Пока продолжаются споры по перечисленным выше вопросам, не следует упускать из виду одно важное соображение: откровения одного поколения часто становятся банальностью для другого. Кому в наши дни придет в голову размышлять по поводу страхования жизни при помощи банковских сбережений? А ведь борьба в законодательном собрании против этой идеи, выдвинутой Л.Брандисом из Массачусетса, продолжалась в течение пяти месяцев и сопровождалась ожесточеннейшими схватками, которые когда-либо происходили на Бикон-Хилл, причем один из важных доводов заключался в том, что люди не захотят добровольно добиваться страхования и что они вообще не захотят иметь с ним дело, если не будет упразднена дорогостоящая система ходатайствования перед агентами. Обсуждение вопроса принесло Брандису общенациональное признание и помогло ему в конце концов попасть в Верховный суд. Признание осталось, а сама проблема вскором времени сошла на нет.
Урок, однако, не был усвоен, как не усвоен он в полной мере и сегодня – реформы никогда не возымеют такого потрясающего эффекта, как надеются их сторонники, а результаты вряд ли будут такими губительными, как опасаются их противники. Компенсация рабочим была идеей, воспалявшей умы целого поколения радикалов, но промышленники встретили ее в штыки на том основании, что она будто бы должна освободить рабочих от «персональной ответственности» за их действия. А кто сегодня станет отрицать, что меры по технике безопасности в промышленности законно входят в стоимость производственных операций?
Подобные реформы всегда являются выражением пересмотра – ясно обозначенного или подразумеваемого – определенных подходов в американской «социальной философии». Такой тип «ревизионизма» неизбежен по мере изменения людей и общества в целом, по мере трансформации преобладающих ценностей. Система частного предпринимательства стала основным институтом западного общества не за счет воздействия какой-то принудительной силы, а потому, что ее ценности – экономизация и рост выпуска материальных благ – совпадали с основными потребительскими ценностями общества. Со всеми ее очевидными недостатками такая система «работала». В наши дни, однако, сами эти ценности подвергаются сомнению, однако вовсе не с тех позиций, с которых их подвергали сомнении социалисты и радикалы поколение назад, доказывавшие, что блага были достигнуты за счет эксплуатации рабочих. Подвергается сомнению сама идея производства большего объема потребительских товаров, доминирующая над другими формулами общественной жизни. Я возвращаюсь к ранее сформулированному утверждению, что, в отличие от государственного устройства, никто, собравшись коллективно, не «проголосовал» за нашу рыночную экономику. Но сегодня такое голосование началось.
Мне кажется ясным, что сейчас Америка движется от общества, основанного на частнопредпринимательской рыночной системе, в направлении, где наиболее важные экономические решения будут приниматься на политическом уровне, в условиях сознательного определения целей и приоритетов. Опасности, сопряженные с таким сдвигом, хорошо известны тем, кто знаком с либеральной традицией. В прошлом существовало «молчаливое согласие», не требовавшее четкого формулирования социальной философии. В этом состояло преимущество, ибо формулы часто вызывают испытание насилием, так как смутные расхождения становятся четко определенными. Теперь, однако, очевиден процесс перехода от рыночного к нерыночному, политическому, типу принятия решений. Рынок рассеивает ответственность; между тем политический центр виден, вопрос о том, кто выигрывает, а кто проигрывает, ясен, и вследствие этого правительство становится ареной боев.
Но не стоит поддаваться гипнозу подобных гипотетических опасностей. Ни один социальный или экономический уклад не бессмертен, и потребительски ориентированное общество свободного предпринимательства не удовлетворяет более граждан, как это было раньше. Оно должно измениться ради выживания того, что мы называем свободным (liberal) обществом.
Будет ли такая перемена «прогрессивной» – щекотливый метафизический вопрос, на который у меня нет ответа. В основании существующего общества лежат индивидуализм и рыночная рациональность, и громадное многообразие целей, которые ставят перед собой отдельные лица, может быть максимизировано путем свободного обмена. Сегодня мы движемся в направлении коммунальной этики в условиях, когда сама сущность нового сообщества четко не определена. В некотором смысле движение от управления с точки зрения политической экономии к управлению с точки зрения политической философии – а именно в этом состоит значение перемен – является поворотом к некапиталистическим моделям социального мышления. И таковой представляет собой продолжительную тенденцию, развертывающуюся в западном обществе[78].
Э. ГидденсСОЦИОЛОГИЯ [79]