Природа и история наложили неизгладимый отпечаток на развитие самодержавной России середины XVII – начала XVIII в. Перед ней стояли задачи, сходные с целями западноевропейского меркантилизма, но отягощенные худшими условиями для внешней и внутренней торговли, экономической и культурной отсталостью и крепостническими отношениями.
В этот период в Россию стали проникать идеи меркантилизма. Одним из его сторонников был реальный советник царя Алексея Михайловича боярин Афанасий Ордин‑Нащокин (1605–1680), главный составитель Новоторгового устава 1667 г., нацеленного на накопление наличности в русской казне и поощрение отечественного купечества. Устав предусматривал такие меры, как взимание с западных купцов пошлин в большем размере, чем с русских, и исключительно золотой или серебряной монетой; запрет оплачивать золотом и серебром товары, покупаемые у персидских купцов. Ордин‑Нащокин предлагал создать опорные пункты российской торговли на Балтийском и Каспийском морях с целью извлечения страной выгод из посредничества между Европой и Азией. Петр Великий унаследовал его идеи. Его реформы были во многом вдохновлены меркантилизмом.
|
|
Сподвижники первого российского императора, выучившиеся по велению царя за границей, прислали ему из Англии свои рекомендательные записки. Родовитые аристократы – корабельных дел мастер Федор Салтыков(?–1715) и дипломат Иван Щербатов(1686–1761); активный участник крупномасштабной денежной реформы, даровитый самоучка, изобретатель, писатель и мыслитель Иван Посошков(1652–1726) – составили круг «литературы проектов»Петровской эпохи. Сочинения этих прожектеров‑меркантилистов были обнародованы только в последующих веках: «Книга о скудости и богатстве»(1724) Посошкова в 1842 г.; «Пропозиции»(1713) и «Изъявления прибыточные государству»(1714) Салтыкова – в 1892–1897 гг.; «Мнение о заведении банков и бумажных дел для развития коммерции в России»(1720) Щербатова – в 1970 г.
Реформам Петра Великого соответствует лексический строй «литературы проектов», выражающий полную убежденность российских меркантилистов в действенной силе именных царских указов и прямого влияния государства на торгово‑промышленную жизнь подданных: «Заводы велеть заводить во всех губерниях купеческими людьми, собрав из них несколькое число в компании и от них к тому чинить складку, смотря по пропорции пожитков их» (Салтыков); «У нас не вес денег имеет силу, но царская воля»; «Если б царь повелел на медной монете положить рублевое начертание, то она бы за рубль и ходить в торгах стала во веки веков неизменно» (Посошков) и т. п. При этом и боярский сын Салтыков, и выходец из оброчных торгующих крестьян Посошков выступали за сословную монополию купечества на торговлю, причем Посошков был сторонником жесткого контроля за ценами, чтобы «какова в первой лавке, такова была и в последней», а «за всякую излишнюю копейку взять по гривне или по две и высечь батогами и плетьми, чтоб впредь так не делал».
|
|
После смерти императора экономическая мысль крепостнической империи осталась на обочине дороги, по которой политическая экономия Запада двигалась к своим первым теоретическим системам.
Во второй половине XVIII в. на смену российскому меркантилизму пришла российская физиократия. Дипломат‑физиократ князь Дмитрий Голицын в своих письмах в Петербург предложил Екатерине II предоставить русским крестьянам личную свободу и право собственности на движимое имущество, оставив в помещичьей собственности землю, которую зажиточные крестьяне могут арендовать, а наиболее богатые – покупать. Он советовал императрице показать пример помещикам, наделив правом собственности дворцовых крестьян. Самодержица лишь посмеялась. Гораздо более серьезно она отнеслась к просьбе своего фаворита Григория Орлова и еще нескольких титулованных придворных учредить «Патриотическое общество для поощрения земледельства и экономии», переименованное затем в Императорское Вольное экономическое общество. Его члены стали своего рода деятелями прикладной физиократии. Среди них был родоначальник русской агрономии Андрей Болотов.
Физиократическая убежденность в преимуществах свободы торговли выразилась в отмене Екатериной II привилегий «указных фабрикантов» (1762–1763) и либерализации таможенного тарифа (1766), а за год до выхода «Богатства народов» А. Смита в России был издан царский «Манифест о свободе торговли и заведения промышленных станов» (1775). С этого времени полемика вокруг свободы торговли и протекционизма стала центральным вопросом русской экономической мысли.
Одним из первых этому вопросу уделил внимание критик крепостного права Александр Радищев. В «Письме о китайском торге» (1792) Радищев, отвергая меркантилистское представление о внешней торговле как источнике богатства государства, сформулировал приоритет товарного насыщения внутреннего рынка, для чего необходима единая сеть путей сообщения, преодолевающая замкнутость местных рынков с большими разрывами в ценах. Считая, что внутри страны государство не должно стеснять «природную свободу торговли», Радищев вопрос о протекционизме предлагал решать с учетом конкретно‑исторических обстоятельств и подчеркивал, что беспошлинный привоз дешевых заграничных товаров может быть вреден для отечественного производства, особенно текстильного.