Какова специфика российских^ институтов? Какие институционально-нормативные «мостики» использовало наше общество в своем продвижении от традиционно-патриархального состояния до современного?
Этот вопрос имеет большое значение для понимания судеб нашей страны, ее особенностей, проблем и достижений. Но ответ на него затруднен, по крайней мере не является однозначным — в частности, потому, что если западноевропейское общество, история его институциональных основ, становления и развития его нормативно-регулятивных устоев повседневной жизни составляли предмет исследований многих поколений социологов (от Г. Спенсера, Э. Дюркгейма, М. Вебера до Т. Парсонса и Р. Мертона, а сегодня П. Бурдье, И. Валлерстайна и др.), то история же отечественных социальных институтов, их своеобразие фактически мало подвергались серьезному научно-доказательному анализу социологов.
Мы не претендуем на анализ, тем более решение этой, безусловно, одной из важнейших проблем отечественной социологии, а ограничимся лишь обозначением некоторых пунктиров.
|
|
Как и во всех феодальных странах, в России были явно выражены черты аскриптивно-партикуляристской организации: престолонаследие монаршей власти, принципы личного служения, сослов-
26?
ные привилегии, передаваемые по наследству, крепостной строй и т.д. Но мы не будем останавливаться на этих всеобщих аспектах, а сфокусируем внимание на исторических особенностях становления социальной организации российского общества.,.
Прежде всего огромное значение имела эпоха объединения русских земель после татаро-монгольского нашествия^ эпоха формирования и укрепления централизованного российского государства (XV—XVIII вв.), когда во многом были заложены основные нормативно-регулятивные устои российского общества, его ведущих институтов: государства, религии, экономики.
Как уже упоминалось, формирование западноевропейских го
сударств в постфеодальную эпоху происходило на основе греко-
римского государственно-правового наследия. Своеобразные ос
колки греко-римской цивилизации существовали не только в виде
буквальных развалин римских «акведуков», крепостей. Речь идет
прежде всего о нормативно-институциональном наследии, суще
ствовавшем наяву, в практике повседневных взаимоотношений
людей, заселявших Западную Европу в виде определенных пра
вовых традиций, обычаев ведения хозяйства, заведенного поряд
ка вещей, которые во многом послужили своеобразным катализа
тором, зачатком западноевропейских модерных нетрадиционных
институтов..
Россия была лишена подобного наследия и если и могла заимствовать у римского общества какие-либо устои (используя восточно-римское, византийское наследие), то это заимствование носило преимущественно «книжно-умозрительный» характер, так как на российской территории никогда не было византийских городов, население никогда не жило по византийским законам, нормам, обычаям (хотя священнослужители давали некоторые знания, которые служили возможными ориентирами).
|
|
В течение нескольких веков институциональный порядок российского общества в той или иной степени находился под влиянием устоев Золотой Орды.
ОСОБЕННОСТИ СТАНОВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВА КАК РЕШАЮЩЕГО ИНСТИТУТА РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА |
П.Н. Милюков, один из самых тонких и наблюдательных российских историков, тяготевших к масштабному осмыслению отечественной истории, отмечал, что, «изучая культуру любого западноевропейского государства, мы должны от экономического строя переходить сначала к социальной структуре, а затем уже к государственной организации. Применительно же к России удобнее использовать обратный порядок, т.е. прежде ознакомиться с развитием государственности, а затем с развитием социального строя, поскольку в России государство-обусловило общественную
262
\
организацию, тогда как на Западе, наоборот, общественная организация обусловила государственный строй»*.
Последуем его совету. Каковы же были закладывавшиеся основы государства как решающего института российского общества?
Византийская (восточно-римская) традиция имперской власти, как считают современные исследователи**, была унаследована от Рима, где государство считалось высшей и незыблемой ценностью, а император господином, неограниченным правителем, но обязанным подчиняться универсальным законам. Сильное централизованное государство в римском варианте всегда основано на универсальном, едином для всех законе. Как неоспоримая обязанность, повинность признавалось византийскими императорами служение народу на основе закона, на основе справедливости.
Еще одно своеобразие византийского порядка государственно
го устройства: византийский император считался господином го
сударства, но (в отличие от восточных деспотий) не собственни
ком государства. Он не воспринимал государство своей вотчиной,
собственностью, которой мог бы распоряжаться произвольно, по
своему усмотрению.,
Далее. Своей идеологической основой Византийское государство признавало христианство, поэтому светская и духовная власть были слиты, а император считался не только мирским правителем, но и фактически высшим главой церкви, имеющим право смещать и назначать ее предводителей, В отличие от Восточной -Римской империи в Западной Европе признание христианства основой государства делало церковь и организационно, и политически, и экономически ощутимо независимой от королевской власти.
Отметим и другое обстоятельство. В Византии феодалы не обладали юридически закрепленными привилегиями — они определялись на основе личной верности и службы императору, который мог менять эти привилегии по своему усмотрению. Не были закреплены и сословные привилегии купцов, ремесленников. Как и в Риме, в Византии поощрялись торговля и ремесло. Но и купцов, и ремесленников контролировали и опекали — они получали гарантированные заказы от армии, двора, но и подвергались произволу чиновников.
Теперь о России. В период объединения русских земель, формирования московского государства очень многое было заимствовано у Византии, преемницей которой считала себя Москва («Третий Рим»). И это проявлялось не только во внешне ритуальном осуще-
* Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. — М., 1992, с. 23. **См., например: Хачатурян В.М. История мировых цивилизаций. — М., 1998.
|
|
263
\/
ствлении государственной власти, но и в духовной жизни — Москва переняла православную (византийскую) версию христианства. Из рук византийских священнослужителей Россия получила догматы христианства, его письменную культуру, религиозные ритуалы, обряды.
Вместе с тем в результате многих иных воздействий, и прежде всего практики золотоордынской организации власти, с которой непосредственно (а не умозрительно) сталкивалось российское общество, были сформированы стандарты, нормы, ощутимо отличавшиеся от римско-византийских обычаев устройства государственной власти.
Если византийский император служил народу на основе закона, обязан был подчиняться универсальным законам, то в России легитимация норм, традиций власти протекала в духе восточных деспотий. Формировалось представление о власти самодержца, который не ограничен никакими законами, произволен в своем властвовании.
Василий III, заложивший во многом фундамент царской власти, связывал с титулом «государь» представление о неограниченной власти в своей земле: «Чи ни волен яз князь великий в своем княжении?» По словам австрийского посла Герберштейна, Василий III превосходил властью всех монархов в мире: «Всех одинаково гнетет он жестоким рабством». Иван Грозный, внук Василия III, закрепляет порядок о том, что основным свойством самодержавной власти является ее неограниченность. В переписке с бежавшим в Литву князем Курбским Иван Грозный утверждал: «А российское самодержство изначала сами владеют всеми государствами, а жаловати если своих холопей вольны, а и казнити вольны же есмы».
Ничем не ограниченная, никакими законами не регулируемая власть самодержца — такова нормативно-регулятивная основа функционирования государства. Это государство произвола. И в этом коренное институциональное отличие российской государственной традиции от греко-римской, которая как в западно-римской, так и в восточно-римской (византийской) версии всегда признавала единство сильного государства и законности. В Западной Европе именно опора на римскую государственную традицию, римское право становилась одним из главных средств борьбы против произвола удельных феодалов. Сильная королевская власть вела к утверждению универсальных норм и стандартов социальной регуляции. Король подчинялся и уважал свой закон так же, как и любой его подданной. (Вспомним хотя бы тяжбу судьи Коука против английского короля Якова I — представить себе такое для России даже в XX в. — невозможно.)
|
|
В России усиление государства вело к усилению не универсализма, а.произвола. В.О. Ключевский вслед за СМ. Соловьевым отме-
264
Р
чал, что московские самодержцы управляли своим государством, как вотчиной; они считались собственниками всей земли, могли лишить земли, средств к существованию, жизни любого; могли сбривать бороды, заставлять своих поданных разучивать европейские танцы и т.д. Именно выбор восточно-деспотического варианта власти, согласно которому государь — это собственник, владелец государства, судеб людей, во многом, как мы предполагаем, определил многие особенности развития социальных институтов российского общества.
Так, в России гораздо медленнее, чем на Западе, законодательно оформлялись сословные права основных слоев населения, которые могли бы гарантировать представителям этих сословий определенные привилегии и обязанности, переходящие по наследству. Подобный наследственный (аскриптивный), но универсалистский принцип мог бы противостоять произволу самодержца, который был заинтересован в более примитивном ас-криптивном. принципе — принципе личного служения, личной преданности. Укоренение норм личной преданности в течение многих столетий создавало незащищенность даже высших слоев общества перед произволом самодержца. Вместе с тем это закрепляло и определенную культурную традицию власти, согласно которой верность, близость к государю, властелину, руководителю становилась главным условием личных достижений.
Например, служилое дворянство, казалось бы, являлось привилегированным сословием. Но земля, права передавались представителям этого сословия условно, на основе принципа личного служения. Царь мог забрать землю, лишить наследников прав на нее. Только Петр I в 1714 г. предоставил помещикам право передавать по наследству поместье, которое до тех пор принадлежало им условно. Окончательно право собственности дворян на вотчинные земли и другие их сословные права и обязанности были законодательно оформлены в 40—80-х гг. XVIII в. Городские жители, так называемое третье сословие, фактически вплоть до «Грамоты городам» (1775 г.) не имели ясно очерченных прав, привилегий, а значит, определенных гарантий от произвола власти, ее представителей. Жесткая централизованная власть, имевшая право контролировать все и вся, мешала созданию мощных коммунальных движений, которые в Западной Европе завершились оформлением городских хартий, юридически закрепляющих их свободу.
Неограниченная власть самодержца, произвол власти, отсутствие законных гарантий, прав и обязанностей существенно снижают уровень организованности общества, предсказуемости социальной жизни, усиливают хаос. Люди лишаются тех преимуществ, которыми обладает социальное, организованное, упорядоченное. Все это тормозит развитие процесса институализации
265
социальных связей. Социальные институты как гаранты предсказуемости, гарантированности, а вместе с ними и все общество, на протяжении столетий имеют примитивные, элементарные формы. Личность, ее права мало что значат как для государства, так и для самой личности. Не создает ли такая практика социальных взаимодействий неуверенность в завтрашнем дне, стремление жить одним днем, невостребованность рационального планирования своей деятельности, надежду на «авось», социальную пассивность, упование на доброго и мудрого царя, а не на себя, свою энергию, рассудок?
Формируется снисходительное отношение к высшему регулятивному механизму социальной жизни — закону, который не уважает даже сам властелин, а ведь хорошо организованное общество базируется на законе как неоспоримой святыне. Мощь и сила государства направляется не на эффективную организацию людей по определенным правилам, а на принуждение людей к поведению, желательному для государя, власти. Власть рассматривается не как высшая ответственность, а как возможность подчинять себе людей.
российский Теперь несколько слов о городе, который на За-
ГОРОД паде был главным источником развития дости-
женческой ориентации, нового типа институциональных норм. Город — это объединение чуждых по крови людей, в основе взаимодействия которых рациональные критерии пользы, успеха, качества и т.д. Центром города является рынок, на котором горожане обменивали произведенную продукцию между собой, между городом и деревней, данным городом и другими городами, областями. Не случайно в городах-полисах Древней Греции зарождались юридические институты и поведенческие комплексы, ставшие нормативно-регулятивной основой современных (модерных) институтов. Именно в городах средневековой Европы возникли городские рынки и университеты — «рассадники» знаний, профессионализма и компетентности...
В 1630 г. в России горожане составляли лишь 2,5% населения, в 1724 г. — 3, в 1897 г. — 13%. Сравните с Голландией: 50% горожан в 1515 г.; 65% — в 1795 г., или с Японией: 22% горожан в 1750 г.*
Но каковы по своему качеству русские города? (Хотя и количество горожан, т.е. носителей иных, не аскриптивно-родовых стан-
дартов, во многом определяет процессы эволюции традиционных институтов к современным (модерным) устоям повседневности.)
М. Вебер и Ф. Бродель разработали взаимодополняющие друг друга типологии городов. По мнению Ф. Броделя, существуют следующие типы городов:
• открытые города, которые не отличаются от своей округи
и даже смешиваются с ней, — это города античного об
разца, открытые в сторону своих деревень и равные им,
индустрия в них только зарождалась. Это исторически ранние
города (тип А);
• замкнутые города, которые закрыты в буквальном смысле
этого слова; их стены в гораздо большей степени определя
ли границы сущности, нежели владений — это средневеко
вые города Западной Европы. Пройти за их крепостные сте-
*.». ны — это было то же, что пересечь государственную границу. Это был иной мир, с иными стандартами, нормами поведения, и пришелец долго мог оставаться в этом мире чужаком, деревенщиной. Здесь правили купцы, ремесленники, точнее, цехи, гильдии. Ощутимо было развито независимое от феодала, князя самоуправление, в котором задавали тон известные горожане (тип В);
• города, находившиеся под опекой, подчинявшиеся государю и
государству, — это города современного типа, где сильное
централизованное государство установило свою власть, сделало
независимые города частью единого государства, привело
их к покорности, сохранив, если город прошел этап второ
го типа, его самоуправление и т.д. (тип С)*.
Ф. Бродель, размышляя о том, к какому типу отнести русские города, приходит к выводу: «Мы могли бы сказать о промежуточном положении между А и С, когда не сложился средний этап эволюции. И государь оказался тут как тут наподобие молодца из сказки»**.
М. Вебер, идеи которого, по признанию Ф. Броделя, и были положены в основу его анализа, выделяя «княжеские города» (или княжеские и вотчинные города), отмечает, что такой город базируется на патриархальных и политических доходах как основе покупательной способности крупных потребителей, которые могут быть: 1) должностными лицами, обладающие законными или незаконными доходами, или 2) вотчинниками и носителями политической власти, расходующими ренту„с внегородских земель или иные... доходы (примером чиновничьего города мо-
* Бродель Ф. Материальная цивилизация: экономика и капитализм, XV— XVIII вв. Т. I. 1986, с. 514.
266
' Бродель Ф. Указ. соч., с. 547—558._
'** Там же.
/Ч9':.Ъ,3
О ■.-;.-
жет служить Пекин, вотчинного города — Москва до отмены крепостного права)*.
Итак, судьба средневекового русского города существенно отличается от судьбы средневекового западноевропейского города — русский город не испытал в своем развитии тех свобод, коммунальных сообщностей, цехов, гильдий, присущих Тородам-комму-нам, торговым городам Северной Италии, Западной Европы между Луарой и Рейном и т.д.
П.Н. Милюков отмечал, что русский город не был естественным продуктом внутреннего экономического развития страны. Промыслы и торговля из-за своего незначительного развития вполне могли пока обходиться и сельским укладом жизни — город нужен был государству. Это было место, «огороженное», укрепленное, военный оборонительный пункт. Здесь находились начальство — стояла воеводина изба — тюрьма для «колодников», в городе жили приказные люди для управления и ратные люди для обороны в случае осады. Дома, которые находились внутри города, назывались осадными. Вне города, на «посаде», жило торгово-промышленное население. Позднее возле посада появляются и слободы.
Итак, «русский город был прежде всего правительственным и военным центром. В целой половине России, на юг от Оки все без исключения города... появлялись именно как оборонительные пункты...»**.
Историческое своеобразие русских городов оказало значительное влияние на эволюцию социальных институтов российского общества. Ведь городской тип организации социальной жизни, основанный на рациональном расчете, качестве, умении, профессионализме, тип хозяйствования, присущий городу, ориентированный на рынок, товарно-денежный обмен, специализированное производство на заказ, слой людей, который эти нормы, стандарты жизни, хозяйствования воплощает, и являлись главными носителями нетрадиционных институциональных порядков. Судьба русских городов и вместе с этим судьба русской индустриальной экономики во многом определяли характер, глубину преобразования традиционных институтов.
Итак, город был детищем государства, а не внутренней логики развития хозяйственной жизни, глубокого разделения ремесла, торговли, с одной стороны, и земледелия — с другой. В России на протяжении столетий ремесло институционально нередко было
* Вебер М. Город, с. 312.
** Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры.
268
ночи5' го;
соединено с земледелием. Крепостной безземельный крестьянин мог
оставаться дома, став кузнецом, заниматься извозом, торговать в
разнос, уходить на заработки, но не становиться при этом городс
ким жителем. Чаще же всего речь шла о сочетании сельскохозяй
ственного производства с каким-либо промыслом (особенно в зим
нее время). -О
Но государство само создавало для своих нужд не только города, но и промышленность, индустрию,- которая «кормила» эти города. Развитие экономики, ее новых институционально-нормативных форм не столько подготавливалось изнутри, сколько организовывалось государством. Но на свой лад. Задачи обороны, внешней политики чаще всего были основным фактором развития экономики.
В годы правления Петра I развитие промышленности преимущественно осуществлялось не за счет свободного рыночного товарооборота, купли-продажи, наема свободных работников, а сверху. Российская промышленность, мануфактуры, заводы и т.д. еще очень долго не являли собой новый тип нормативно-институциональной регуляции. Это был по сути не городской, а вотчинно-феодальный тип промышленности с приписанными крепостными, внерыночной ценовой регуляцией, льготами от государства и тд. Соответственно в этой промышленности слабо проявлялись достиженческичконкурентные нормы, стандарты:, казенная промышленность, опекаемая государством, живущая на государственный заказ, без конкуренции на рынке труда и капитала.
Подобное развитие экономики подчиняло ее государству; политические институты оказались слиты и господствовали над экономическими, нормы политических институтов определяли целесообразность, эффективность экономических. Нет ни свободной конкуренции, ни свободного ценообразования — есть политический контроль и опека.
Зародышевый характер городского рынка, рыночного обмена, собственно рыночных институциональных норм, господство государства, его опека и контроль — все это во многом предопределило тип хозяйствования, нормы предпринимательского поведения, упование на государство, его защиту, опеку, а не на собственную предприимчивость, инициативу и активность. Все это закладывало определенные нормы, стандарты взаимоотношений предпринимателей, купцов с государством, формировало безынициативность, боязнь политической самостоятельности. Так было в XVIII в., так было в начале XX в., так есть и в конце XX в.
Город, созданный и опекаемый государством, созданная и опекаемая государством промышленность не могли не породить пассивное в социальном смысле городское население. Яркой чертой.средневекового западноевропейского города является- самоуправ-
269
ление, готовность отстоять свои интересы в борьбе с удельными баронами, феодалами, королями. Российское же городское сословие фактически было выпестовано, создано государством. Даже самим выделением в особую общественную группу и своим корпоративным устройством оно было целиком обязано правительству. Правительство хотело дать городскому сословию те.элементы самостоятельности, которых не выработала русская история, для чего, используя формы средневековой европейской свободы, поделило его на гильдии и цехи. Но городское корпоративное устройство в России в гораздо большей степени, чем дворянское, по оценке П.Н. Милюкова, оказалось мертвой формой.
Российские города ни по своему количеству, ни по своему качеству вплоть до 1861 г. не были носителями эффективных модерных достиженчески-универсальных норм институциональных
взаимодействий.
* * *
Подведем некоторые итоги. Итак, доминирование государственного произвола над обществом обусловило существенное своеобразие развития российских социальных институтов, которое мы ощущаем и поныне, — это и тип политического властвования, принятый в нашем обществе и в годы самодержавия, и в советское время, и сохранившийся во многом до сих пор; и неуважение к личности, ее правам со стороны власти; и неразвитость гражданского общества, способности и готовности социальных слоев граждан заявить и отстоять свои права; и ориентация на государственный контроль за экономикой и т.д.
На первый взгляд, поражает, что данный способ организации общественной жизни легитимен, т.е. признан обоснованным как властителем, так и опекаемыми. Однако это вполне объяснимо: неуважение личности со стороны властей возможно лишь при условии неуважения самой личностью своих прав, своего достоинства. Значение анализа истории социальных институтов в том, что он приоткрывает завесу над тайной становления норм, стандартов взаимодействия людей в повседневной жизни.
Р