Выявление проблемных убеждений, практик, чувств и установок

Почти весь деконструктивный опрос, который мы проводим, происходит в рамках экстернализующей беседы. Хотя наше намерение состоит в том, чтобы деконструировать проблемные нарративы, ни один из конкретных вопросов не относится к нарративу в целом. Вместо этого, каждый вопрос обращен к чему-то, что является частью проблемно-насыщенной истории или поддерживает проблемный нарратив. В общем случае, слушая проблемные нарративы, мы слышим об убеждениях, практиках, чувствах и установках, и именно к ним обращен конкретный деконструктивный вопрос. Если в ходе изложения человеком своей истории мы ничего не узнаем об убеждениях, практиках, чувствах и установках, мы можем задать вопросы, которые помогут утвердить или выявить их. Такие вопросы могут включать:

* К каким заключениям о ваших взаимоотношениях вы пришли в результате этой проблемы?

* К каким обнаруженным вами формам поведения вы стали прибегать в связи с ситуацией, которую вы описали?

* Пробуждает ли ситуация, которую вы описали, особые чувства в вашей жизни?

* Как вы думаете, какие установки могли бы оправдать/объяснить те формы поведения, которые вы описали? *[Глядя на некоторые из этих вопросов в черно-белом изображении, мы видим, что они могут звучать так, как если бы мы были вовлечены в серьезное противостояние. Это не так. Наше использование экстернализующего языка делает возможным наше взаимное (с людьми, с которыми мы работаем) разгадывание ответов на эти вопросы.]

* Что стоит на пути развития тех типов взаимоотношений, которые вы хотели бы иметь?

Поскольку все эти вопросы помогают людям различить те особые убеждения, практики, чувства и установки, мы спрашиваем о:

1. истории взаимоотношения человека с этим убеждением, практикой, чувством или установкой,

2. контекстуальных влияниях на это убеждение, практику, чувство или установку,

3. последствиях или результатах этого убеждения, практики, чувства или установки,

4. взаимосвязи с другими убеждениями, практиками, чувствами или установками и

5. тактиках или стратегиях этого убеждения, практики, чувства или установки.

Мы задаем все эти вопросы в контексте экстернализующей беседы. Заметили ли вы, что каждый из типов этих вопросов предполагает, что убеждение, практика, чувство или установка изолированы от человека, и служит тому, что, следовательно, развивает экстернализацию дальше? Как вам известно, мы обычно используем экстернализирующий язык каждый раз, когда мы намереваемся деконструировать проблемно-насыщенные нарративы. Это настолько важная часть деконструкции, что мы часто формулируем вопросы с единственной целью завязать экстернализующую беседу. Большинство вопросов, которые мы выстраиваем с “чисто” экстернализующим намерением, ненамеренно затрагивают также по крайней мере одну из других областей, которые мы определили. И наоборот, все вопросы из других областей служат цели экстернализации, совпадает ли это с сознательными намерениями терапевта или нет.

Вышеописанные пять категорий деконструктивных вопросов — не единственные типы вопросов, которые можно использовать для деконструкции нарративов. Они, скорее, представляют те типы вопросов, которые мы часто используем в своей работе. Побуждая к деконструкции нарратива, мы задаем многочисленные вопросы подобного рода, и отнюдь не единственный. Вопрос об одном убеждении, чувстве, практике или установке приводит к другому убеждению, чувству, практике или установке. Поэтому далее мы спрашиваем об этом другом опыте, как иллюстрирует этот краткий отрывок из терапевтической беседы.

Я (Дж. Ф) работала с Луиз, которая перешла на новую работу и готовилась к переменам. “Некоторые коллеги подходили ко мне и говорили, что мне не следует говорить людям на моей новой работе, что я наполовину афро-американка”, — сказала она мне.

“Что вы думаете об этой идее?” — спросила я.

“Я думаю, они правы, — заявила она. — Это не пойдет мне на пользу. Люди будут считать меня черной и будут иметь предубеждения против меня, а, поскольку я не похожа на черную, черные никоим образом не примут меня за свою”.

“Здесь я нахожусь в невыгодном положении... Мне неведомо, что представляет собой ваш опыт. Могу я задать вам еще несколько вопросов об этом?”

“Конечно”.

“Хорошо, как вы думаете, какими убеждениями или установками должен руководствоваться человек, чтобы предполагать, что людям не следует знать, что вы полукровка?”

“Люди, которые говорили мне это были черными, и я согласна с ними. Черные люди более неотесанны и грубы”.

“Я сама этого не замечала, но могу я спросить вас о другой стороне этого дела? Как вы думаете, какое влияние на вашу жизнь окажет сокрытие вашего происхождения?”

“Я не стыжусь того, кто я есть. Я имею в виду, я не была обязана говорить об этом людям на моей последней работе”.

“Да, но я отнюдь не собираюсь говорить, что вам следует делать. На самом деле, я не знаю. Мне просто интересно, если вы будете держать это в секрете, какое влияние это окажет на вас?”

“Возможно, это будет удерживать меня на расстоянии от людей. Может быть, ухудшит мое ощущение, что я — черная. Мне всегда нравилось быть черной”.

Держа в уме, что мы используем несколько этих вопросов вместе, как это начинает проявляться в отрывке, давайте рассмотрим каждую из наших пяти категорий деконструктивных вопросов в отдельности.

История взаимоотношений. Помимо расширения ландшафта, внутри которого существует проблема, постановка вопросов о истории взаимоотношений человека с убеждением, практикой, чувством или установкой может выявить роль доминирующих культурных практик или знаний в поддержке проблемы. Как замечает Линн Хоффман (1992, стр. 14), когда пишет о Фуко:

Как только люди соглашаются с данным дискурсом — религиозным дискурсом, психологическим дискурсом или дискурсом, касающимся пола — они начинают поддерживать определенные дефиниции/определения, касающиеся того, какие личности или темы наиболее важны или легитимны. Тем не менее, сами они не всегда осознают эти встроенные определения.

“История вопросов, касающихся взаимоотношений” могут разоблачить принятые на веру или встроенные практики или знания.

* Как вы были вовлечены в этот способ мышления?

* Где вы наблюдали такие способы реагирования на проблемы?

* Какие переживания прошлого пробудили в вас эти чувства вины?

* Одиночество всегда было вашим лучшим другом?

* В какой период истории идеи подобного рода завоевали признательность? Как их использовали? Как вы узнали о них?

Контекстуальное влияние. Эти вопросы нацелены на отображение текущих контекстов, которые служат системой поддержки для проблемных историй. “Вопросы контекстуального влияния” могут также выявить роль культурных практик или знаний.

* Как вы полагаете, в каких ситуациях идеи подобного рода следует отстаивать?

* Существуют ли такие места, где вы, скорее всего, будете втянуты в пьянство?

* Кто в вашей жизни одобряет, когда гневу дают волю?

* Кто получает выгоду от того, что вещи делаются подобным образом?

Последствия или результаты. Эти вопросы расширяют сферу проблемной истории, показывая влияние проблемы на жизнь и взаимоотношения людей. Видя реальные последствия убеждения, практики, чувства или установки может помочь увидеть их в другом свете.

* Как повлияло на вашу жизнь убеждение, что вы — нехороший человек?

* Каким образом сомнение в собственных силах уговорило вас установить такие взаимоотношения с людьми на работе?

* Как этот паттерн повлиял на других членов семьи?

* Каким образом пессимизм затронул ваши взаимоотношения с самим собой?

* Если бы вам пришлось продолжить этот стиль бытия, как бы это сказалось на вашем будущем?

* Что содержится в идее опоры на собственные силы, внедряемой во взаимоотношения?

Взаимосвязь. “Вопросы взаимосвязи” могут помочь деконструировать паутину убеждений, практик, чувств и установок, которая составляет жизнь проблемы. *[См. работу Рика Мэйзела (1994) по “Вовлечению мужчин в переоценку практик и определений мужественности”, где дается блестящее обсуждение, призывающее мужчин обратить внимание на противоречия между намерениями и последствиями и между идеями (и их последствиями) и предпочтениями во взаимоотношениях.]

* Есть ли еще другие проблемы, с которыми объединяется анорексия? Некоторые люди говорили мне, что, по их мнению, самоосуждение и изоляция — это партнеры анорексии. Что вы думаете по этому поводу?

* Убеждение, что все идет как положено, вызывает прилив гнева или оставляет больше пространства для других чувств?

* Что эта идея заставляет вас делать?

* К каким заключениям по поводу ваших взаимоотношений вы пришли в связи со всей этой борьбой?

* Какие идеи, привычки и чувства питают эту проблему?

* Если мы взглянем на последствия такой установки, согласуется ли она с вашими надеждами в области взаимоотношений?

Тактики или стратегии. Поскольку мы относимся к проблемным убеждениям, практикам, чувствам и установкам как к экстернализованным сущностям, мы можем размышлять о их планах и предпочтительных методах функционирования. Разоблачение этих тактик и стратегий может оказать мощный деконструктивный эффект.

* Как гнев вкрадывается между вами двумя?

* Если бы я решил стать страхом в вашей жизни, что бы мне пришлось сделать, чтобы о моем присутствии знали? Каким бы образом я ухудшал положение? Какие моменты времени я бы выбирал?

* Что нашептывает вам на ухо голос депрессии? Как ему удается достичь такой убедительности?

* Что булимия делает сначала: крутит картинки этих чертовых пышных пирожных перед вашими глазами или дает вам почувствовать этот специфический вкус во рту?

* Какие образы жизни позволяют расизму оседлать себя?