Существуют разные теории психических травм и разные терапевтические подходы. Каждый терапевтический подход соответствует определённой теории травмы и делает акцент на разных видах травм.
Моя базовая модель травмы — модель расщепления (см. рис. 1). Поэтому терапия психотравмы состоит для меня из следующих этапов:
• Необходимо активировать здоровые части человека. Их нужно развивать и стабилизировать. В первую очередь нужно способствовать развитию здорового Я. В процессе должны участвовать собственные желания, которые вносят свой вклад в преодоление расщепления.
• Росту здоровых структур способствует, прежде всего, осознание своих стратегий выживания. Чем яснее человек увидит и поймёт свои стратегии выживания, тем лучше он осознает их негативные последствия для своей жизни, тем быстрее они утратят свою достоверность, убедительность и безальтернативность.
• Понимание того, что я нахожусь в режиме выживания, — основа для принятия того факта, что у меня имеется психотравма и что я, возможно, проживаю историю своих травм.
|
|
• Только в стабильном контакте со здоровыми частями возможна встреча с травмированными частями. Это означает, что человек может отказаться от стратегий выживания, освободиться от их физического, эмоционального и духовного давления, почувствовать в своём теле подавленные эмоции, изолированные в результате расщепления. Тогда стратегии выживания становятся излишними. И травмированное тело может раскрыться.
В терапии психотравмы возможны несколько негативных сценариев:
• Ситуации травмы актуализируются при дефиците здоровых частей, и в результате происходит ретравматизация и ещё более глубокое погружение в травматичные эмоции.
• Усиление уже усвоенных стратегий выживания или освоение новых ошибочно объявляется избавлением от последствий травмы.
• На первом плане стоит устранение симптомов, а не человек в целом с его жизненными реалиями.
На мой взгляд, терапия психотравмы невозможна без привязки к реальности, к фактам и правде о том, что происходило и происходит. Поскольку большинство людей находятся в мощной динамике жертва-агрессор, это нелёгкая задача. Для неё нужны терапевты, которые сами могут чётко видеть реальность. Они не должны позволять втягивать себя в чужие коллизии жертва-агрессор и должны быть готовы к терапии своих собственных структур жертвы и агрессора. Терапевт, живущий в своих иллюзиях, будет рекомендовать эти иллюзии в работе с травмами других людей в качестве решения. На мой взгляд, в биографии травм нет быстрых решений, к которым иногда стремятся и традиционная медицина, и духовные практики целительства.
|
|
Расстановки
Терапевтическое направление, которое я ранее предпочитал, — это расстановки. Я пользовался этим методом с 1994 года. Изначально я познакомился с расстановками на мероприятиях с участием Берта Хеллингера, который с 1990 года популяризировал их в Германии и затем по всему миру в форме так называемых «семейных расстановок» (Weber 1995). Я многократно высказывался о своём отношении к семейным расстановкам (Ruppert 2005, с. 204-214; 2012, с. 179). На основе моего сегодняшнего опыта я полагаю, что в семейных и системных расстановках существует опасность того, что человек отвлечётся от своих травм и вместо этого начнёт искать для себя подходящее место в «системе».
Принцип расстановок заключается в том, что люди в качестве «заместителей» демонстрируют и внешнюю структуру отношений, и внутреннее психическое состояние человека в виде расстановки людей. В ходе этого процесса люди могут высказываться и двигаться, они служат зеркалами и сейсмографами психофизического состояния других людей. При этом люди не обязательно должны быть знакомы друг с другом или знать что-то об истории, которую они изображают. На первый взгляд это кажется невероятным и не вызывает доверия. Откуда чужому человеку знать, что происходит у меня в душе? Откуда ему знать о моих телесных ощущениях, моих чувствах и даже о моих тайных мыслях?
С другой стороны, можно задать и такой вопрос: что может лучше другого человека ухватить всю сложность и специфику нашего психофизического состояния, да ещё и рассказать нам об этом? Какой диагностический метод, какое техническое устройство, какой сканер мозга, какая тщательно выверенная анкета сделают это лучше, чем другое человеческое существо, располагающее такими же сложными структурами?
Запрос и метод запроса
Я уже давно понял, что осмысленная терапевтическая работа с людьми возможна только в ситуации, когда они сами хотят получить определённую ясность в отношении самих себя. Для этого у них должны быть собственные запросы, которые они прямо формулируют. В этой связи я разработал следующий метод: человек, обращающийся ко мне за терапией, должен сформулировать свой запрос, затем выбрать из группы заместителя этого запроса и встать с ним друг напротив друга. В результате быстро возникает интенсивный процесс обмена, который может зайти довольно глубоко. Этот способ, который я с 2009 по 2014 год называл «расстановкой запроса», гарантировал, что запрос человека не потеряется из виду в процессе терапии. Даже если по моим предложениям в расстановке появлялись и другие заместители явлений из внутренней жизни обратившегося за помощью, в фокусе всё равно оставался его запрос. Это было для меня важно, потому что человек должен получить то, в чём он просит поддержки — не больше и не меньше. Так он может сам брать на себя ответственность за внутренние шаги. А я как сопровождающий терапевт подвергался меньшей опасности, что захочу чего-то другого, чем обратившийся ко мне человек.