Аще не могут [воздержаться], а в переднюю неделю и в последнюю”.
Достоить ли дати тому причащение, аже в великий пост съвкуплять с женою своею?”.
Епископ новгородский Нифонт, к которому он обращался, несмотря на свое возмущение подобными нарушениями
“Ци учите, рече, вздержатися в говение от жен? Грех вы в том!”
вынужден был пойти на уступки:
Видимо, даже духовному лицу было понятно, что безусловного выполнения подобных предписаний добиться невозможно.
Холостых “ на Велик день [на Пасху], съхраншим чисто великое говение ”, разрешалось причащать несмотря на то, что те “ иногда съгрешали ”. Правда, прежде следовало выяснить, с кем “ съгрешали ”. Считалось, что блуд с “ мужьскою женою ” есть большее зло, чем с незамужней женщиной. Предусматривалась возможность прощения за подобного рода прегрешения. При этом нормы поведения для мужчин были мягче, чем для женщин. Провинившемуся чаще всего грозило лишь соответствующее внушение, в то время как на женщину накладывались довольно суровые наказания. Сексуальные запреты, установленные для женщин, могли и вовсе не распространяться на представителей сильного пола.
|
|
Супругам, кроме того, предписывалось избегать сожительства в воскресные дни, а также по средам, пятницам и субботам, перед причащением и сразу после него, так как “ в сии дни духовная жертва приносится Господу ”. Вспомним также, что родителям возбранялось зачатие ребенка в воскресенье, субботу и пятницу. За нарушение данного запрета родителям полагалась епитимья “ две лета ” Такие запреты опирались на апокрифическую литературу (в частности на так называемые “ Заповедь святых отцов ” и “ Худые номоканунцы ”), поэтому многие священники не считали их обязательными.
Достойным наказания могло стать даже “нечистое” сновидение. Однако в таком случае следовало тщательно разобраться, был ли увидевший зазорный сон подвержен вожделению собственной плоти (если ему приснилась знакомая женщина) или его искушал сатана. В первом случае ему нельзя было причащаться, во втором же причаститься он был просто обязан.
Это касалось и священника:
“Аще блазнь [ “нечистый” сон ] будеть от диавола в нощи, достоить ли служити на обеде, ополоснувшися, молитву въземше? - Аще, рече, прилежал будешь мыслью которей жене, то не достоить; аще.... сотона съблазнить, хот церковь оставити бе [ без ] службы, то ополоснувшеся служити”.
Интересно, что женщина представлялась большим злом, чем дьявол, поскольку естественное плотское влечение и связанные с ним эротические сны объявлялись нечистыми и недостойными сана священника (или человека вообще), тогда как такие же сны, вызванные предполагаемым дьявольским воздействием, заслуживали прощения.
|
|
Стоит обратить внимание на то, что обязательный брак, установленный православной церковью для белого духовенства, в бытовом отношении сближал священника с его паствой. И быт женатого священнослужителя “ выдвигал в сущности те же вопросы, которые затем приходилось решать попу применительно к своим “детям ”” (Б.А. Романов)