину, компетентного психолога, малую группу. Вам нужны люди неравно­душные, которые понимают суть процесса роста. Рост реален. Обретение эмоциональной связи с людьми -стоит любых усилий.

Хочу привести пример из своей жизни. Я расскажу, как помогает эмоциональная близость. Недавно один из моих сыновей-подростков готовился к сдаче экза­мена на водительские права. Он много занимался, и ему очень хотелось выдержать испытание. Я хорошо помнил свое отрочество: для подростка нет ничего важнее, чем получить права и сесть за руль. Водитель­ские права — это символ независимости, свободы, си­лы и зрелости. Мой сын был готов к новому этапу жизни.

Мы решили, что на экзамен его повезу я. Но у нас с ним было немало дел — школа, работа, спортивные за­нятия. Сдача на права занимает много времени, и в экзаменационную неделю у меня был один-един­ственный день, когда я мог отвезти сына. Он тоже освободил этот день от других занятий. Я рано вернул­ся с работы, и мы с сыном отправились в путь. Но я ошибся с поворотом. Потом мне удалось выехать на нужную дорогу, но время мы все же потеряли. Когда мы приехали, сдавать экзамен было уже поздно.

Сын приуныл. Он так долго готовился, так надеял­ся получить сегодня права! Друзья писали ему смс-ки, стараясь ободрить и поддержать. И что? Права он се­годня не получил. Следующей сдачи надо было ждать еще долго. Я тоже переживал. Для подростка случив­шееся было огромной бедой. «Мне очень жаль, — ска­зал я. - Это моя вина. Ты, наверное, очень расстроен. Получить права для тебя так важно!» Сын кивнул.

Дорога домой предстояла длинная. Мой сын, как и свойственно подросткам, ушел в себя. Он тихо сидел в машине. Не скажу, что он был на меня зол. Скорее, расстроен и грустен. Через несколько минут я остро почувствовал себя виноватым. Начал осуждать себя: «Ты обидел собственного сына. Он так ждал этого дня! Он надолго запомнил бы его как день радости, а те­перь этот день станет для него неприятным воспоми­нанием. Хорош папаша, нечего сказать!» Мне стано­вилось все хуже и хуже.

Потом, неожиданно для меня самого, у меня стали возникать новые ощущения и мысли. Это получилось само собой. Я подумал: «Что можно сделать? Как ему помочь?» Вместо того чтобы обвинять себя, я начал решать проблему: «Завтра я перенесу некоторые свои дела. Заберу тебя с занятий». Сынишка согласился. Его чувства не изменились мгновенно — так быстро они не проходят. Да и у меня на сердце было еще тяже­ло. Мне хотелось помочь сыну как можно скорее. Но так не бывает. Изменилось лишь одно: я приступил к делу. Мне важнее было помочь сыну, а не заниматься самоедством. Винить себя было бесполезно. Я стал ис­кать выход. Теперь я чувствовал упреки совести, но не бремя вины. Я смирился с произошедшим. То есть, в какой-то момент опыт эмоциональной близости взял верх над самобичеванием. Так и ваш опыт эмоцио­нальной близости и душевной привязанности помо­жет вам в случае неудачи, когда вас будут преследовать стрессы и трудности.

Эмоциональная близость позволяет почувствовать себя в одной связке с людьми. Ваши помощники -ощущение нужды, просьба, принятие, подпитка любо­вью и заботой. Учитесь. Приобретайте опыт. Получайте пользу. Шаги к эмоциональной близости — не просто набор приемов общения. Они — основа самой жизни.