О научном мышлении, философии науки и исторических типах
Проблемы философии науки: учебное пособие / В.И. Кашперский. – Екатеринбург: УГТУ – УПИ, 2008. 282 с.
ПРОБЛЕМЫ ФИЛОСОФИИ НАУКИ
В. И. Кашперский
Федеральное агентство по образованию
Химические источники тока
1) Цинк-марганцевые (сухие).
Состоят из цинкового цилиндра, наполненного электролитом в виде пасты из NH4Cl? ZnCl2, H2O и земли. Центральный электрод(+) - угольный стержень, окружённый MnO2.
Окисляется цинк, восстанавливается MnO2:
Zn = Zn+2 + 2e
2NH4+ + 2MnO2 + 2e = 2MnO(OH) + 2NH3
ЭДС = 1.5 В.
2) Литиевые
Так как литий - самый отрицательный в ряду напряжений, замена цинка на литий даёт увеличение ЭДС до 3 В и выше. Осложнение - растворимость лития в воде. Применяют тщательно обезвоженные органические растворители. Сохранность до 10 лет. Кардиостимуляторы.
3) Кислотный свинцовый аккумулятор
Свинцовые пластины,одна покрыта слоем PbO2, погружены в 30%-ный раствор серной кислоты. При разрядке образуется малорастворимый слой сульфата свинца. Химические реакции разрядки-зарядки:
|
|
Pb + PbO2 + 2H2SO4 Û 2PbSO4 + 2H2O
4) Щелочной железоникелевый аккумулятор
2Ni(OH)3 + Fe = 2Ni(OH)2 + Fe(OH)2
5) Топливные элементы
Два электрода разделены электролитом (раствором КОН), на один подаётся водород, на другой - кислород. Реакции:
1/2O2 + H2O + 2e = 2OH-
H2 + 2OH- - 2e = 2H2O
Суммарная реакция:
H2 + 1/2O2 = H2O
ГОУ ВПО “УГТУ – УПИ имени первого Президента России
Б.Н. Ельцина”
Учебное пособие
Екатеринбург
УГТУ-УПИ
Учебное пособие предназначено для подготовки аспирантов и соискателей к кандидатскому экзамену по курсу «История и философия науки» (раздел «Общие проблемы философии науки»).
Издание представлено в виде лекций, основой которых является авторская концепция трактовки разума, рациональности, теоретического мышления, науки в их историческом развитии.
© В. И. Кашперский, 2008
© Уральский государственный
технический университет – УПИ, 2008
Предисловие автора
Читать лекции по философии науки – дело интересное и благодарное. Интересное потому, что научное знание задает основные ориентиры развития современной цивилизации, включая и перспективы такого развития в обозримом будущем. Благодарное, ибо слушателями являются молодые ученые, олицетворяющие собой будущее науки; их неподдельный интерес к обсуждаемым проблемам поистине воодушевляет, а изменения, происходящие в их внутреннем мире за месяцы живого и непосредственного общения, порождают чувство удовлетворения от «незряшности» усилий.
А вот писать учебное пособие – жанр иной и менее интересный
(во всяком случае, для автора). Учебников написано много «хороших и разных». Здесь поддержкой для меня является надежда на то, что курс действительно концептуальный и будет востребован не только моими слушателями, но и более широким кругом читателей. В отечественной учебной литературе по философии науки вопросам рождения теоретического сознания и самосознания, исследованию науки в контексте развития культурно-исторических типов рациональности на протяжении последних двух с половиной тысячелетий, продолжающемуся процессу антропологизации научного знания и перспективам потенциализма уделяется очень мало внимания. Я попытался восполнить этот пробел в той мере, в какой это оказалось для меня доступным.
|
|
Научное мышление удивительно во многих отношениях. Удивителен факт его возникновения, достойно восхищения стремление человека проникнуть за пределы непосредственно воспринимаемого мира. Удивительны громадные достижения человеческого гения, ставшие возможными благодаря науке; те перспективы, которые открываются ею для будущего. Но столь же удивительно, хотя уже в другом и менее приятном для нас контексте, что к концу второго тысячелетия наука и основанная на научном познании техника стали рассматриваться в ряду причин кризиса современной культуры и цивилизации. Иначе говоря, если до второй половины ХХ столетия любые кризисные явления в жизни современных обществ объяснялись как следствие неразумия, недостаточной научной, рациональной обоснованности, то теперь все чаще причины человеческих неудач ищут также и в свойствах самой научной рациональности в форме ее классического идеала.
Мир начала третьего тысячелетия парадоксален: он все более интегрируется в целостность, в единое экономическое, политическое, коммуникативно-информационное пространство, и одновременно все более дробится и хаотизируется по самым различным признакам: религиозным, национально-этническим, а в основе своей – политическим и экономическим. Объединяют достижения и успехи, разъединяют – кризисы, принуждающие отстаивать собственные экономические и властные интересы. Тем самым исходный предмет и мифологического, и сменившего его рационального мышления, а именно – соотношение хаоса и упорядоченности в бытии как противоположных начал, взаимодействие и столкновение которых конституирует действительность, приобрел для современности исключительное значение. И то, и другое – достижения и кризисы, управляемая упорядоченность и спонтанная хаотизация – замыкается сегодня на науку и научно-технические возможности дальнейшего развития человечества, на констатируемый, но от этого не становящийся более понятным кризис научной рациональности.
Возникшая и все более осознаваемая потребность в кардинальных изменениях содержания и способов жизнедеятельности современного человека, его отношения к природе и другим людям существенно обостряет желание глубже понять философские основания науки и разума, осмыслить перспективы их дальнейшего, уже в третьем тысячелетии, развития. Этим курс философии, ориентированный на раскрытие сущности и перспектив разума, рациональности, науки и научно-технического развития, приобретает в подготовке начинающих ученых особую остроту и актуальность.
Проблемное поле философии науки сформировалось в результате осмысления научной рациональности, результатов и приложений научно-технического развития во второй половине XIX и в ХХ веках. Оно включает в себя три основных смысла. Первый, традиционный, отличается формальной строгостью и наиболее последовательно выражен в философской методологии позитивизма. Здесь рациональность понимается как исключительное свойство научного мышления, а наука, согласно программному тезису родоначальника позитивизма О. Конта, – как средство существования и развития единственно оправданного рационального отношения к миру, в котором воображение подчинено наблюдению. Поэтому всякое знание, не вмещающееся в «прокрустово ложе» фиксированных процедур проверки на научность, считается вненаучным либо бессмысленным. При этом предполагается, что научно-рациональное мышление является самодостаточным и для философского исследования оснований науки, научного творчества и деятельности ученого по производству нового знания, что нашло выражение в известной позитивистской метафоре «наука сама себе философия». Здесь основные философские вопросы, стоящие перед исследователем, определяются преимущественно логико-гносеологической тематикой: что такое научное знание, каковы общие закономерности развития науки, как научное знание организовано и функционирует, что означает его объективность, истинность как воспроизведение свойств объектов исследования? Под этим углом зрения рассматриваются методы (методология) науки, ее связь с техникой, соотношение научных дисциплин, сравнительный анализ приемов и процедур, характеризующих науку в ее отличии от других форм и уровней общественного сознания. Такой способ понимания вполне правомерен, но совершенно недостаточен для культурно-исторического исследования и прогнозирования: логика, гносеология, методология науки, шире – философия науки и техники нуждаются сегодня в глубоком самоанализе с антропологических позиций. Между тем логико-гносеологический подход остается доминантным и в специальных исследованиях, и в учебной литературе, изданной в последние годы1. В рамках этого подхода «напрашивается мысль, что изучать науку – это значит изучать ученого за работой, изучать технологию его деятельности по производству знаний»2. Это верно, но недостаточно: подход является по преимуществу внутринаучным и потому ограничен в возможностях сравнительного анализа науки и других форм знания, различных культурно-исторических (а не только внутринаучных, как предлагает В.С. Степин) типов рациональности. Хорошо известно также, что акцент на логико-методологической проблематике и в особенности позитивистские ориентации имеют крайними формами выражения сайентизм (сциентизм) в философии науки и технократизм в философии техники. И еще одно ограничение состоит в том, что подход основан на предположении, будто у современного научно-технического развития нет альтернатив: хотя частные корректировки возможны, в целом это высший и единственный путь человечества в XXI век. Если априорно принять эту точку зрения, дискуссия о будущем науки и техники теряет значение: анализ тенденций предполагает возможность альтернатив.
|
|
|
|
Второй смысл, вкладываемый в понятие философии науки, а равно и техники, очерчен дискуссиями уже не профессиональных философов, а самих ученых, инженеров и техников. Это, например, известные дискуссии между
Н. Бором и А. Эйнштейном о природе элементарности и «скрытых параметрах», или известные концепции философии техники инженеров
Э. Каппа или П.К. Энгельмейера3. Здесь философия науки трактуется с позиций преимущественно профессиональной самооценки ученых, инженеров, техников. Этот материал я буду использовать в сравнительном анализе концепций развития науки, а также взаимосвязи науки и техники. В этом контексте значимыми являются результаты научной революции конца XIX – начала ХХ веков, переход от классического идеала научной рациональности к неклассическому, восстановление в правах научного воображения и теоретического творчества, становление многообразия концепций научной истины, динамика смены разновидностей научной рациональности в течение последних 150 лет (классическая – неклассическая – постнеклассическая).
Третье смыслообразующее понимание сущности и эволюции науки получает распространение и признание в самое последнее время. Это понимание наиболее близко к постнеклассическому образу научной рациональности и существенно изменяет традиционные взгляды на соотношение субъекта и объекта в познании, методологию, проблему истины, будущее науки. Как это часто бывает в истории культуры, отдельные работы этого направления, начиная с И. Канта, оставались в стороне от магистрального победного шествия научного разума вплоть до возникновения ситуации кризиса – «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Сегодня становится очевидным, что существенное значение в проблемно-смысловом поле современной философии науки в возрастающей мере приобретает социокультурное и философско-антропологическое направления исследований, включающие в себя исторический, социокультурный и антропологическийанализ научно-технического развития1. Для философии в целом это уже почти традиция (одна из традиций), заложенная неокантианством, неорационализмом Г. Башляра, структурализмом Р. Барта, феноменолого-герменевтическими исследованиями возможности «строгой» науки Э. Гуссерля. Здесь мы сталкиваемся с третьим смыслом, вкладываемым в понимание философии науки и техники: научно-техническое развитие человечества последних 3–4 столетий предстает как феномен культуры, состоящий в эволюции определенного культурно-исторического типа рациональности, рационального мироотношения, в целом присущего не единственно только науке, но и другим формам общественного сознания, сложившимся задолго до возникновения науки – религии, этике, античному космоцентризму. Этот способ понимания проблем и предмета философии науки нетрадиционен, охватывает значительно больший интервал существования человечества, связан с новой и принципиально иной постановкой задач, относящихся к смыслу и будущему научно-технического развития. Он вызван кризисом научно-технической рациональности, осознанием того, что разум, будучи основанием культурного развития человечества в течение последних двух с половиной тысячелетий, выражает по существу и в первую очередь определенные качества человека, получившие реализацию среди многих других и нереализованных. Понятие кризиса антропологично по своему смыслу: к бытию, мыслимому вне человека, применять это понятие бессмысленно. Различные образы науки есть вместе с тем и различные наборы доминирующих качеств, установок исследования, целей познания и действия. И далеко не всегда эти реализовавшиеся качества оказываются лучшими среди возможных. О. Шпенглер в работе «Закат Европы» настаивал даже на том, что на самом деле не существует никакой единой науки – каждая культура вырабатывает свою науку. Я не считаю это мнение верным: правильнее говорить о различных образах, которые принимает наука в зависимости от культурных условий, сохраняя при этом свою универсальную основу – рациональность. Универсальность присуща также и кризису, характеризующему состояние цивилизации начала третьего тысячелетия. Эти объединяющие науку и кризис цивилизации черты – антропологичность и универсальность – и вынуждают нас искать подлинные истоки кризисной ситуации в мироотношении, в мышлении, в аксиологических (ценностных) установках современного человека, следовательно, – в философии, науке и тотальном рационализме.
Таким образом, можно сказать, что в рамках культурологического подхода не онтология и не гносеология (эпистемология) являются основополагающими для понимания предмета философии науки и техники, а антропология и аксиология разума, те человеческие качества, которые вызваны к жизни процессом рационализации деятельности людей в определенных культурно-исторических условиях. Начало такому подходу положено трансцендентальной философией И. Канта в его знаменитых «Критиках» («чистого» и «практического» разума, а также «способности суждения»), с тем уточнением, что Кантом еще не был поставлен вопрос об исторической динамике разума: последний рассматривался как родовой, а не исторический, разум. Актуализированные рационализацией как способом бытия качества человека нашли выражение также и в способах научного познания и реализации практических (технологических) приложений научных теорий. Будучи определяемы, по удачному выражению экзистенциалистов,
бытием-человека-в-мире, в познании и деятельности эти качества трансформируются в цели, установки, образы и картины мира, задавая сферу, границы, структуру и содержание науки. В иных (вненаучных) модификациях именно определенные качества человека высвечиваются в философских картинах мира античности, религиозном мировоззрении средних веков, а уже затем – в современной научной картине мира, задавая характер онтологических представлений и гносеологических координат для практического действия. Поэтому поиск нового возможного культурного типа рациональности предполагает исследование генезиса разума в социокультурном контексте возникновения и эволюции рациональности как сложившегося в середине первого тысячелетия до нашей эры нового отношения человека к миру, – используя выражение П.П. Гайденко, его, человека, «прорыва к трансцендентному». Именно этот подход я и собираюсь реализовать в этом курсе лекций, в котором предпринята попытка совместить основные разделы классического изложения философских проблем с исследованием того, как возник и формировался научный разум, каким образом он обрел формы классического европейского идеала рациональности, а в ХХ столетии – ускоряющегося научно-технического развития. Таким образом, получается, что для философии науки и техники наиболее значимой является проблема исследования их (науки и техники) возможности в культуре, а также того, почему реализовалась именно эта, а не какая-либо иная возможность. Сведение обсуждаемых проблем к внутринаучным особенностям эволюции и смены теорий и методов исследований (позитивистская традиция) оставляет в тени причины той направленности культурного развития человечества, которая реализовалась в форму научно-технического прогресса наших дней, а потому недостаточно для раскрытия вариантов ее возможных изменений в будущем. Осознанием этой недостаточности определяется выбор ряда сквозных идей курса, связанных с эволюцией разума, рациональности, этических, эстетических ценностей, представлений о природе человека, идей, которые, как я попытаюсь показать, обусловили характер современной научно-технической цивилизации, включая политику, понимание экономического развития и многое другое, вплоть до прагматики обыденного сознания и повседневных отношений. Надеюсь, это поможет понять смысл и перспективу происходящих сегодня в мире изменений, их связь с дальнейшим научным и техническим развитием.
Задаваемые «сквозные» идеи курса определены его основной целью: достичь понимания места и роли науки, технологий в развитии современного общества. Как видим, нынешнее состояние характеризуется одновременно и как великое достижение человеческого разума, науки и техники, и как нарастающая отчужденность, зависимость людей от процессов и результатов собственной деятельности. Эта вытесняющая гуманистические мечты о свободе зависимость все более многопланова, охватывает сами природные основы существования людей на Земле, заставляя вести интенсивный поиск нового образа разума для XXI века.
В соответствии с поставленной целью и замыслом автора задачи курса включают: исследование условий и возможности возникновения науки и научного мышления; раскрытие этого процесса как процесса нарастающей рационализации деятельности людей, начиная с так называемого «осевого времени» и включая этапы христианизации и сайентификации европейской культуры; выявление оснований всемирно-исторической экспансии критериев и норм рациональности в жизни современного человечества; анализ рационально-теоретических истоков и последствий господства в аксиологической сфере человеческой жизни, в самосознании этической проблематики, влияния кризиса классической этики на науку и весь современный мир с его идеалами гуманизма и свободы; демонстрация базисной роли философской антропологии как условия понимания преимуществ и изъянов рационального осмысления мироотношения, а также как резервуара возможностей для поиска новых решений в области экологии, глобальных проблем и искомого образа науки будущего.
Завершить это предисловие я хотел бы выражением искренней признательности моим коллегам по кафедре за конструктивную критику сквозных идей этого курса на наших теоретических семинарах и в особенности – моему заместителю по научной работе Владиславу Михайловичу Селезневу, без усилий которого по систематизации материала лекций это учебное пособие едва ли бы стало возможным. Его добавления и замечания являются также исключительно ценными для придания материалу относительно завершенной формы.
Доктор философских наук, профессор В.И. Кашперский