Преступление - как наказание, а наказание – как преступление. 17 страница

Учебник немецкого уголовного права (Часть общая) А.Ф. БЕРНЕРА. С примечаниями, приложениями и дополнениями по истории русского права и законодательству положительному Н.Неклюдова. Том.I. По изданию 1867 г. // Allpravo.ru - 2004.

Содержание

ОТ ИЗДАТЕЛЯ

Потребность в Учебнике Уголовного Права довольно ощутительна. Весьма хороший в частностях и отличающийся полнотою, Учебник В. Спасовича, грешит сильно в теории. Впрочем этот недостаток не побудил бы нас к изданию нового Учебника. Отсутствие на Руси такого руководства, которое обнимало бы собою не только часть общую, но и особенную, т. е. науку об отдельных преступлениях, и заключало бы в себе хотя самые главные ссылки на историю русского уголовного права, — вот что определило наше издание. Решившись издать переводный труд — в выборе книги для перевода не могло встретиться затруднений: учебников, обнимающих собою части общую и особенную, весьма немного. Я избрал Бернера по той простой причине, что это самый ясный и в тоже время убористый, самый общепонятный и в тоже время толковый, самый краткий и в тоже время дающий понятие обо всем существенном, словом что это — самый пригодный учебник, не только для студентов, но и для юристов практиков. Но изданием простого перевода Бернера я не мог удовлетвориться. Необходимо было связать его с русским уголовным правом, или поставить насупротив выводов науки постановления отечественного уложения. Согласно этому, во всех соответствующих отделах будет сделан очерк русских узаконений с посильными ссылками на историю. Кроме того, там, где рассуждения Бернера казались нам неполными, мы делали добавления, a там, где они казались нам резко неправильными, мы делали примечания или заметки[1]. Наконец, не только русская уголовная литература, но и литература иностранная, совершенно незнакомы с вопросом о теориях, отрицающих наказание. Это незнакомство придаст им гораздо более весу, чем они этого заслуживают. Занимавшись специально этим вопросом, я имел возможность сделать в настоящем выпуске краткий очерк[2] всех самостоятельных теорий, отрицающих право наказывать, и подвергнуть критике самый обще-капитальный их аргумент, который, по моему мнению, не пригоден окончательно для отрицания наказания. В заключении изложены и разобраны теории русских криминалистов.

Перевод сделан со второго немецкого издания (1863 г.).
9 октября 1865 г.
Н. Неклюдов.

[1] Ссылки, обозначаемые «Прим. изд.:», принадлежат издателю.

[2] Прим. изд.: Подробное изложение и полная критика этих систем находятся в моем труде—«Введение к изучению Уголовного Права»—который будет напечатан в свое время.

§1. Группировка вопросов заключающихся в введении

Предметы, образующие собою содержание Введения в Уголовное Право, распадаются на три группы из которых каждая имеет особый, свойственный ей, характер.

Первая из них имеет своим основанием общенаучную необходимость, свойственную всем, даже совершенно абстрактным и не опирающимся на исторический материал, наукам. К этой группе относятся: Понятие уголовного права, вывод Принципа уголовного права и Отношение уголовного права к наукам, как ему подчиненным так и над ним стоящим, (энциклопедическое положение уголовного права). Эта группа будет Философского содержания.

Вторая группа имеет своим основанием особый положительный и исторический склад всей науки права. Она обнимает собою историю и, кроящиеся в ней, источники уголовного права. Эта группа будет исторического содержания.

В третьей группе соединяются вспомогательные средства нашей науки: так называемые вспомогательные науки и литература.

§2. Необходимость философской точки зрения

1. На входных вратах излагаемой науки должно быть прежде всего написано ее понятие. Этого требует учебная цель. Лицо, приступающее к занятиям какою либо наукою, должно тотчас же ориентироваться в ней и быть обезопашено от неправильного на нее взгляда.

2. Но дача понятия составляет только вывеску на здании науки a не какую либо часть самого здания. Наука начинается только с выводом принципа, составляющего Фундамент здания. К этому то выводу должно будет перейти коль скоро, изложением понятия, удовлетворено первому требованию учебной цели.

Этот порядок, впрочем, не признается всеми.

Есть два способа изложения специальной науки. Или ее рассматривают как нечто целое, в самом себе законченное и замкнутое; или же принимают во внимание ее зависимость от высшего знания и начинают поэтому изложение самой науки с вывода ее из этого знания (из Философии).

Первая метода есть эмпирический способ изложения науки. Она излагает материал науки, так как он собран, в возможно доступном обозрению, но совершенно внешнем порядке и не заботится при этом о выводе всего содержания из единого начала.

Вторая метода есть настоящий способ научного изложения. Ибо исходная точка и Фундамент каждой специальной науки кроятся в Философии. Уклоняться от Философии, значит строить на воздухе и начинать излагать науку без всякого принципа — значит отречься совершенно от характера научности.

Конечно и Философия не есть нечто законченное и безусловно установившееся. Еще ни одна Философская система не приобрела всецело общего признания. Поэтому и наше изложение уголовного права, хотя оно и будет выведено из Философии, не может быть чем либо законченным и безусловно истинным.

Тем не менее тот, кто обрабатывает научным образом какую либо специальную науку, не может устранить себя от подобного вывода—устранение которого может проистекать только из интересов чуждых науке; он должен стремится только к тому, чтобы поддерживать постоянно свою науку в уровень с современным развитием Философии.

3. Наука соподчиненная не может быть точно также начата, вполне сознательно и правильно, без ознакомления, как с науками подчиненными ей самой, так и с науками стоящими над нею. Представляя из себя только отдельный член в целом организме наук она должна находится в каком-нибудь отношении к наукам ей сопредельным. Следовательно, ежели мы желаем, чтобы наша наука была понята вполне, то мы должны точно также ознакомится и с положением уголовного права в ряду других энциклопедических наук. Да притом же это внешнее разграничение науки имеет влияние и на ее внутренний строй[1].

[1] Ср. Schleiermacher. Entwurf eines Systems der Sittenlehre. Berl. 1835. § 1-21.

§3. Уголовное право в субъективном и в объективном смысле

Выражение «Право наказывать» (Strafrecht) имеет двоякое значение, которое только в своей целости соответствует полному понятию уголовного права.

Во-первых, выражение «право наказывать» может быть понимаемо в субъективном смысле, как право государство на отправление наказания (jus puniendi). В этом случае оно означает совокупность прав, принадлежащих государству, как субъекту отправляющему карательную деятельность.

Во-вторых, в противоположность сказанному, мы можем точно также говорить и об уголовном праве в объективном смысле, то есть: о совокупности тех основных положений, которыми должно руководится государство, при отправлении своего карательного права.

Ежели мы взглянем на исходный принцип этих основных положений уголовного права в объективном смысле, то мы найдем в нем начало и основание уголовного права в субъективном смысле. Основные положения уголовного права в объективном смысле не только определяют собою каким образом государство должно пользоваться своим карательным правом, но они показывают нам также, что и в каких случаях оно может и должно им пользоваться. Следовательно уголовное право в объективном смысле вызывает само уголовное право в субъективном смысле. Государство имеет право наказывать только в таком случае, когда эти основные положения требуют наказания и обращают наказуемость какого либо деяния в обязанность государства. Стало быть то, что представляется нам с одной стороны правом, является, с другой стороны, обязанностью; даже более, обязанность есть источник права, и уголовное право в субъективном смысле (Strafrecht im subjectiven Sinne) должно быть поэтому рассматриваемо, как исчадие уголовного права в объективном смысле (Strafrecht im objectiven Sinne).

§5. Уголовное право как право положительное и как наука

Хотя уголовное право, составляющее предмет наших занятий, есть право положительное, однако это нисколько не нарушает его научного характера. Положительность требуется самим понятием права. Согласно своей собственной природе и задаче, право должно быть положительным.

Само собою разумеется что отсюда нельзя заключать к тому, чтобы то или другое положительное право удовлетворяло всем требованиям науки. Никакое положительное право не удовлетворяет во всех своих частях праву, с точки зрения науки. Подобному тому как вообще всякое чистое понятие более или менее искажается в своем воплощении в жизни, точно также и нам придется нередко усматривать уклонения положительного права от требований науки. В подобных случаях мы должны будем рассматривать наш предмет с двоякой точки зрения, и именно: во-первых, с точки зрения судьи, во-вторых, с точки зрения законодателя. Только при этом условии мы можем, излагая положительное право, остаться в уровень с наукой.

Бесспорно что судья стоит под законом. Он должен применять положительный закон, даже и тогда когда он становится в разрез с требованиями науки. Законодатель, напротив того, должен выводить свои постановления из принципов. От него должен исходить положительный закон, поэтому он должен сознавать вопрос в его Философском понятии. Для теоретика разыскание этого чистого, (философского) понятия вопроса имеет громадное значение. С уничтожением его он был бы лишен самой науки. Она обратилась бы для него в простое законознание (gesetzeskunde).

Теоретик никогда не имеет в виду только одно, то или другое, положительное законодательство, но всегда в тоже самое время и чистую науку. Он может передавать законодательство положительное не иначе как возвысившись над последним, до самой сущности предмета.

Точно также философское ознакомление с предметом не излишне и для практика. В самом деле ежели законодатель черпает свои выводы из чистой науки и восходит к принципам, стоящим над всеми положительными правами, то понятно, что и практик не будет иметь возможности проникнуть в зиждительное начало и дух своего кодекса ежели он не в состоянии следовать по тому пути, которым шел законодатель. Он может похвалиться только в таком случае действительным и живым пониманием своего законодательства, когда он поймет весь тот умственный процесс которым создался тот или другой положительный закон. Только при этом условии мы можем ожидать от него плодотворного толкования законодательных постановлений.

§6. Разделение уголовных теорий

Хотя и в древности встречаются важные отдельные изречения о существе наказания и об уголовном правосудии[1], но собственно уголовные теории—достояние новейших времен.

Они идут рука об руку с теми различными фазами, которые прошло в новое время понятие государства. Согласно этому мы должны различать относительные, абсолютные и соединительные (посредствующие между ними) теории[2].

[1] Именно у Платона в Gorgias (ed Bipont. Vol 4 pag. 49, 57, 65. 168) de Legg. (lib 9, 10, 11) в Ptotagoras (ed. Bipont. pag. 114 vol 3). A равно и у Аристотеля, Этика. кн. 5. гл. 8.

[2] Разделение теорий на относительные и абсолютные принадлежит Германии. Но оно так справедливо что принято и за границей. Так мы находим его у Нelie, в введении ко 2-му изданию Rossi, Тrаite de droit penal 1855 г. Срав. Ortolan, Elements de droit penal. 1855, Стр. 83 прим. 3.

§7. Общее значение относительных теорий

В конце прошедшего и в начале настоящего столетия государство рассматривалось как учреждение, существующее только в видах выгод и пользы отдельных лиц,—как большое общество взаимного застрахования, оправдание которого находится не в нем самом и не в его собственном бытии но в личных выгодах и в индивидуальном благосостоянии. (Договорное государство).

Но уголовная деятельность есть только отдельная часть общей государственной деятельности. A потому ежели государственная деятельность имеет своим предметом исключительно пользу отдельных лиц то понятно, что и уголовная деятельность государства существует именно только для этой же цели.

Таков взгляд относительных теорий, опирающихся главным образом на вышеприведенное понимание государства.

Согласно этому мы называем относительными (relativetheorіеn) те теории, которые стремятся вывести необходимость наказания из его полезности, опираясь на цель, лежащую вне самого наказания.

Из бесчисленного множества относительных теорий мы ограничимся только следующими.

§8. Т. н. старинная теория устрашения

Грубейшая из всех относительных теорий—старинная теория устрашения (Abschreckungs theorie), доказывает следующим образом свою законность.

Масса народа постоянно наклонна к преступлению. Правительство, следовательно, имеет непрестанно перед собою кипучие опасные элементы, которые должны быть охлаждены. Оно и употребляет, наказание, как средство ведущее к этой цели; наказание, должно удерживать страхом своих кар от нарушения законов всех тех, в ком преобладает наклонность к преступлению. Возможный преступник должен быть запуган наказанием, постигающим действительного преступника. Правда, что не все наказания отправляются публично a поэтому и не все они могут действовать на преступника видом претерпеваемых страданий, но, тем не менее сознание той неизбежности, что за преступлением непременно последует наказание, остается, в мнении этой системы, самым целесообразным средством для подавления преступных наклонностей[1].

Следовательно эта террористическая система наказывает преступника не за то преступление, которое им действительно совершено, но за те, которые могут быт совершены в будущем другими.

Теория устрашения отрекается таким образом от того положения, что человек не вещь a лицо, поэтому он не должен быть употребляем как средство для доставления выгод другим, но должен быть рассматриваем как сам себе цель (Selbstzweck). Кроме того система эта исходит из того взгляда, что страх есть самое действительное средство для предупреждения преступлений.

И то и другое признается ложным со стороны теории исправления.

[1] Gmelin. Grundsätse der Gesetzgebung über Verbrechen und Strafe, стр. 35, A равно и другие старинные криминалисты.

§9. Теория исправления

Теория исправления (Besserungs theorie) уважает в преступнике человека, личность, поэтому она думает, что он не может быть низведен на степень простого средства. Она стремится к тому чтобы наказание не только удерживало от преступления третьих лиц, но чтобы оно спасало прежде всего самого преступника от новых преступлений. Но по ее мнению этого возможно достигнуть не с помощью устрашения а, более достойным и благородным образом, и именно через исправление павшего. Присущий каждому человеку, дух независимости, восстановляет преступника противу террористического наказания. Вместо того чтобы отказаться от самого совершения преступления, он будет стараться о том чтобы совершить его возможно скрытнее. Большинство снова—преступников, или рецидивистов, встречается как раз в тех странах, где господствуют самые варварские казни. Хорошие последствия могут быть достигнуты только мягкою дисциплиной a не дисциплиною разжигающею чувство мести и ненависти.

Поэтому исправительная цель и есть истинное основание права наказывать[1].

Задача критики не распространяется на отдельные драгоценные частности этой теории. Критика задает этой системе только один вопрос: где же ее основание права наказывать? Тщетно станете вы искать его. Теория исправления требует наказания, потому что должно исправлять; но она не вывела почему же должно исправлять именно посредством наказания; следовательно наказание остается лишенным всякого основания.

Если бы правовой принцип наказания заключался в исправлении то в таком случае не следовало бы вовсе наказывать неисправимых злодеев, потому что нет никакой возможности надеяться на их исправление.

[1] Ср. Zeitschr. für ausländ. Gesetzgebung Band VIII. Стр. 316. Mittärmaier к Фейербаху § 149. Прим. 4.

§10. Теория самозащищения

Теория самозащищения (Vertheidigungs theorie) видит в уголовной деятельности государства отправление права необходимой обороны. Государство имеет право на существование, потому что нравственная природа людей обязывает их к государственной жизни. Из права же на существование вытекает право самосохранения. Но каждое преступление есть посягательство на государственную жизнь, грозящее опасностью государству. По этому государство должно поставить виновника этого зла в такое невыгодное положение, которое предотвращало бы грозящую опасность; таким средством и является наказание[1]

Противу этих положений можно заметить следующее: наказание защита, или оборона—совершенно различные вещи. Наказывать можно только по совершении преступления; оборона же или защита происходят только до совершения противозаконного деяния. Кроме того воспоследовавшее преступление не будет только одною опасностью, но уже совершившимся злом и притом злом касающимся не только задетого им отдельного лица, a оскорбляющим в тоже самое время и само государство.

[1] Особенно Martin. Lehrb g 11. Schulze, Romagnosi, Carmignani, Crispan Cp. Trendelenbourg, Nalurrecht auf dem Grunde der Ethik. Berlin 1860 § 56.

§11. Теория предупреждения

Согласно теории предупреждения (Präventions theorie) правовая жизнь требует не только того чтобы не совершалось ничего противозаконного, но также, чтобы не было преступно-настроенных воль. Гражданское вознаграждение уничтожает только уже воспоследовавшее противозаконие. Но одного этого недостаточно. Государство должно уничтожать равным образом и то возможное правонарушение которое лежит в преступной воле; оно должно подавить грозящую ему отсюда опасность. Это и достигается с помощью уголовного принуждения. Наказание уничтожает опасную волю. В этом уничтожении опасности и заключается его оправдание[1].

Этой теории можно возразить следующим образом: 1) требование, чтобы вола и внутри себя была настроена нравственно, входит не в область права, а морaли. 2) Теория предупреждения видит основание наказания в опасности т. е. в возможных будущих правонарушениях, следовательно она смотрит на наказание не как на страдание, претерпеваемое за совершившееся преступление. A это противоречит уже само по себе здравому человеческому смыслу. 3) Ежели бы мысль о предупреждении заключала бы в себе и самое оправдание наказания, то было бы гораздо последовательнее наказывать прежде совершения преступления.

[1] Grolman, Grundsätze d. Criminalr. § l след, Seneca, de ira lib

§12. Теория психологического принуждения

Теория психологического принуждения (Theorie des Psychologischen Zwanges) хочет устрашать не видом казни, но удерживать от преступления самою угрозою наказания, заключающеюся в законе. Угроза уголовного закона должна быть приноровлена таким образом чтобы то лишение, которое вытекает для преступника из наказания, было бы несравненно чувствительнее тех выгод и наслаждений, которые могут быть даны ему преступлением. Каждое преступное настроение воли проистекает от представления себе того наслаждения, которое ожидает лицо от совершения преступления. Стало быть, ежели мы допустим угрозу уголовного закона, то мысли о наслаждении противопоставится мысль о превышающих его страданиях или лишениях; следовательно побудительной причине преступления противопоставится другая, ей противодействующая и притом гораздо сильнейшая: воля будет парализована таким образом в своем преступном настроении, она испытывает психологическое принуждение—и преступление остается не совершившимся. Единственным основанием наказания теория эта считает опасность гражданского общества[1].

Недостаточность этого правового основания была уже указана нами выше.

Мысль о психологическом принуждении ошибочна. Ибо 1) волю принудить невозможно[2] и совершение преступлений не смотря на уголовную угрозу, доказывает невозможность психологического принуждения[3]; 2) преступник не так близко знаком с уголовным законом чтобы взвесить с точностью невыгоды от наказания с выгодами от преступления; 3) Опыт учит, что большинство преступников — опьяненные преступною страстью — надеяться не быть открытыми и избегнуть наказания. — Кроме того теория психологического принуждения ведет к Драконовскому законодательству. Ибо для того чтобы угроза могла достигнуть своей цели — принудить психологически — должно грозить возможно жестокими и устрашающими наказаниями[4].

[1] Feuerbach Lehrb. § 8 след.

[2] Прим. изд.: Это положение Бернера, проистекающее из крайнего идеализма, более чем утрировано. Оно противоречит основным истинам уголовного права; учению о ненаказуемости вызванных принуждением деяний, учению о ненаказуемости малолетних, учению об аффектах и т.п.

[3] Прим. изд.: Ha этом основании и не совершение преступлений лицами, находящимися в крайнем невежестве, бедности и трудных обстоятельствах, доказывало бы невлияние этих факторов жизни порочной на количество преступлений.

[4] Прим. изд.: Это противоречит самым понятиям Бернера (§ 31) о необходимости по всем определенной меры.

§13. Теория предостережения

Для предупреждения правонарушений, говорит Бауер (основатель теории предостережения (Warnungs theorie), государство имеет три главные средства: Народное воспитание, Полицейские учреждения и Уголовные законы. Последние необходимы, потому что оба первые средства недостаточны.

Предостережение, посредством уголовного закона, должно быть так прилажено, чтобы оно противодействовало всем побудительным причинам преступления. Оно должно влиять не только на чувственную, но и на нравственную сторону человека. Оно должно сдерживать чувственные поползновения посредством представления преступнику тех уголовных страданий, которые последуют за преступлением. Оно должно в тоже самое время оживить в преступнике нравственное сознание о преступной безнравственности правонарушения и укоренить в гражданах сознание обязанности, быть осмотрительным в своих поступках.

Что же касается до действительного осуждения преступника и применения к нему наказания, коль скоро он совершил преступление не смотря на предостережение, то оправдание этому Бауэр находит в предшествовавшей угрозе закона[1].

Опровержение этой теории не представляет затруднений.

Бауэр считает простую уголовную угрозу закона деянием дозволенным, так как через это не посягается ни на чью свободу; самое же применение наказания он оправдывает фактом предшествовавшей угрозы. Но в таком случае можно было бы с полным правом грозить смертною казнью за самый незначительный проступок и вслед за тем оправдывать, применение к преступнику этого наказания на деле, фактом существования предварительной угрозы. Здесь чувствуется отсутствие всякого основания.

Теория Бауэра отличается от теории Фейербаха тем, что, согласно первой, уголовная угроза направляется не только на чувственную но и на разумную сторону человека: отсюда название «предостережение.»

[1] Bauer, Warnungstheorie 1830.

§14. Теория вознаграждения

Приверженцы теории вознаграждения (Ersatz theorie) признают что преступление, кроме материального вреда, уничтожаемого посредством гражданского вознаграждения — наносит еще т. н. вред идеальный, заключающийся в соблазнительности дурного примера, в потрясении уважения к закону и в нарушении общественного спокойствия. Этот то идеальный вред и должен быть заглажен преступником через претерпение наказания[1].

Но понятие вознаграждения не совпадает с понятием наказания. Да к тому же самый идеальный вред не представляет собою самого преступления a только, более или менее случайное, его последствие, встречающееся ее во всех преступлениях.

[1] Klein, Grundsätze § 6. Welcker, Staat, Recht und Strafe. Стр. 249.

§15. Уголовная теория Фихте

Фихтевское государство вытекает из т. н. общественного договора. Цель этого государства—взаимная безопасность граждан.

Исходя из приведенного взгляда на государство, Фихте строит следующую уголовную теорию:

Только общественный договор создал права для каждого отдельного лица. Следовательно тот, кто нарушил этот договор, совершив преступление, должен считаться совершенно бесправым. Он должен считаться стоящим вне закона и государство должно исключить его из среды себя. Государство держится только договором, следовательно оно существует только для тех кто соблюдает договор. Преступник же нарушил договор—стало быть для него уже нет более государства. Преступление ставит преступника вне государства. Самое подходящее сюда выражение—изгнание. В строгом смысле оно должно бы было полагаться за самый незначительный проступок.

Если так следовало бы поступать, исходя из понятия общественного договора, то с другой стороны из понятия цели, которой должен служить этот договор, вытекает следующее. Фихте продолжает таким образом.

С другой стороны мы не должны упускать из виду что государство имеет своею целью только взаимную безопасность. Поэтому если бы оказалось такое средство с помощью которого также бы хорошо обеспечивалась эта безопасность, как и через извержение преступника, то государству нет надобности прибегать к такому крайнему средству, как изгнание. Подобное средство, заменяющее извержение преступника из общества, Фихте видит в отбытии преступником наказания. Поэтому предполагаемый им договор, должен быть следующего содержания: «все обещают друг другу не исключать преступников, насколько это совместно с общественною безопасностью, из среды государства, но дозволить им искупить иным способом свою вину». Это называет Фихте—Договором об искуплении вины. (Abbüssungsvertrag).

Чтобы достигнуть вернее своей цели, Фихтевское государство старается в тоже время удерживать от преступления, посредством угрозы наказания. Ежели же угроза была бессильна то Фихте советует приладить так наказание чтобы оно исправляло преступника. Исправленный возвращается снова в государство — ибо в нем пресечена возможность будущих правонарушений[1].

В теории Фихте выражено самым последовательным и полным образом все то к чему стремятся относительные теории.

Эта теория существует и распадается вместе с идеею договорного государства и с соподчиненною целью простой безопасности, в которой Фихте видит исключительную задачу государства.

[1] Fichte, Naturrecht T. II С. 95.

§16. Общий взгляд на относительные теории

Относительные теория стоят тем ближе к истинному смыслу наказания чем более они направляют его на самого преступника и основывают право наказывать на самом совершившемся преступлении. Они удаляются от этого тем более, чем более они видят оправдание наказания в возможных будущих правонарушениях и притом не самого преступника a лиц совершенно чуждых его преступлению.

По этой идее и расположены все изложенные нами относительные теории[1].

Все эти теории сходятся в том, что полагают основание наказания в той пользе, которую оно приносит целям общежития.

Различия их между собою могут быть выражены следующими словами: предостережение, угроза, и устрашение — исправление, — безопасность и предупреждение — самозащищение, — вознаграждение.

В действительности каждое из этих слов означает собою настоящую составную часть наказания. Недостаток относительных теорий, или систем полезности, заключается в том, что они не заботились поискать основание и оправдание наказания в присущей ему внутренней его справедливости.

[1] Berner, Straftheorien im Archiv d-Criminalr — 1845. стр. 144. сл.

§17. Общее значение абсолютных теорий

Последовательные абсолютные теории (absolute theorien) исходят из следующего взгляда на государство:

1) Государство не вытекает из произвола людей. Оно имеет своим основанием нравственную необходимость. Жить или не жить в государстве нисколько не зависит от произвола отдельных личностей; скорее люди, по самой природ своей, принуждены вести государственную жизнь. Поэтому мысль о возникшем, по произволу людей, договорном государстве должна быть отброшена.

2) Подобно всему нравственному, государство существует не ради одной пользы и не для одних только внешних общественных целей. Оно само себе цель. Оставляя в стороне всю ту пользу, которую оно приносит, оно удовлетворяет еще и нравственным потребностям людей, благодаря своему нравственному бытию и своему этическому содержанию. Поэтому высшие государственные функции но имеют нужды служить какой-либо особенной пользе.

Из этого взгляда на государство вытекает следующий взгляд на наказание.

1) Уголовная деятельность, как одна из государственных функций, имеет своим основанием точно также нравственную необходимость.

Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями: