Понятия родовой и индивидуальной сущности человека

РОДОВАЯ И ИНДИВИДУАЛЬНАЯ

СУЩНОСТЬ ЧЕЛОВЕКА

Понятия родовой и индивидуальной сущности человека

Прежде чем говорить о родовой и индивидуальной сущности человека, уточним, как следует трактовать саму категорию сущность. Обычно ее понимают как главное, основное, определяющее в предмете, как те связи и отношения, которые определяют собой качественное своеобразие предмета или явления.

Сущность – это «скрытая» сторона вещей, она не дана нам непосредственно. «Вскрыть» сущность – это и означает понять, какие именно связи и противоречия объекта являются определяющими. Сущность любого предмета или вещи в значительной мере определяется ее происхождением, генезисом. Поэтому, чтобы понять сущность человека, следует обратиться к проблеме его происхождения. Неизбежно возникает сомнение: можно ли рассуждать о сущности человека, если вопрос антропогенеза не решен и в последние десятилетия даже становится все более дискуссионным?

Господствующей научной теорией происхождения человека остается эволюционная теория. Ключевыми моментами в постепенном процессе выделения нашего вида из животного мира считаются трудовая деятельность, производство и использование орудий, членораздельная речь, позволяющая передавать информацию абстрактного содержания. Но в рамках этого подхода остаются не проясненными весьма существенные вопросы. Какие факторы способствовали выделению человека из животного мира? Каковы конкретные причины мутаций, приведших к развитию мышления и речи? Насколько закономерен процесс антропогенеза? Вне зависимости от того, как решится тот или иной конкретный вопрос антропогенеза, можно констатировать, что некое качество современного вида человека (как устойчивой формы жизни) обеспечило ему высокие способности к выживанию. И уже вследствие этого человек есть необходимая ступень развития природы, космоса.

Познание сущности человека в онтологическом аспекте, то есть его места и назначения во Вселенной, – это перспективная, «стратегическая» задача, решить которую в свете сегодняшних данных наук о человеке и мире невозможно. Некоторые считают, что «разгадать загадку человека» – означает сделать бессмысленной дальнейшую историю, закончить наше родовое существование. В определенном отношении такое утверждение верно. Ведь в силу своей сущности, по мере самопознания, человек все радикальнее будет изменять свою природу. И если предположить, что когда-либо он сможет постичь себя, то это будет к тому времени качественно новый человек, постчеловек. И все же задача познания человека в онтологическом аспекте: его места во вселенной, его космического предназначения не устраняется с горизонта познания, а наоборот, становится все важнее и актуальнее.

Чаще всего философы пытались сводить сущность родового человека к какому-то одному наиболее значительному признаку или свойству. Аристотель определяет это свойство как социальность (человек – «общественное животное»). Б. Франклин утверждает, что человек – «животное, производящее орудия». Для С. Кьеркегора он – «существо, делающее выбор», для Ф. Ницше – «способное обещать», для Э. Фромма – «животное, испытывающее раскаяние». Этот неполный перечень афористически кратких, не вполне научных определений показывает, что от эпохи к эпохе философское понимание человека становится все глубже. От наиболее очевидных черт-признаков оно движется к постижению неявных, глубинных. Каждое из приведенных определений так или иначе отражает одно свойство человека – стремление выходить за пределы действительности, конфликт между сущим и должным, тем, что есть, и тем, что, по его мнению, должно быть. Орудийную деятельность и фантазию, создание новых теорий и освоение новых территорий – любые формы человеческой активности можно свести к одному свойству. Назовем его самотрансцендирование (от латинского «трансцензус»), что означает выход за пределы, вовне.     Возникают вопросы, куда (во что) осуществляется этот трансцензус, то есть выход в иное, а так же  откуда (из чего) происходит этот выход. Что касается второго вопроса, то, очевидно, что человек может выходить только из себя самого, то есть из собственной природы. Способы же, направления и формы самотрансцендирования бесконечно разнообразны. Это могут быть пути, направленные «вширь» – на внешний для человека мир (орудийная деятельность, создание мира техники). Возможны также пути «вглубь» – изменение, преобразование собственной физической и психической природной данности (самовоспитание, самосовершенствование). Наконец, человек трансцендирует так же «ввысь» – в религию. Но чаще всего можно наблюдать комбинированные формы и направления. Таковой, например, является мораль. В ней трансцендирование «ввысь» как внутреннее добровольное принятие моральной нормы сочетается с практикой поступка – транцендированием «вширь», а тем самым осуществляется и трансцендирование «вглубь» – повышение собственного духовного уровня. По сути дела, любая внешняя деятельность человека в конечном счете сопровождается изменением внутреннего состояния, уровня духовности. Поэтому направления самотрансцендирования всегда тем или иным образом сочетаются, переплетаются.

Из способности выходить за свои пределы вытекает и другая характеристика сущности человека – универсальность. Философы, как правило, единодушны в своем признании универсальности человека. Но в понимании того, в чем она заключается, их мнения различны. Некоторые, следуя в русле мифологических представлений, истолковывают ее как подобие человека Вселенной (человек-микрокосмос – подобие большого космоса, Вселенной). Другие усматривают универсальность в способности человека объять мир силой своего разума (Декарт, Паскаль, Кант). Маркс видел это качество в способности творить «по законам любого вида», то есть в практике, творчестве. Мыслитель эпохи Возрождения П. Помпонацци, объединяя представления о человеке как микрокосмосе и как о творческом субъекте, утверждает, что он является «всем миром и способен обратиться в любую природу…»[1]. В эпоху Возрождения уже появляется идея свободного самоопределения человека как его специфической характеристики, как свойства, отличающего его от прочих форм бытия. Это свойство и понимается как универсальность человека, способность его быть любым. Именно в этом гуманисты Возрождения видели достоинство человека и предмет его гордости. Выдающийся гуманист Д. Пико делла Мирандола так рисует процесс божественного сотворения человека и наделения его особыми свойствами. «Не даем мы тебе, о Адам, – говорит он от лица Бога-создателя, – ни определенного места, ни собственного образа, ни особой обязанности, чтобы и место, и лицо, и обязанность ты имел по собственному желанию, согласно твоей воле и твоему решению. Образ прочих творений определен в пределах, установленных нами законов. Ты же, не стесненный никакими пределами, определишь свой образ по своему решению, во власть которого я тебя предоставляю»[2]. Если для своего времени слова итальянского мыслителя выглядели некоторым преувеличением свободы человека в деле самоопределения, то сегодня, в свете невиданных технических, медицинских и прочих возможностей, они приобретают особую актуальность.

Идея универсальности человека специфическим образом преломляется в экзистенциализме ХХ века. Универсальность понимается как постоянное самодостраивание, реализация проекта самого себя (Ж.-П. Сартр) либо – продолжение божественного сотворения мира (Н.А. Бердяев). Неограниченность стремлений и потребностей (только духовных!) также включалась в представления об универсальности человека. А.Н. Радищев, например, рассматривал ненасытность человеческих потребностей как доказательство бессмертия. «Желание наше объемлет бесконечность, и вечностию его разве измерить можно, а не временем. Склонности и страсти удовлетворения не знают и чем более угобжаются, тем сильнее возрастают. Все благородные склонности и все скаредности едину носят на себе печать. Рвение к науке ненасытимо, возродяся единожды, любочестие всеалчно, желало всю землю зреть своим подножием, и даже мерзкое сребролюбие жажде своей к имению не знает ни конца, ни предела. Всякую мысль, всякую мечту мы тщимся поставить мер превыше: где мы обретаем предел и ограду, там будто чувствуем плен и неволю, и мысль наша летит за пределы вселенныя, за пределы пространства, в царство неиспытанного. Даже телесность наша тщится вослед мысли и жаждет беспредельного: ибо едва коснется пресыщения, то и наивеличайшее услаждение мерзит»[3].  

Все упомянутые проявления универсальности человека имеют своим источником опять же его способность и стремление к самотрансцендированию. Универсальны формы, направления, масштабы  самотрансцендирования человека. В этом состоит отличие самотрансцендирования человека от сходного с последним свойства всего живого – свойства самораспространения и самовоспроизводства, экспансии в окружающий мир. Может возникнуть вопрос: почему надо говорить о выходе за собственные пределы как о свойстве исключительно человеческом, а не общем для всякой жизни? Почему не утверждать, например, что разрастание кустарника или увеличение популяции крыс при благоприятных внешних условиях нельзя также отнести к формам самотрансцендирования?  Важно помнить, что самотрансцендирование представляет собой стремление осуществить должное, вернее то, что субъективно воспринимается и переживается как должное. «Эта способность к разделению существования и сущности, – говорит М. Шелер, – составляет основной признак человеческого духа»[4]. Каждый акт самотрансцендирования, будь то изготовление орудия, произнесение фразы, совершение морально значимого поступка и т. д. – есть для человека лишь шаг к приведению реальности в соответствие с должным, а не просто достижение некой частной конкретной цели. Представление о должном формируется в человеческом родовом бытии в результате пересечения, взаимодействия двух «измерений»: жизненного и духовного начал. Первое предполагает избирательное отношение к окружающим вещам и объектам. Второе дает возможность выстраивать стратегии осуществления желаемого, ставить цели, формулировать идеалы.

Таким образом, для постижения родовой сущности человека важно также помнить о том, что главным внутренним противоречием родового человека является противоречие между жизнью и духом. Иначе говоря, сущность человека составляет уникальное, лишь человеку присущее соединение жизненного начала с началом в определенной мере противоположным жизни, началом, которое не просто следует за внешней необходимостью, но диктует реальности собственные законы. Это начало можно называть духом. Духовность – это потребность в идеале, стремление следовать этому идеалу даже вопреки своим жизненным интересам, а порой – и ценой самой жизни.

Лишь совокупность этих двух тенденций определяет существование родового человека. Говорить, что его определяет лишь духовность так же неверно, как утверждать, что его, напротив, определяет лишь животность, органический характер человеческого бытия и потребностей.