Стиль речи: как мы говорим?

Речь — одна из наиболее ярких отличительных индиви­дуальных особенностей человека. Детская способность ис­пользовать язык становится важным фактором регуляции эмоций. Едва научившись говорить, дети гораздо охотнее пользуются речью для выражения своих чувств, чем ми­микой и жестами. Анализ становления языка в детском возрасте является такой же увлекательной задачей, как и анализ когнитивного развития. Воззрения психологов на эту проблему группируются вокруг трех основных устано­вок на природу вербального способа самовыражения, ко­торый:

- образуется в результате структурных изменений в процессе индивидуального, развития, так как очевидно, что все дети проходят одинаковые стадии становления речи;

— обладает выраженной специфичностью в результа­те установленных различий в скорости созревания ин­дивидов;

— проявляется лишь в виде небольших нюансов каче­ства детской речи (имеет различную стилевую окраску).

Очевиден и житейский факт — разные родители, гово­ря о своих детях, не преминут отметить отличия в их вер­бальных способностях. Исследования на тему: "В чем при­чины различий в детской речи ", как всегда, идут во встреч­ном направлении — со стороны поиска доказательств ге­нетического влияния на исследуемый феномен, и со сто­роны выявления подтверждени и средового воздействия.

Используя стандартный тест языковых навыков, Гарри Мюнзингер и Артур Дуглас (Munsinger & Dougfass, 1976) протестировали группы моно- и дизиготных близнецов, а также группу неблизнецовых сибсов. Возраст тестируемых был от трех до семнадцати лет, так что в этом случае речь шла о достаточно сформированном уровне языковых на­выков, а не о развитии. Была подтверждена гипотеза о вклю­ченности генетической компоненты в индивидуальный уровень развития вербальных способностей — корреляции между языковыми оценками монозиготных близнецов были значительно выше (.83), чем у дизиготных (.44). Исследо­вание с помощью генеалогического метода также обнару­жило генетическое влияние (Hardy-Brown et al., 1981). На первом Году жизни интенсивность и понятность детской речи можно было лучше предсказать, зная когнитивные способности генетических родителей, чем на основе зна­ния языковых навыков приемных родителей.

В пользу гипотезы о средовом влиянии говорит неоднок­ратно упоминавшийся в литературе факт — если родители больше говорят со своими детьми, то развитие языковых способностей малышей идет намного быстрее. Но это не противоречит и генетической гипотезе — ведь родители с лучшими языковыми навыками, имеющие соответствен­но больший объем общения, могли передать ген "говоре­ния" по наследству своим детям. Однако Карен Харди-Браун (Hardy-Brown et at., 1981) обнаружила, что особеннос­ти вокализации приемных матерей (имитирующих вокаль­ные реакции малышей) связаны с особенностями разви­тия языка детей в возрасте до года.

По мнению Кэтрин Нельсон {Nelson, 1981), дети раз­личаются также в способах, то есть стилях, использова­ния языка. Проявляющие экспрессивный стиль языка боль­ше сфокусированны на собственно коммуникативном, социально-окрашенном аспекте речи и обучаются скорее с помощью подражания. Их первые высказывания часто имеют вид слитных наборов звуков без пауз и интонаций, как бы в свернутом виде воспроизводящих сказанную взрос­лыми фразу. Экспрессивные используют большее количе­ство местоимений и имеющих личностно-сопиальную ок­раску слов. В противоположность им, предпочитающие сим­волический стиль склонны чаще использовать имена соб­ственные, их предложения более коротки и, кажется, они не очень стремятся использовать речь для социального вза­имодействия со взрослыми. К-Нельсон обнаружила прояв­ление этих различий уже в раннем детстве. Она также уста­новила, что матери детей с символическим стилем склон­ны чаще использовать существительные по сравнению с местоимениями. Так что вполне возможно, что детские стили речи формируются как подражание взрослым. Но, с другой стороны (Bee, Mitchell, 1984), они могут отражать более фундаментальные различия в детской ориентации на взаимодействие с предметами (миром предметов) или на развитие взаимоотношений (миром людей).

В только что описанном разделении еще раз находит подтверждение удивительный факт функционирования в структуре стиля человека (рассматриваемого в данном слу­чае в качестве Сложной Сбалансированной Системы, ре­гулирующей взаимодействие человека со средой — см. Libin, in preparation, а) трех автономных, хотя и взаимозависи­мых подсистем — предметно-ориентированной структуры, ответственной за взаимодействие субъекта с миром вещей;

коммуникативно-ориентированной структуры, регулиру­ющей индивидуальное взаимодействие с миром людей, а также Я-ориентированной структуры, отвечающей за под­держание оптимального уровня индивидуальной самоидентификации. Механизмы формирования предметно-ориентированной, коммуникативно-ориентированной и Я-ориентированной структур индивидуальности уходят кор­нями в недра темперамента (см. Kagan, 1994; Палей, 1972)

Русалов, 1988, 1990, 1995) и предпочтений в формирова­нии поведенческих стратегий (Bee, 1978; 1998), а верши­ной касаются высших уровней личностной иерархии, про­являясь в виде направленности — на себя, на предмет или iia других (Мясищев 1995; Neymark, 1976; Божович, 1968). Уместность этой обширной ремарки именно в разделе, посвященном изучению индивидуальных различий в язы­ке, очевидна. Однако мы сможем проследить закономер­ности описанного деления и при анализе других проблем дифференциальной психологии.