Июля. В далёко издалека

По грунтовке иду домой, будто по тёплой золе.

За горизонт стремятся ватные облака.

Ветер волосы треплет, воруя мысли о благе и зле,

И уносит их в быль незабвенную. В далёко издалека.

 

Завтра, я помню, день обретенья мощей

Прохора с Диодором. Водлозерье. Айпадный век.

Сколько на свете таких незаметных миру вещей,

Без которых в суетной гонке задыхается человек?

 

Сосны, соринки, былинки, разнотравье, летит летний пух…

Что нам мешает жить в вечности? Со святыми жизни сплести?

Чтобы душу не цифра тиранила, а оживлял Святой Дух,

И только Христа искал всякий на всяком своём пути.

 

Преподобных кто-то да вспомнит душным июльским днём —

Те, для которых сей день не кончается никогда.

Скачут лучи по дороге — видно, пишут о чём-то огнём —

О заветном, что ветер не сдует и не смоет с неба вода.

 

Диодор улыбнётся. И Прохор. Радость — они ей живут,

Она разлита в пространстве, наполняет жизнью века…

Я иду домой по дороге и чувствую, как текут

Наши жизни по тёплой золе… В далёко издалека.

 

 

НЕОБЪЯТНОСТЬ

 

Водлозерье.

Бездонное вечное небо

Летит над бескрайним лесом.

Жизнь здесь, похоже, устремляется к цели

И обладает весом

В Божьей ладони.

Не хлебом

Единым

Измеряются дни и ночи,

А словами молитвы.

Дорога

Домой

Отсюда будет короче.

Дорога

По этому лесу бескрайнему

В бездонное вечное

Небо.

Я расскажу

Это первому встречному,

Уставшему

В поисках хлеба.

Потому что жива —

Слышишь, брат подъяремный? —

Радость трепетной веры.

Есть к Богу молитва,

Нескончаемый лес

И небо —

Без меры.

 

 

ПРЕПОДОБНЫЙ ДИОДОР ЮРЬЕГОРСКИЙ

Как было тут не сломаться от постоянных побоев,

От поношений напрасных, от убийственных всполохов мести?

Диодор преподобный терпел, молясь о любом с любовью.

Ну и теперь мы можем молиться ему все вместе.

 

Путь на икону суров и часто кровопролитен.

Этого нам не понять — в нас ещё не летели камни.

Может, всё ещё впереди, чтоб узнать, кто из нас монолитен,

А кто так — сбоку припёка с неизбывным «Эй, Боже, дай мне!»

 

«Для Бога возможно всё!» — Диодор это принял на веру.

Гора Юрьева расцвела монастырём боголепным.

Нам бы хоть чуточку веры той,

Самую малую меру,

Чтобы вместило сердце.

И Любовь Бога стала ответной.

 

 

ОСТРОВ РАЙ

Лодка неспешно шла долгой-долгой водой,

Долгой водой в заповедный таёжный край,

В тот таёжный край направились мы с тобой,

Чтобы узнать, что такое затерянный рай.

 

Три избушки, церквушка, сколько-то старых крестов,

Старых крестов деревянных по числу замшелых могил,

Над могилами ангел кружит, чтобы, в конце концов,

Успокоить и нас, и тех, кого след простыл.

 

Мы из каменных джунглей, нам привычней бесовский пляс,

Сумасшедший пляс, мельтешение дат и лиц,

Мельтешение страждущих лиц, абсолютно чужих для нас,

Для нас, добровольцев отряда самоубийц.

 

Без Христа мы встаём, без Христа мы ложимся спать,

Мы ложимся спать, хоть живём, пребывая во сне,

Пребывая во сне кромешном, от которого можно устать,

Устать от греховного сна — это близко тебе и мне.

 

А на острове мы проснулись, увидев ангельский лик,

Ангельский лик, так тепло светящий вдали,

В таёжной дали, где теряется в вечности миг…

И не плакали больше по раю мы — мы ведь там его обрели.