Февраля 1930 г

Мы не виделись с Шубертом с 7 декабря прошлого года, т. е. ровно 10 недель. Обменялись теплыми приветствиями. После этого я начал с заявления, что я очень недоволен той атмосферой, которую нашел в Берлине. Я перечистил Шуберту все те моменты, которые указывают на наличие враждебных настроений и нелояльность с немецкой стороны.

Начал я с вопроса о том дурном впечатлении, которое произвел на меня и на все наше общественное мнение приговор по делу фальшивых червонцев³⁴. Мы знаем, что прокурор подал жалобу на этот приговор, и поэтому, считаясь с заверениями аусамта, приложили все старания к тому, чтобы удержать нашу прессу от бурного реагирования. Если г. Шуберт следит за нашей печатью, то он знает, что НКНД это удалось, что наша печать отозвалась на приговор лишь парой статей и что реагирование нашей общественности на этот приговор было гораздо более спокойным, чем на приговор французского суда по делу о векселях¹-. Но пусть он не думает, что наше общественное мнение примирилось в какой-либо мере

* Министр шахского двора Персии. ** Денежная едкни^а Персии. *** ЛЬшистр иностранных дел Пирскп.

с этим приговором. Нам едва удается сдерживать его в ожидании решения второй инстанции.

Шуберт попросил разрешения сразу ответить на этот вопрос, прежде чем я приведу другие мои жалобы. Он взял вырезку из «Известий», процитировал то место, где прокурор и правительство обвинялись за оправдательный пригозор *, и сказал: Мы находились в тесном контакте с г. Бродовским. Вы знаете, что мы сделали все от нас зависящее, т. е. все время давали директивы прокурору. Вы знаете также, что прокурор настаивал на обвинении и на неприменении амнистии. Как же можно допустить, чтобы официальная газета в своей статье утверждала факты, прямо противоречащие действительности? Появление таких статей не может способствовать добрым отношениям и, естественно, вызывает реагирование нашей прессы. Нужно раз навсегда договориться и положить конец возможности появления таких извращающих действительность статей.

Я ответил Шуберту, что перед тем, как был вынесен возмутивший нас приговор по делу о червонцах, вся германская пресса в течение двух недель помещала, не встречая решительного отпора со стороны германских властей, ряд клеветнических утверждений по нашему адресу, к которым я сейчас перейду. Германская пресса в эти дни мало чем отличалась от враждебной нам французской правой прессы. Наше общественное мнение и наши журналисты не могли объяснить себе поведение германской печати чем-либо иным, как известного рода переориентированием германского общественного мнения против нас. Под этим углом зрения оценивала наша общественность и приговор. Она считала и считает, что если бы германское правительство не допускало развития травли против нас в момент процесса, то приговор мог бы быть другим. Я поэтому считаю, что если говорить о том, что н в нашей прессе встречаются статьи, неприятные для германского правительства, то начинает не наша пресса и наша пресса помешает гораздо меньше такого рода статей. Я напомнил далее, что целый ряд германских газет обвинил пас в фальсификации американских долларов** и что, несмотря даже на полицейское опровержение, это утверждение продолжает гулять по столбцам немецких газет.

Следующим приведенным мною пунктом была кампания против «Дероп» ¹⁵. Шуберт сначала долго не мог понять сокращенного названия «Дероп» и припомнить всего этого дела. Я напомнил ему выступление «Берлинер тагеблат», «Франкфурте? цейтунг» и близкой к аусамту «Кёльн ише цен-

* См. газ. «Цззестия* Ns ЗУ (3SS6),? февраля LГ3? г. *^ч Сы, также дэк. Ni 27, ''il.

тунг*, которые обвиняли нас в том, что мы организовали «Де-роп» специально для целей пропаганды и финансирования ко-минтерновской работы. Мы думали сначала, что эта кампания инспирирована нашими конкурентами, мировыми нефтяными трестами, но потом с разных сторон мы стали слышать, что источником этих обвинений против «Дероп» является прусское министерство внутренних дел. Мы не можем, конечно, представить доказательств, но мы считали своим долгом поставить аусамт в известность о полученной нами информации. Это подробно сделал т. Бродовский в своей беседе с г. Моль-тке *.

Все рекорды, однако, побивает начатая в последние дни «Форвертсом» кампания против полпредства и вообще СССР в связи с «Роте фане». «Форвертс» обвиняет нас в том, что мы для финансирования «Роте фане» покупаем 5000 экземпляров газеты. Мы немедленно дементировалн это утверждение, и тем не менее «Форвертс» продолжает повторять на все лады это лживое, нелепое утверждение.

На почве таких инсинуации, как обвинение против «Дероп» и против посольства в связи с «Роте фане», вырастают такие истории, как обыски наших сотрудников в Мюнхене. Я вкратце изложил Шуберту мюнхенскую историю. Проживающий там уполномоченный торгпредства запросил одну из фирм, торгующих взрывчатыми веществами, нуждается ли она во взрывчатых веществах нашего производства, обещая, в случае интереса, представить специальную оферту. Речь шла о взрывчатых веществах, не находящихся еще на территории Германии, и понятно, что к такого рода предложениям не относятся полицейские правила о порядке торговли взрывчатыми веществами. Но если даже допустить, что эти правила должны были бы быть применены к данному коммерческому запросу, то сотрудник торгпредства виновен был лишь в неумышленном нарушении полицейских правил, за которое полагается небольшое наказание обычно в форме денежного штрафа. Казалось бы, что полицейские власти, наткнувшиеся на это нарушение, должны были бы через министерство иностранных дел илн даже непосредственно обратить внимание торгпредства на допущенное его сотрудником маленькое формальное упушенне. Вместо этого в контору уполномоченного ворвался большой наряд полиции, был произведен обыск, уполномоченный со всеми документами был отведен в полицию, где вся его деловая переписка подверглась тщательному просмотру. В то же время на квартиры к нему н ко всем другим сотрудникам явились отряды полицейских от 6 до 10 человек н произвели тщательные обыски, разыскивая взрывчатые

* Заместитель заведующего IV отделок МИД Германии,

вещества. Такого рода действия не свидетельствуют о том, чтобы германские власти были проникнуты дружескими настроениями в отношении к СССР.

Шуберт несколько раз прерывал меня, ссылаясь на то, что с нашей стороны происходит вмешательство в германские дела в форме разжигания немецких коммунистов, что мы допускаем заключение договоров о соревновании между нашими рабочими и немецкими рабочими организациями, причем немецкие рабочие принимают на себя противоправительственные обязательства, что мы оказываем почести Максу Гельцу * и что аусамту чрезвычайно трудно бороться с настроениями против нас в различных общественных кругах, поскольку он сам не имеет полной уверенности в нашей лояльности. Шуберт считает необходимым резко и откровенно поговорить со мной по всем вопросам наших взаимоотношении, чтобы расчистить политическую атмосферу и создать возможность для далеко идущих хозяйственных разговоров, к которым и Куринус и он. как друзья совместной германо-советской работы, хотели бы в ближайшем будущем приступить.

Я ответил Шуберту, что никогда не уклоняюсь ни от каких разговоров, но уже сейчас хочу обратить его внимание на путаницу, имеющуюся в его обвинительных утверждениях.

Он смешивает наши правительственные органы и Коминтерн. Коминтерн есть организация, выходящая за пределы нашего государства, нашему правительству не подчиненная и под его контролем не находящаяся. Ни за какие действия Коминтерна мы не отвечаем и никаких обязательств за него на себя принимать не хотим и не можем. Все то, о чем говорил Шуберт, не относится к деятельности правительства. Я категорически утверждаю, что ни полпредство, ни торгпредство. ни Советское правительство не оказывают никакой помощи германской коммунистической партии. Мало того, всем сотрудникам наших учреждений категорически воспрещено принимать какое-либо участие во внутоенней жизни Германии н вообще тех стран, з которых они "работают. За малейшее нарушение этого распоряжения сотрудники подвергаются дисциплинарным взысканиям и откомандировываются в СССР.

Я -спросил Шуберта-: допускает ли он лично, чтобы я или Любимов оказывали материальную поддержку «Роте фане», покупая 5000. экземпляров газеты. Думает ли он, что мы так неблагоразумны?

Шуберт ответил, что этого он как раз не думает.

Я дальше задал вопрос, считает ли он возможным, чтобы мы, возлагая на наши торгпредства и хозяйственные органы

* См. т. X, прим. 101.

огромные и ответственные задачи по реализации наших экспортных товаров, по закупке импортного оборудования и по получению кредитов, в то же время давали бы этим органам поручение заниматься нелегальной коммунистической пропагандой и тем ставили бы под угрозу их основную, столь жизненно важную для нас работу.

Шуберт и на этот вопрос ответил, что он этого не думает, хотя на этот раз его ответ звучал менее уверенно.

Затем я перешел еще к одному моменту. Шуберт в своих цвишенруфах* обвинял нас в том, что мы злорадствуем по поводу германских неудач в той борьбе «за существование н свободу», которую Германия сейчас ведет. Это обвинение не соответствует действительности, сказал я. В нашей печати вы не найдете злорадства. Мы сочувствуем вашей борьбе. Но в нашей печати вы найдете много ноток беспокойства насчет того, не покупаете ли вы свою свободу за счет наших с вами добрых отношений. Та ежедневная травля в прессе против нас, которая ведется в последние месяиы. заставляет нашу общественность особенно тревожно относиться к каждому вашему политическому шагу. Все утверждения о том, что германское правительство по-прежнему хочет вестн дружную работу с СССР, наталкиваются в наших общественных кругах на недоверчивые возражения со ссылкой на содержание и тон статей в германской печати об СССР.

Насколько мне кажется, причина происходящей сейчас против нас травли лежит во внутренних взаимоотношениях в Германии и в нашей внутренней политике. В Германии идет ожесточенная борьба между коммунистами и социал-демократами. Социал-демократы, а за ними и другие политические партии желают почему-то сделать Советское правительство ответственным за действия германских коммунистов и подымают против нас травлю. Я не хочу выступать с недоказанными обвинениями, но мне невольно приходит в голову, что если бы пресс-шефом германского правительства был не социал-демократ, то он проявил бы больше твердости в воздействии на прессу. Г-н Цех-дин**, как мне кажется, поддается влиянию настроений своей партии.

Нападки германской прессы на нас идут в последнее время не по линии советско-германских отношений, а по лн-ннн нашей внутренней политики. У нас в деревне происходит бурный революционный процесс коллективизации. Это вызывает потоки враждебных статен. Рабочие в городах и крестьяне в деревнях выносят постановления о закрытии церквей.

* — репликах (нем.). ** Заведующий Объединенным отделом печати правительства Германии.

Германская печать отвечает на это потоками брани. Я понимаю, конечно, что германское правительство не может запретить папе выступить с враждебным воззванием против нас, не может помешать германской католической печати воспроизвести это воззвание ~\ Но если бы г, Шуберт на пресс-конференции сказал руководителям газет, что германское правительство считает политически вредным создание атмосферы вражды и ненависти по отношению к нам, то значительной части того, что было в последнее время в газетах, конечно не было бы.

Шуберт сказал, что он не хочет вмешиваться в наши внутренние Дела, Но я должен все-таки понимать, что наша религиозная политика вызывает раздражение во всех странах. Наша аграрная политика задевает частично немецких граждан, а, главным образом, наших граждан немецкого происхождения. Он не может оставаться безучастным к этому. Далее он сказал, что после появления в «Форвертс» статьи о субсидировании полпредством «Роте фане» он звонил к редактору «Форвертс» Штампферу и указывал ему на неправдоподобность утверждений «Форвертс». Штампфер, однако, ответил, что у него имеются вполне достаточные доказательные материалы. Шуберт сравнительно мало интересуется внутренней германской политикой. Его не интересуют выступления германских коммунистов. Но ему нужно иметь возможность с чистой совестью утверждать в своих разговорах с представителями общественных кругов, что СССР к выступлениям немецких коммунистов отношения не имеет. Завтра у него предстоит разговор с Курцнусом, они обменяются мнениями по этому вопросу, и потом и он и Курциус обстоятельно поговорят со мной*. Он надеется, что мы теперь будем видеться часто и с ним и с Курцнусом. который через несколько дней освободится от работ в рейхстаге и сможет заняться своей непосредственно министерской работой. В нашей печати Шуберта также больше задевают и волнуют наши выступления по поводу германской внешней политики. Он не может примириться с нашей оценкой по поводу действительных или мнимых неудач германской внешней политики и с нашим постоянным недоверием к искренности его отношения к СССР. Он является искренним сторонником сотрудничества с СССР, он хочет дальнейшего развития линии Рапалло и Берлинского договора **, но для этого необходимо изжить существующие между нами недоразумения. Он показал на лежавшую около него толстую папку, сказал, что там собраны все претензии по нашему адресу, в том числе и относительно нашей концессион-

* См. док. Ьк 87.

•* Сы, т. IX, док, Хэ 141.

ной политики («Друзаг» ^3l), но об этих вопросах он поговорит со мной при следующем свидании.

Я обратил внимание Шуберта, что претензии наших граждан немепкого происхождения не могут служить предметом обсуждения между нами (Шуберт это сейчас же признал); что же касается немецких граждан, то, насколько мне известно, по отношению к ним германское посольство не имеет сколько-нибудь серьезного материала против нас. Далее я указал, что нам тем легче будет договориться по всем конкретным взаимным претензиям³-, чем спокойнее станет германская пресса. На основании моего многолетнего опыта я смею утверждать, что германское правительство, несмотря на свободу печати, может оказывать серьезное влияние ка главнейшие органы печати.

Шуберт согласился, что последние 5 месяцев, будучи почти все время в отъезде и живя интересами репарационных переговоров, он сравнительно мало интересовался выступлениями прессы по нашему адресу. Он постарается теперь заняться этим делом.

После этого я перешел к вопросу об Аухагене *, который мы и ликвидировали в пять минут. Об этом я пишу в отдельном письме.

Крестинский

Печат. г.о арх,