Появление вольнодумства

Человечество удивительно молодо, не как биологический вид, а как особая духовно-нравственная общность. В своем развитии оно движется одним испытанным методом – проб и ошибок. В течение десятков или сотен тысяч лет люди жили в спокойной уверенности, что ничем не отличаются от животных и более того, являются для них братьями меньшими. Однако благодаря разуму к ним постепенно приходит осознание, что они отличаются от простых скотов. Интеллект позволил людям использовать животных не только в пищу, но и как тягловую силу. Затем пришло осознание, что другой человек тоже может служить такой же тягловой силой и его можно заставлять работать на себя. Однако закабаление одного человека другим приводило к ожесточенному сопротивлению и братоубийственной борьбе. Тогда наиболее мудрые люди от собственного имени или имени богов начинают придумывать нормы, ограничивающие произвол человека над человеком. Эти нормы позднее назовут нравственностью или этикой. Основой для их появления стала совесть. Наш современник доктор исторических наук И. Суриков пишет: «Специалисты по исторической этологии – науке, изучающей моральные ценности различных эпох и народов, делят все человеческие культуры на «культуры вины» и «культуры стыда». В первом случае регулятором поведения служит некое внутреннее чувство нравственного должного – как раз то, что в христианской цивилизации называют совестью.

Интересно, что само понятие «совесть», судя по всему, эллинам архаической и классической эпох было еще вполне чуждо, даже слова такого в языке не существовало… Им абсолютно чужды те нравственные ценности, которые столь близки нам и которые сопряжены именно с внутренней самооценкой: доброта, милосердие, сострадание». [79] Этот ученый находит в древности интересный пример рождения совести, описанный в литературе того времени,: «Сократовский демоний – личный нравственный выбор, облеченный, разумеется в религиозную форму – воспринимаемый как вещий «божественный» голос. Иначе и не могла в ту эпоху в Греции V века до н.э. проявиться идея совести». [79. 200]

Суриков утверждает: «Автономная светская этика в новой Европе выросла из религиозной, христианской, но стыдливо чурается своего истинного происхождения». [79. 199]

Итак, те самые греки: Эпикур, Лукреций, Демокрит, Протагор, которые в эпоху Возрождения стали примером для подражания просвещенных европейцев, не знали совести, не были воспитаны в доброте, только Сократ в их времена выступил с проповедью добродетелей, но был казнен. Это не было случайностью, осуждение и казнь стали показателем отношения афинского общества к его нравственному учению.

Философское движение античных эпикурейцев, вылившееся в гедонизм – стремление к наслаждению пало на благодатную почву эпохи Возрождения, именно оно стало наиболее популярным среди образованных и богатых итальянцев, которым надоел христианский аскетизм. Они хотели получать от жизни удовольствие. К этому сводятся философские рассуждения Лоренцо Валлы и подобных ему.

Добродетельная жизнь по примеру христианских святых была чужда таким гуманистам. Не находя образцов поведения в мире людей, они вновь как и Диоген обращаются к миру животным, ставя их в качестве примеров для подражания. Называть гуманизмом движение, ставящее поведение человека в один ряд с животным, по меньшей мере не корректно, так как между человеком и животным существует непреодолимая пропасть, называемая культурой, в которую входят: религия, философия, искусство, наука, производство и технологии, чувства любви и семейных привязанностей, а также разработанная система социальной и политической иерархии, мировоззренческие и нравственные представления.

Во Франции движение за возврат к языческой модели поведения приняло форму либертианства (от слова либерти - свобода) и имело двойной смысл свободомыслие и распутство. В российских общественных науках двойной смысл свободомыслия тщательно скрывается еще с советских времен, так как коммунисты напрямую связывали развитие свободомыслия с развитием собственной теории и родство с распутством ее не украшало.

Либертины (либертены) - так называли в XVII - XVIII вв. сторонников свободной, гедонистической морали. Эти, как правило, представители высшей знати и их прихлебатели, создавали тайные общества, основанные на свободе эротических отношений. Во Франции сложилась особая либертенская субкультура. Впервые этот термин был применён Жаном Кальвиным к деятельности голландской секты анабаптистов, которая отвергала многие общественные нормы и проповедовала обобществление имущества и женщин. Со временем слово «либертин» стало означать свободу от ограничений, в частности социальных, моральных и религиозных норм. Потомки тех либертенов в наши дни называются свингерами. Любопытно, что современный иностранный и энциклопедические словари стыдливо умалчивают о значении этого слова, говоря о танце и фасоне женской одежды и только откровенная Википедия разъясняет: «свинг – это групповой секс», причем распространенный по всему миру.

Садизм

Самым скандальным членом этого движения, постоянно называвшим себя либертеном и открыто выступившим за свободу сексуальных отношений без всяких ограничений был маркиз де Сад (1740-1814), родившийся в семье аристократов, обобщивший в своих произведениях сведения о всех видах сексуальных извращений и пропагандировавший право человека на сексуальную свободу, давший свое имя названию полового извращения - садизму, которое позже стало рассматриваться как психическое извращение.

Триста лет развивался европейский либеральный гуманизм, чтобы от философии эпикуреизма Лоренца Валлы подойти к философии вседозволенности маркиза де Сада. Об этом сумасшедшем маньяке можно было бы не упоминать, если бы не его последователи. В предисловии к книге де Сада «Соперница собственной дочери», вышедшей в 1993 году известный московский профессор, дважды доктор наук, автор учебников по этике и философии П. Гуревич называет писания де Сада «философией изысканного сладострастия». Гуревич отмечает: «Недавно мир почтил память де Сада. Исполнилось 250 лет со дня его рождения…». Он приводит слова «французского философа и писателя Альбера Камю: «С де Сада начинается современная история и современная трагедия». [80]

Гуревич пишет: «Именно культура враждебна природе. Она выработала целую систему всевозможных табу, подавляющих естественные живые страсти». [80. 9] И далее: «Только в будущем столетии немецкий философ Ф. Ницше придет к убеждению, что человек пагубно отдалился от природы, что возвращение к естественному, стихийному, докультурному есть единственный путь спасения человека». [80. 12] Профессор считает де Сада «предтечей психоанализа» [80. 11] и «предшественником экзистенциализма» [80. 13]. На фоне таких характеристик становится совершенно непонятно, за что де Сада 25 лет продержали в тюрьмах и большую часть этого срока в сумасшедшем доме, в котором он и умер. Большинство гонителей культуры не хочет понимать, что двуногое существо с дубиной, поедавшее себе подобных, стало человеком, только построив свой собственный дом, выделивший его из природы и названный культурой.

Очень символично, что сумасшедший сексуальный маньяк де Сад вместе с сумасшедшим философом Ницше становятся борцами с культурой, которая мешает им наслаждаться «естественным единением с природой». Эти сумасшедшие маньяки предлагают покончить с культурой, а их современные последователи рукоплещут им. Не борьба с культурой, а осознание необходимости создания новой этики, в основе которой лежит понимание культуры как фактора, определяющего само существование человека, является жизненно необходимым условием прогрессивного развития всего человечества, а не горстки избранных.

Появление философии де Сада не могло произойти стихийно, нужно было вызревание в обществе соответствующих мировоззренческих и этических представлений, которое сформировалось на основе трактатов Лоренцо Валлы, мечтавшего о свободной любви с любой женщиной, и призывов Ф. Рабле «делай, что хочешь», книг других авторов. В этом процессе сыграли свою роль множество переводов античной литературы, аналогичного содержания, которая после изобретения книгопечатания стала доступной для всех.