Язык и дискурс

В нашем обсуждении формальной семантики выяви­лось, что употребление языка и дискурс также соотнесены с миром. Так, мы можем описывать ситуации с помощью текста и составляющих его предложений. Носители языка таким образом выражают свою интерпретацию мира, свои модели, и мы вправе предположить, что способы вы­ражения не являются произвольными. В самом деле, раз­личные функциональные грамматики (Dik, 1978; Gi-von, 1979) подчеркивают, что, например, синтаксическая структура функционально связана с глубинными семанти­ческими репрезентациями (и с коммуникативными акта­ми). Предполагается, что эти репрезентации состоят из предиката (часто выражаемого глаголом) и аргументов, выражающих различные ролевые отношения, такие, как актант, пациенс, инструмент или цель. Очевидно, что та­кие функциональные категории демонстрируют, как мы нализируем, например, структуру действия. Иными сло-ами, синтаксические и семантические категории сооб­щают нам нечто о строении наших моделей действитель-

₃ л ^очно так же структура дискурса определенным обра-^ ад отражает наше понимание эпизодов, то есть последо-в _О^{ельностеи} событий или действий, как это имеет место _ЛЬн ^нршении предложений, составляющих повествовате-ш текст. Наиболее общие макроструктуры (тематиче-

ские единства) и их выражение, например заголовки, де­монстрируют используемые нами способы репрезентации структуры ситуаций, относящиеся к более высокому уров­ню и более абстрактные. В этих повествовательных тек­стах могут быть выражены такие конвенциональные кате­гории, как обстановка или осложнение, и это поясняет, как мы можем организовывать эпизоды с помощью раз­личных категорий. То же относится и к наблюдаемым различиям между элементами ситуации по их выделенно-сти как на уровне предложения, так и на уровне текста_или же к специальным категориям для времени, места и об­стоятельств (van Dij k, 1977, 1980а). Иными словами, син­таксические и семантические структуры предложения и текста не произвольны; они отражают основные катего­рии и структуры наших моделей познания действительно­сти.

Социальное познание и определение ситуаций²

В социальной психологии и микросоциологии давно обратили внимание на объективные и субъективные ха­рактеристики ситуаций и их роль в понимании взаимодей­ствия (детальный обзор см. F о г g a s, 1979; А г g у 1 е et al., 1981). Для участия в социальных ситуациях членам социу­ма необходимы модели этих ситуаций. Такие модели представляют собой то, что традиционно именовалось „определением ситуации" (Thomas, 1928). Модели являются аккумуляцией предшествующего, биографиче­ски детерминированного опыта, полученного в (сходных) ситуациях (Schutz, 1970).

Форгас (1979) в своем обзоре показывает, что в большей части исследований, посвященных ситуациям, изучаются целостные свойства ситуаций, которые могут быть пред­ставлены с помощью таких параметров, как приятное — неприятное, свободное — формальное, вовлекающее — невовлекающее. Каким образом люди могут давать столь общие оценки, не обсуждается. Он также показывает, что несмотря на множество различных классификаций число основных повседневных социальных ситуаций ограничено (около 30).

Аргейл и др. (1981)в результате проведенной ими бо­льшой теоретической работы приходят к выводу, что со­циальные ситуации и являющееся их компонентом социа­льное взаимодействие могут анализироваться на основе таких категорий, как: 1) личности и их свойства; 2) со-

циальные стрэдстуры, такие, как статус и роль; 3) эле­менты взаимодействия, такие, как дружелюбие; 4) объек­ты, релевантные для внимания, такие, как напитки и еда на вечеринке; 5) окружающая обстановка, заданная граница­ми, реквизитом и пространственным расположением; и 6) правила и обычаи, определяющие, какие действия могут или должны выполняться в соответствующих ситуациях. Эти элементы систематическим образом определяют, ка­ким образом люди действуют и понимают действия друг друга.

Эти возобновившиеся исследования структуры и ин­терпретации (социальных) ситуаций имеют общий источ­ник с работами по когнитивным моделям. Так, Липман (1922) в своей книге об общественном мнении не только -«^выдвинул важные новые идеи относительно природы со­циальных стереотипов (введенное им понятие), или о свойствах новостей, но и строил свой теоретический ана­лиз общественного мнения на понятии „психологических образов" („pictures in our heads"), сходном с понятием си­туационной модели.

«Дело в том, что реальная окружающая среда сли­шком объемна, слишком сложна и слишком быстротечна для непосредственного восприятия. Мы не способны ре­агировать на все ее тонкости, многообразие, представлен­ное в ней множество изменений и сочетаний. И хотя мы вынуждены действовать именно в этой среде, нам прихо­дится ее реконструировать по более простой модели [вы­делено мной.— Т.е.Д.], чтобы справиться с ней. Чтобы люди могли путешествовать в мире, им необходимы кар­ты... В связи с этим исследователь должен начинать с выявления взаимоотношений между местом действия, выработанным человеком образом этого места и отноше­нием к этому образу, реализующемуся в условиях места Действия.» (с. 16—17).

«Уже сам тот факт, что люди вообще теоретизируют, вляется доказательством того, что их псевдосреда, их 'нутреннее представление о мире являются определяю­щим моментом в их мышлении, чувствах и действиях. Ведь если бы отношение между действительностью и че-

•еческой реакцией на нее было прямым и непосред-венным, а не опосредованным и производным, сомне-^ие и.ошибки были бы невозможны.» (с. 27).

Эти рассуждения, сделанные журналистом более 60-ти

_н^еТ ^Назад, и сегодяя весьма уместны и вполне могли бы

¹Ити место в современных исследованиях психологов,

посвященных познавательным процессам (за исключе­нием отсылок к „людям", которые путешествуют по све­ту и теоретизируют...). Ранние предположения относите­льно применения теории когнитивных моделей мы нахо­дим также в работах по социальным стереотипам и груп­повым представлениям, о которых мы коротко сообщим в конце настоящей работы.