Социологизированная модель

Как бы ни были важны эти проблемы, они не затрагивают сущностного момента – того, что экономизированная модель основана на предположении, что звеном, где должны оцениваться выгоды и изде­ржки, является индивидуальное удовлетворение. Это атомистический взгляд на общество, отражающий распространенное заблуждение, согласно которому общая сумма частных решений составляет общественное решение. Между тем совокупность индивидуальных решений создает такой эффект, который ни один отдельно взятый человек не в силах контролировать и который часто сводит на нет замыслы индивида. Так, каждый индивид может ценить свободу и мобильность, которые обеспечивает личный автомобиль, однако совокупный эффект наличия большого количества машин ведет к пробкам на дорогах. С абстрактной точки зрения мы все можем согласиться с принципом, что автомобиль превратился в опасное транспортное средство, однако ввиду отсутствия приемлемого аль­тернативного вида транспорта мне волей-неволей придется купить автомашину. Каждый из нас в отдельности может предвидеть после­дствия индивидуальных действий, однако отсутствие социального механизма, который мог бы их оценить, делает нас беспомощными, заставляет плыть по течению и тем самым ускорять весь процесс. На самом деле, в противоположность экономизированному образу мышления, можно выявить – тут я приношу извинение за неуклюжее выражение – некую социологизированную модель, говоря иными словами, предпринять усилия к тому, чтобы судить о нуждах общества более осознанным образом[70] и, пользуясь старомодной терминологи­ей, действовать на основе какой-то сформированной концепции «общественного интереса».

Здесь возникают два фундаментальных вопроса.

Во-первых, сознательное установление социальной справедли­вости путем включения всех людей в рамки общества. Если соци­альная система ценностей в первую очередь предназначена для ре­гулирования механизмов распределения (в частности посредством ценообразования), то она должна обеспечивать, хотя бы приблизи­тельно, и «справедливое» распределение доходов, включающее га­рантию минимального дохода каждого гражданина.

Во-вторых, проблема соотношения общественного и частного сек­торов. Экономические блага, выражаясь словами учебника, подраз­деляются на два типа – индивидуальные и общественные. Индивиду­альные «делимы»: каждый человек приобретает товары или услуги – одежду, бытовые приборы, автомашины — по своему усмотрению на основе свободного выбора. Общественные блага «неделимы», они не могут быть чьей-то частной собственностью, а носят характер соци­альных служб – таких, как национальная оборона, полиция и пожар­ная охрана, общественные парки, водные ресурсы, автомагистрали и тому подобное. Продукция и услуги такого типа не продаются от­дельным покупателям и не подгоняются под индивидуальный вкус. Их свойства и объем должны быть определены единым решением применительно ко всем членам общества. Общественные блага, таким образом, являются в большей мере объектом общинного или по­литического, чем индивидуального спроса.

Отдельный человек не может потребовать и купить на рынке свою долю чистого воздуха, даже если он готов переплатить за нее. Действия такого рода должны предприниматься координированным образом по общественным каналам. Можно либо возложить расхо­ды за загрязнение атмосферы на источники такового, будь то про­мышленность, муниципальные учреждения или отдельные лица, с тем чтобы принудить виновных уменьшить негативное воздействие, либо направить средства на очистные мероприятия. Таким же обра­зом прокладка дорог, планирование городов, контроль за перенасе­ленностью, организация здравоохранения, предотвращение загряз­нения окружающей среды, поддержка системы образования — все эти области, по необходимости, должны стать предметом общест­венного регулирования, общественной заботы и зачастую (хотя и не всегда) общественного финансирования.

Говоря, что общественный сектор должен быть расширен, не сле­дует наивно считать, что его экспансия исправит недостатки рыноч­ной системы. В любой сфере есть свои проблемы, и политическая мудрость начинается с того, чтобы выявить неизбежные трудности в каждой из них. Общественные решения могут быть такими же нера­циональными или приводящими к противоположным последствиям, как и частные. Главной встающей перед нами социологической проблемой станет испытание наших способностей предвидеть пос­ледствия социальных и технологических изменений и предложить альтернативные пути, соответствующие различным трактовкам це­лей и различным уровням затрат.

Многообразие планирования

Планирование становится все более заметным явлением. Сего­дня любая крупная корпорация вынуждена действовать в соответ­ствии с годовым финансовым планом и пятилетней рыночной стра­тегией, чтобы выдержать конкуренцию либо добиться собственного роста. Каждая компания самостоятельно составляет планы и вводит новые технологии, и никто не отслеживает совокупные последствия этих действий. То же самое можно сказать и о различных правитель­ственных ведомствах. Если говорить о социальном эффекте, такое планирование нельзя признать удовлетворительным.

Первый недостаток заключен в порочности самого одноцелевого планирования.[71] Большинство инженеров, конструкторов, промышленников и правительственных чиновников являются одноцелевыми плановиками. Цель, которую они ставят перед собой, практически всегда связана с проблемой, требующей непосредственного реше­ния, будь то сооружение электростанции, автомагистрали, канала или обустройство реки. И даже при анализе с использованием мето­да «затраты-выпуск» (как, например, делается в строительных вой­сках) мало кто задумывается, а тем более стремится оценить много­численные последствия (т.е. эффекты второго и третьего порядков) создания новой системы.

Вторым недостатком является неспособность различать, говоря словами Веблена, технологические и институциональные процессы, или, по терминологии Национальной академии наук, «технологию» и «поддерживающую систему». Автомобиль, нержавеющая сталь, пес­тициды, лекарства – все это технологии в инженерном смысле сло­ва. Поддерживающая система – это организация производства и распределения, а в более общем понимании – экономическая и юридическая среда, в которую вписана технология. Очевидно, что не существует какого-то «технологического императива», конкретного, один к одному, соотношения между отдельной технологией и опреде­ленной поддерживающей системой. Как едко заметил Дж. Бёрнхем: «Когда мы покупаем автомобиль, мы уже не покупаем предмет в ста­ром смысле этого слова, а вместо этого мы покупаем трех – пятилет­нюю лицензию на участие в признанной государством системе лич­ного транспорта, системе автомагистралей, системе безопасности движения, системе гарантийного ремонта и дорогостоящей системе страхования...»[72].

Можно поэтому, в зависимости от проблемы, попытаться поменять либо технологию (бензиновый мотор), либо поддерживающую систе­му (неограниченное использование дорог частным транспортом). Та­кая практика позволит сравнить альтернативные способы решения проблемы и альтернативные затраты, чтобы сконструировать систе­мы, которые лучше служили бы общественным нуждам. Это, в свою очередь, требует «технологической оценки» в общенациональном масштабе[73]. За небольшими исключениями, решения относительно будущего использования технологии принимаются в настоящее время теми, кто может извлечь из этого экономическую или институциональную выгоду. Однако комиссия Национальной академии наук настаивает: «Решения, касающиеся развития и применения новых технологий, не должны быть основаны исключительно на непосредственной выгоде для их пользователей или спонсоров. Необходимо своевременно рассматривать те долгосрочные жертвы, которые последуют за их использованием и распространением, а также потенциально болезненное воздействие на различные страты общества и на окружающую среду, зачастую даже на значительном расстоянии от мест их производства и применения».

В рамках американского федерального правительства уже существуют, хотя и в зачаточном состоянии, системы соответствующих оценок и принятия необходимых решений. Федеральная комиссия по контролю за загрязнением воды, Национальная администрация по контролю за загрязнением воздуха, Администрация по контролю окружающей среды – все они имеют полномочия изучать последствия, но у них гораздо меньше прав по установлению контроля. Не­которые ведомства, такие, как Комиссия по атомной энергии, сами внедряют новые технологии (например, атомную энергию) и сами же оценивают их последствия. Но необходимы независимые органы, которые оценивали бы ущерб и направляли бы предложения по его устранению исполнительным властям или Конгрессу. Какой бы ни стала подобная структура, ясно, что в ближайшие годы должны быть созданы определенные общественные механизмы принятия решений, обеспечивающие оценку последствий второго порядка, вызываемых технологическими или социальными изменениями. Новые и расширенные полномочия должны получить органы адми­нистрации. Новые сложные задачи встанут перед Конгрессом.

Что касается частных корпораций, то перед ними вскоре возник­нет проблема новых принципов в отношении к социальной политике. Так же как ранее налоговые льготы для корпораций были общест­венным делом и служили поощрению развития производства (путем инвестиционных кредитов или сокращения сроков амортизации), так должно стать и в случае с налоговыми наказаниями, направленными либо на принуждение корпораций нести социальные расходы, вы­званные их деятельностью, либо на поощрение перехода к другой технологии или поддерживающей системе, при помощи которых мож­но свести к минимуму социальные расходы или получить социальные выгоды. Учитывая масштабные последствия частных решений, подоб­ное вмешательство общества в дела корпораций неизбежно.

Раз уж мы подходим к технологическим оценкам, следует также по­пытаться предпринять и социальные оценки. Например, социальная карта Соединенных Штатов была перекроена после Второй мировой войны в ходе стремительного расширения пригородов и необычайно­го роста пригородного домовладения. Все это стало возможным лишь в результате определенной общественной политики: федеральных гарантий закладных; низкого уровня первоначальных взносов для ветеранов (иногда составлявших не более 10% от общей цены до­ма), так что покупка недвижимости стала дешевле аренды; разреше­ния вычитать проценты по закладным из суммы, облагаемой подо­ходным налогом. Но никто не ставит под сомнение и существующую «систему поддержки», состоящую из большого числа мелких застрой­щиков, заполнивших огромные участки земли скучными рядами од­нотипных домиков.

Существуют, можно сказать, три альтернативных модели пригород­ной застройки: первая – отдельно стоящие дома с индивидуальными въездами и гаражами; вторая – группа «кустовых домов» с общими дополнительными удобствами (например, гаражами) и третья – мно­гоэтажные жилые дома с обширными зелеными зонами. Каждый тип требует совершенно различных уровней «социальных затрат», которые ложатся не на проектировщиков-строителей, а на местное население (сеть дорог, использование дополнительных земель, рас­положение школ и т.д.). Между тем, эти социальные издержки если вообще и принимаются во внимание, то редко. Не существует «пол­ной матрицы затрат», которая могла бы показать покупателю, каки­ми будут общие вторичные издержки в результате сделанного им выбора. Да и общественная политика никогда не искала такого оп­ределения.

Вообще говоря, я не настаиваю, чтобы потребителю навязывался какой-либо из вариантов. Но разумная общественная политика – а ведь именно затраты общественных средств ускоряют социальные изменения – должна принимать в расчет альтернативные полные схемы затрат, а также учитывать последствия поддержания либо из­менения существующих и утвердившихся моделей домостроения и развития. Дело не во «вмешательстве» или «невмешательстве» в де­ла общества; любое действие (или бездействие) связано с усилени­ем или ослаблением позиций тех или иных заинтересованных сил. Вопрос заключается в том, чтобы сделать видимой связь между при­нимаемым решением и его последствиями.