Тюркское обычное право

XXI век стремительно вносит свои коррективы на устоявшиеся за последние 300 лет взгляды во всем мире. Почти абсолютно на всё – это технократия, экология, глобализация, борьба за ресурсы, финансы, территории и т.д. XXI век выдвигает новые требования – повышение моральных и духовных устоев человека, возрождение менталитета народов, сохранение экологии природы и т.п. Без нравственного возрождения нет будущности человечества. Мир скатится в истребительные войны, экологическую катастрофу и т.д. Соответственно этому должна усовершенствоваться и мировая правовая система. При этом нужно сохранить или возродить основу составляющих национальной, правовой системы, суть которой состоит в сохранении собственной нормативной культуры, где право и правовая культура составляют её важнейшие элементы.

История народа, государства неразрывно связана с историей права. Действенность любой государственно-правовой системы определяется тем, насколько ее нормы соответствуют обычаям и традициям народа. «Причем у каждого народа имеется свое «традиционное» или обычное право. Общеобязательность обычного права на протяжении длительного исторического периода, являвшегося универсальным регулятором общественных, бытовых правовых отношений, причем оно опиралась на менталитет народа, традиционной экономики, и выступала мерилом общественной необходимости. Чаще всего и в сфере правового регулирования индивид, а может, и народ в целом, регулирует поведение привычным следованием устоявшимся в общественном бытие правилам, моделям, почти бессознательно повинуясь психологическим стереотипам, подражанию и т.д. Привычное поведение освобождает человека от бессмысленной, тяжелой в психологическом плане необходимости в каждом конкретном случае призывать волю, сознание, социальный выбор, каждый раз ставить его перед волевым определением поведения. Хранителем таких норм выступало всё общество, объединенное традиционным социально-экономическим укладом. Обычное народное право больше преобладало в устном характере. Некоторые обычноправовые системы имели письменную форму. Обычное народное право основано на привычном поведении, питаемоем повседневной практикой, постоянно воспроизводящееся обществом – вот главный охраняющий элемент, главная сила, на которую опирается эта система»¹.

«Кроме обычного права в мире существует законодательное право, законодательство. Законодательство, как правило, это усовершенствованное обычное право. То есть всякая новая норма в смысловом значении отрицает, отменяет, изменяет, модифицирует старую конструкцию, распространяет на новый круг субъектов права существующую норму, чаще всего обычноправовую. Такие нововведения имеют политически окрашенную потребность. Очень часто официальный закон несовместим с базовыми для традиционной культуры правовыми понятиями «правда», «честь», «справедливость». Это утверждение основано, прежде всего, на том, что в сфере правового регулирования, куда относят отношения власти и имущественного регулирования, господствует политическая элита, отстаивающая свои интересы, свои взгляды. Во многом законодательная система – результат стремления политической элиты усовершенствовать нормативную систему, где мерилом её эффективности выступает способность конкурировать в борьбе за территориальные, экономические и другие интересы. Норма права носит ярко выраженный политический аспект. А там, где есть внутреннее классовое противоборство, норма в соответствии с ее социальным назначением направлена на выработку социальных компромиссов. Взаимосвязанность обычного народного права и законодательства должна быть органична. Другими словами, привычное поведение должно освобождать человека от бессмысленной, тяжелой в психологическом плане необходимости в каждом конкретном случае призывать волю, сознание, социальный выбор, каждый раз ставить его перед волевым определением поведения.

Необходимостью согласования общегражданских и этнокультурных ценностей предопределен дуализм общественного сознания. Когда система не признает значения обычного права, игнорируется преемственность обычноправовой нормы и законодательного нововведения, возникает ситуация, которая известна как оторванность от естественных прав. Законодательные нововведения, оторванные от обычного права, требуют значительных организационных, контрольных, надзорных и других правовых мер по их обеспечению. Кроме того, без идеологической поддержки, без обучения в широком смысле слова такого рода нововведения не могут быть реализованы.

Кроме внутреннего государственного законодательства, существует ещё и мировое законодательство. «Мировое сообщество практически повсеместно выработало иную правовую форму-закон как акт волеизъявления высшей государственной власти. И такой переход был обусловлен необходимостью ускорения социальноэкономического развития сообществ и их межгосударственной интеграцией. В новых условиях значение межгосударственной конкуренции возрастает многократно и залогом социального процветания, самосохранения народа выступают условия быстрого реагирования сообщества в целом на изменения социально-экономического положения страны на международной арене»².

Но, несмотря на громадный труд юристов-правоведов, современное законодательство в России и тюркских государствах не удовлетворяет многих людей, так как за последние XIX и XX века произошли большие диспропорции в соотношении обычного народного права и нормы закона. Органичная взаимосвязанность обычного народного права и законодательства была более тесной в предшествующие исторические эпохи, там, где традиционность, преемственность были более выражены и воспринимались как социальная потребность. Изменившиеся исторические события ставят новые задачи и новые взгляды на законодательство, его осмысление и анализ исторического пути пройденного российскими и тюркскими народами, выявить ошибки и устранить их, тем самым облегчить и улучшить жизнь современных людей.

Для осмысления поставленной нами задачи необходимо заглянуть в историческое прошлое. С древних времен тюркские народы имели государственность. Государства были всякие – маленькие и большие. Но были времена, когда по воле обстоятельств и политических соображений многие тюркские государства объединялись в каганаты, или проще в империи. Всякая государственность или империя опирается на правопорядок, а всякое государство – на закон. Тюрки не были исключением. Тюркские государства в древние и средние века опирались на законы тюркского обычного права. В средние века, начиная с IX века, некоторые тюркские правители, ставили пришлые религии в ранг официальной государственной религии, следовательно в этих государствах вводились и пришлые законы. Такая правящая верхушка игнорировала обычное тюркское право, игнорировала преемственность обычноправовой нормы и законодательного нововведения, тем самым создавалась оторванность народа от его естественных прав. Так как пришлое право не соответствовало менталитету народа, его традициям и бытовым правовым отношениям, правящая верхушка насаждала эти права с помощью аппарата государственного принуждения. Поэтому в этих государствах шла постоянная внутренняя борьба между сторонниками обычного тюркского права и сторонниками пришлого права. В конечном счете эти государства распадались в гражданских войнах между противоборствующими сторонами. Поэтому есть такая историческая действительность: тюрки-кочевники быстро создавали свои федеративные государства, и в то же время, если их образу жизни навязывали чуждые традиции, то будучи наиболее чувствительными к воле, а также быстро самоорганизующимися, они поднимались на борьбу против правящей власти и разваливали это государство. А затем, быстро сорганизовавшись, создавали новое государство во главе с новым правительством.

В начале XIII в. на территории современной Монголии сторонники тюркской культуры стали объединяться вокруг Темучжина. В 1206 г. сподвижники Темучжина на общем собрании курултае при полном единогласии провозгласили его Чингиз-ханом, императором, абсолютным, самодержавным. Его поднимали на войлоке над головами окружавшей толпы сподвижников в соответствии с древними кочевыми обычаями и все криками выражали свое согласие повиноваться ему. Чингиз-хан поклялся соблюдать законы и подчиняться им. Эти законы назывались Яса или Тура – два тюркских слова, из которых первое обозначает «уложение», второе – «обычай», обычное право, устав. Сподвижники Темучжина добровольно приняли законы Ясы. Они видели в послушании хану и законам Ясы высшую цель своей жизни. Не произволу хана подчинялись они, а законам, которым подчинялся сам хан. Темучжин всю жизнь оставался точным исполнителем этого справедливого закона, в котором были закодированы древние обычаи тюрков и монголов. Злейшие враги Чингиз-хана не могли указать в его жестокостях ни следа произвола. Это признают все его современники: Жуанвиль и Марко Поло, обладающие наиболее достоверными сведениями, видят в нем лишь строгого законодателя.

В создавшемся государстве Чингиз-хан назначил верховным государственным судьей своего сподвижника татара Шиги-Хутуху, дав ему наказ: «Когда же с помощью Вечного Неба будем преобразовывать всенародное государство, будь ты оком смотрения и ухом слышания! Искореняй воровство, уничтожай обман во всех пределах государства. Повинных в смерти – предай смерти, повинных наказанию или штрафу – наказывай. Все законы, которые записаны в Ясе, должны соблюдаться безукоризненно». И пример этому подавал сам. Выбор Чингиз-хана был чрезвычайно удачен. Шиги-Хутуху образцово исполнял свои судейские обязанности и в некоторых отношениях оказался даже выше своего века: например, он не придавал никакого значения показаниям, вызванным страхом.

Законы Ясы. Яса был отделен от исполнительной ханской власти. По принятому порядку хан имел право требовать соблюдения закона, но не нарушения его.

Яса делилась на два крупных разтдела:

1. Билик – сборник «Изречения» самого Чингиз-хана, который содержал в себе мысли, наставления и решения законодателя, как общего, теоретического характера, так и высказанные по поводу различных конкретных случаев.

2. Собственно «Яса» – это свод закодированных древних обычаев тюрков и монголов или обычное тюркское и монгольское право. Яса Чингиз-хана как правовой документ в своей первоначальной форме устанавливала механизм поддержания устанавливаемого правопорядка тюркско-монгольского войска под предводительством чингизидов, выступала гарантом и механизмом обеспечения равноправных, ответственных в юридическом смысле договорных международных, межродовых, межулусных отношений. Юридическое содержание Великой Ясы стало нормативным бытом монгольских и тюркских народов и регулировало как институционного образования все стороны общественной жизни – брачные, семейные, договорные и обязательные отношения общественной жизни, включая уголовную ответственность соответствующего наказания и исполнения.

Яса предписывала терпимость в вопросах религии, почтение к храмам, к духовным лицам и старшим, а также милосердие к нищим; она устанавливала строгий контроль над семейством и домашней жизнью.

Чтобы правящая верхушка не отрывалась от народной массы, по Ясе запрещалось жить ханам во дворцах и огораживать города крепостными стенами.

В Ясе смертная казнь преследовала тех, кто осмелился назвать себя ханом, не будучи избранным специальным курултаем. Смерть грозила тем, кто был уличен в сознательном обмане, предательстве, лжесвидетельстве, а также невозвращении оружия, случайно утерянного владельцем в походе или в бою. Законы охраняли женщин и были очень строгими по отношению к нарушителям их прав: изнасилование замужней женщины каралось смертью, соблазнитель девушки должен был немедленно жениться на ней. Изнасилование считалось самым тяжким преступлением.

Наказанием за тяжелые преступления была смертная казнь; за малые преступления полагались телесные наказания, штрафы или ссылка в отдаленные места. Законы сводились не только к тому, что нужно соблюдать дисциплину, но и к тому, что нужно не покидать товарища в беде, оказывать помощь соратникам и соотечественникам. За неоказание помощи полагалась такое же наказание, как за государственную измену – смертная казнь или высылка в глухую Сибирь.

Чингиз-хан при основании государства опирался на свои основные принципы:

* деление людей на подлых, эгоистичных, трусливых и наоборот, на честных, справедливых, смелых, которые ставили свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия;

* повышенное уважение к кочевникам, морально и нравственно превосходящим оседлые народы;

* глубокая религиозность каждого – от великого хана до последнего дружинника. Чингиз-хан считал, что такая религиозность является непременным условием той

психологической установки, которую он ценил в своих подчиненных. Согласно этим принципам, власть правителя должна опираться не на какое-либо господствующее сословие, не на какую-нибудь определенную официальную религию, а на определенный психологический тип людей. Такие люди считали, что только закон Ясы поможет создать государство и навести порядок, поэтому они провозгласили Чингиз-хана каганом и увлекли за собой весь народ. Да и народ затем понял, что при правильном соблюдении законов, не нарушая их, можно жить спокойно. Основная масса тюрков и монголов исповедовала религию тэнгрианство, где было заложено традиционное тюркское мировоззрение. На это традиционное мировоззрение и опирались законы Ясы или по-современному тюркское обычное право. Народам Великой степи основная часть этих законов были известны, они преобладали в устной форме “неписаные законы” и применялись они в их повседневной жизни, и поэтому не было необходимости для его ввода применять принудительные меры. При создание нового государства, а впоследствии и империи, возникла необходимость дополнять, расширять законы, а также записывать их в письменной форме. Для всех монгольских и татарских племен Чингизова улуса Яса была опубликован на Великом курултае в 1206 году, одновременно с провозглашением Темучжина Чингиз-ханом всей Великой степи. Но и после этого Ясу дополняли и расширяли. Это произошло в 1218 году, перед войной с хорезмским султаном, и в 1225 году перед завоеванием Тангутского царства.

Чингиз-хан завещал охранять тюркам и монголам законы Ясы, а другим народам велено было не нарушать Ясу. Яса Чингиз-хана – это миропорядок, идущий от предков в смысле естественности этого устройства, по сути правопорядок, охраняемый законом, то есть аппаратом принуждения. Среди его основных изречений есть такие слова: «Если государи, которые явятся после этого (т.е. Чингиз-хана), вельможи, батыры нойоны … не будут крепко соблюдать Ясу, то дело государства потрясется и прервется. Опять будут охотно искать Чингиз-хана и не найдут… После этого, до пятьсот лет, до тысячи, до десять тысяч лет, если потомки, которые родятся и займут мое место, сохранят и не изменят такой закон и Ясу Чингиз-хана, то от Неба придет им помощь благоденствия».

В основные системы наказаний в Степном праве, или тюркском обычном праве, лежат традиционные представления о справедливости, возмездии и соразмерности. Понятия «справедливость» и «наказание», будучи правовыми категориями, основаны на исторически сложившихся представлениях тюрков и монголов, отражающих мировоззренческое восприятие общественных отношений. В понятия «справедливости» и «наказания» заложены глубинные представления народа под влиянием древнетюркского мировоззрения тэнгрианства. «Справедливость – понятие о должном, соответствующее определенным представлениям о сущности человека и его неотъемлемых правах. Это категория морально-правого, также социально-политического сознания. Оно содержит в себе требование соответствия между практической ролью различных индивидов в жизни общества и их социальным положением» ³.

Приведем два примера из обычного бурятского права, написанного в Селенгинском уложении, которые сохранились и которыми пользовались буряты до середины XIX века. Оно мало отличается от тюркского обычного права. Первый: закон из семейного права по наследованию. «Обычное право предусматривало два основных вида наследования: по завещанию и – при отсутствии завещания – наследование по закону. Законом наследником имущества собственника признавался сын, проживающий на момент смерти с наследователем единым неразделенным хозяйством. Согласно обычаям и требованиям традиции, это был младший сын, который, женившись, не имел морального права требовать отделения в самостоятельное хозяйство и на котором, по обычаям лежала обязанность содержать родителей, стариков. По правилам, он наследовал все имущество отца: юрту, дом, домашнюю утварь; хозяйство отца, его земельные наделы, включая его имущественные права. По правилам универсального правопреемства такой сын получал в наследство вместе с имуществом его обязательства и долги. Основной наследуемой юридической обязанностью была обязанность содержать жену своего отца, которая ему, как правило, приходилась матерью. Если же она приходилась ему только женой отца, то обязанность содержать ее до смерти переходила исключительно при отсутствии у нее собственных детей и других лиц.

При наличии других иждивенцев на содержании умершего, по общему правилу, наследник наследовал обязательства наследователя по отношению к ним вместе с имуществом в полном объеме. Таким образом, если отец взял в дом своих родственников, племянников по закону отказаться избирательно от обязанности их женить он не мог. Это была норма в наследственном праве правопреемников.

При отсутствии младшего или единственного неотделенного дееспособного сына для наследования имущество делилось между отделенными в самостоятельное хозяйство сыновьями в равных долях.

При обстоятельствах неожиданной смерти наследователя, как правило в молодом возрасте, когда у него остались несовершеннолетние и неотделенные дети, имущество и имущественные права получали довольно сложный статус. Наследственная масса признавалась собственностью всех без исключения детей умершего. Тогда право распоряжения переходило к законной супруге и матери детей. Однако ее право распоряжения было ограничено несколькими существенными оговорками: оно было ограничено во времени и в объеме правомочий. Так, право распоряжения в интересах детей наследственной массой вдова умершего сохраняла до момента ее нового замужества. Если она выходила замуж за брата мужа, то право распоряжения переходило к ее новому мужу, на которого возлагалась обязанность женить и выдать замуж всех детей умершего, поделив между ними в равных долях всю наследственную массу. Если же вдова, не согласившись на брак с указанными лицами, выходила замуж за другого человека, то право распоряжения переходило ближайшим родственникам умершего: отцу, братьям или отделившемуся сыну. Вдова при этом теряла не только право распоряжения, но и право пользования этим имуществом. Уходила с плеткой в руке, то есть без ничего, лишаясь и права на содержания в старости. Если же вдова умершего оставалась при детях, всех женила и выдавала дочерей замуж, поровну разделив между ними имущество их отца, то с приходом в дом младшей невестки заканчивалась неестественная, с точки зрения общества, самостоятельность женщины, и она переходила под опеку своего сына и имела при этом право пользования имуществом сына и право на содержание.

Если же умерший собственник имел детей, но на момент смерти с ним никто из детей совместно не проживал, тогда законными наследниками признавались все сыновья умершего. Они делили имущество отца между собой примерно в равных долях»⁴.

В современном российском законе таких сложностей при разделе имущества не существует. После смерти собственника законным наследником имущества собственности признаются все члены его семьи как проживающие в момент смерти наследователям, так и те дети, которые совместно не проживали. Как будто справедливо. Но тот, кто проживал с собственником сразу после его смерти лишался права на хозяйство. После дележа обычно сопровождавшего скандалами и разборками, единство между членами семьи нарушалось.

Возьмем пример из уголовного права. Уголовное право делилось на три разграничения преступления. В зависимости от объекта посягательства делились на три:

1. Посягательство на собственность.

2. Посягательство на личность.

3. Посягательство на порядок управления.

«Кража понималась как тайное присвоение чужого имущества. Кража признавалась окончательной, если уносимое имущество пересекло границу своего хозяина. Попытка совершения преступления, как таковая, не влекла ответственности. Так, в случае если вор был задержан во дворе, что свидетельствовало о его преступных намерениях, за ним устанавливался только административный надзор. Эта мера была весьма эффективной, если учесть, что опека над таким лицом осуществлялась старшинами десяток, ответственными за членом десятки на началах круговой поруки.

Если задержанный был вооружен любым оружием или палкой на месте преступления при попытке совершить кражу, то констатировалась опасность такой личности, в смысле готовности применить насилие с целью хищения. Обычное право обязывало взыскать с него штраф в пользу задержавшего и тем самым предотвратившего преступное посягательство.

Кража признавалась окончательной, противоправной, если виновный посягался на чужое имущество с целью присвоения, повлекшего причинение потерпевшему материального вреда. Все случаи кражи чужого имущества рассматривались по аналогии и влекли за собой 4-кратное возмещение в натуре или в деньгах в соответствии с установленной стоимостной оценкой. В случае, если виновный не мог заплатить возмещение, он «выдавался головой». Предусматривалось бессрочное пожизненное рабство преступника и передача его с семьей потерпевшему в счет уплаты штрафа. Раб - вор и его семья могли откупиться или выкупались у их владельца. У казахов, киргизов, алтайцев, калмыков и других кочевых народов право в чистом виде сохранялось до отмены обычного права в целом. Думается, что это результат действия Ясы Чингиз-хана. Для лиц, повторно или неоднократно совершивших хищения, мера наказания не увеличивалась, но дополнялась в случае двоекратного в прошлом применения к одному и тому же лицу ссылкой в другой лоток под надзором местных старшин.

Степное право предусматривало 3-кратное возмещение. Оплата и вознаграждение общественных трудов не были предусмотрены прямо. Поэтому 4-кратное возмещение было введено в XVII веке. Смысл 4-кратного возмещения имеет древнюю историю, и в самом общем виде выглядит так: первая и вторая стоимость кражи возмещала моральный и материальный ущерб потерпевшего. Третья шла вознаграждением оказавшему существенную помощь в уличении преступника, например, свидетелю. Четвертая шла на возмещение казенных расходов и оплату труда старшин и судей, производивших следствие. Такое наказание по обычному праву представляло собой меру наказания преступника за совершение уголовно наказуемого деяния и имело своим социальным назначением наказание преступника, возмещение ущерба, причиненного потерпевшему, меру возмещения расходов, понесенных обществом для раскрытия преступления, меру, направленную на поддержание механизма преследования преступника. Процесс завершался передачей возмещения потерпевшему, которая удостоверялась его письменной распиской. Таким образом, нормы уголовно-правового регулирования были направлены прежде всего на восстановление нарушенного противоправными действиями права личности, разрешали социальные конфликты из факта правонарушения и включали меры к примирению сторон. Все это способствовало тому, что механизм правого регулирования представлял действенную меру обеспечения правопорядка и социального согласия»⁵.

Существовало еще понятие крайней необходимости как основание освобождения от уголовной ответственности. Забой чужой скотины с целью прокормления при крайней бедности и голоде влек за собой обязанность возместить съеденное в натуре, но не как наказание. Если возместить в натуре было нечем, а это, как правило, происходило, то предусматривалась передача виновного в работники на определенный срок.

Тюркское право в те далекие средние века считалось справедливым и гибким в законодательной системе с публичными уголовными процессами, предотвращавшими тайное лжесвидетельствование. Все три участника судебного разбирательства: потерпевший, судья и вор, точно знали статью и какое за это наказание, если будет доказана кража. В тюркском обычном праве среди мер наказания отсутствовало тюремное заключение, хотя и истец и ответчик заключались под стражу до окончания суда. Преступления наказывались штрафами, возмещением, ссылкой (до уплаты назначенного штрафа или возмещения), а также смертной казнью путем отсечения головы или ломания хребта. Специфичность в определении наказаний в Степном праве, или в тюркском обычном праве, заключалась в том, что конечная цель была не в том, чтобы покарать правонарушителя, а в том, чтобы показать обществу неотвратимость наказания. И, главное, предупредить повторное появление подобных ситуаций. Некоторые ученые считали, что отсутствие тюрем у кочевников связано с их условиями кочевой жизни и невозможностью содержания тюрем. Но это чистое заблуждение. Тюркские правители считали, что содержание преступников в тюрьмах было невыгодно обществу. В тюрьмах преступники сидели на иждивении государства, они не возмещали ущерба, причиненного потерпевшему, меру возмещения расходов, понесенных обществом для раскрытия преступления, меру, направленную на поддержание механизма преследования преступника, не разрешали социальные конфликты из факта правонарушения и не включали меры к примирению сторон, действенную меру обеспечения правопорядка и социального согласия. Что мы наблюдаем в современной России и во вновь образованных тюркских государствах?

«Если взять соседнее государство Китай, то, будучи оседлым государством, оно также не имело тюрем и у китайского обычного права отсутствовало тюремное заключение. В ее арсенале наказаний были штрафы, ссылка и смертная казнь»⁶.

В современной России и в других вновь образованных тюркских государствах суды забиты брачными, семейными, договорными и обязательными делами. А тюрьмы битком набиты осужденными. Это свидетельствует о несоответствии современного законодательства с жизнью людей. В советское время, да и в сегодняшней современной России, предусматривались и предусматриваются такие законы, что за незначительную кражу, например, за воровство нескольких мешков картошки или одного тюка соломы, виновнику кражи предусматривалось 2–4 года тюрьмы. В то же время высокие должностные лица даже за крупные хищения не доводились до суда или по всяким причинам в основном отделывались и отделываются незначительными наказаниями или только испугом. Современное российское законодательство рассчитано на менталитет европейского человека и далеко от русско-тюркского менталитета. Отсюда неприятие основной части народа законодательного права.

В великой Тюркско-монгольской империи законы Ясы неукоснительно соблюдались более пятидесяти лет. Первый удар по ним, отход от заветов Чингиз-хана, произошел в конце XIII века, когда возник раскол в союзе тюрко-монгольских племен и столица (из-за интриг и деяний китайской дипломатии) была перенесена в Пекин. Таким образом, Каракорум перестал быть столицей и символом объединения племен и народов Великой степи. В дальнейшем некоторые ханы стали принимать пришлые религии, чем подтолкнули свои народы к гражданским войнам. По этой причине распались тюркские государства, и они были завоеваны московским государством.

Начиная с середины XVI века правительство московского княжества взяла идею о великой миссии Руси под лозунгом «Москва – третий Рим». С этого периода началось внедрение римского права (рабовладельческого) и крепостничество. При завоевании тюркских государств и народов Российское правительство сохраняло за инородцами ведение законов, их право. В самой России римское право сохранялось и усовершенствовалось. Но начиная с династии Романовых и особенно с Петра I жизнь резко меняется. Петр I спешно ввозит иностранцев в Россию. Он начинает реформировать Россию на европейский лад. Реформам подверглась и законодательная система. Когда увеличилась миграция немцев и в элите они стали преобладать, то в дополнение к римскому праву стали вводить и немецкое право. Простой русский народ – в основной массе крепостные крестьяне (рабы). Их мнением вообще никто не интересовался.

В начале первой четверти XIX века реформы дошли до тюркских и монгольских народов. Реформы М.М. Сперанского отменили действие обычного права (уложение), действующего на Алтае, в Сибири, Бурятии, Калмыкии, Якутии и т.д. как институционального образования. Началась европеизация тюркских и других народов, что вызвало непонимание простых людей. Любой народ опирается на свою историю, это помогает ему жить и надеяться на будущее. Отказаться от своей истории и духовной культуры и при этом сохранить моральный дух народа практически невозможно. Беспамятство – это медленная смерть. Для успешного внедрения римского, немецкого права нужно было лишить народ собственных исторических корней, вычеркнуть из памяти имена основателей великих государств. С этого времени начались антитатарские тенденции в исторической науке и появились различные мифы, к примеру, о татарском иге и т.д., в том числе о так называемых булгарах. Эти тенденции продолжались и в советское время, когда внедрялось в дополнение римского и немецкого права, и советское право. Нововведением в советское время было то, что в тюрьмах были неофициально внедрены кастовые разделения подсудимых. Во главе заключенных становились влиятельные заключенные, которые назывались «вор в законе», «паханы» и т.д. Они неофициально через своих помощников заключенных управляли другими заключенными, принуждая жить их по неофициальным тюремным законам. Методом принуждения «воры в законе» делили заключенных по кастам. В их распоряжении были денежные кассы под названием «общяк» и т. д. Советское правительство поощряло такое положение в тюрьмах, считая, что через таких «паханов» и «воров в законе» облегчается управляемость в тюрьмах, где находилось огромное количество заключенных. Обстановка в тюрьмах мало чем изменилась и сегодня. Поэтому может ли быть справедливость и нравственное исцеление там, где параллельно с тюремнымы законами, еще и руководят заключенными «воры в законе» и «паханы», а не общество, которое должно наказывать нарушителей закона и в то же время контролировать их дальнейшую жизнь как в заключении, так и после выхода на свободу. 300-летние реформы в России не дают уверенно сказать, что эти реформы в правовой системе дали хорошие результаты. Нравственные и моральные устои населения не улучшились и не улучшаются. Видимо, это связано с менталитетом основной части народа, которому все же не комфортно жить по чужим законам. Видимо, настало время переосмыслить пройденный путь последних 300 лет и начать изучение обычного тюркского права и права других народов, населяющих территорию России, и вновь образовавшихся тюркских государств. В сегодняшней России не раз (и на самом высоком уровне) говорилось, что дай ты любые деньги из бюджета на любое хорошее дело, – все равно украдут. Говорилось даже грубее. Но не это ли говорит о том, что никакие строгие наказания (большие сроки) и тюрьмы не меняют менталитет простых людей и чиновников. Может, пора взглянуть на это дело по другому. Может, возмещение пострадавшему в 3-кратном или в 4-кратном размере будет наиболее действенным и справедливым наказанием, чем сажать преступника в тюрьму. Так как, чтобы отдать потерпевшей стороне возмещение, преступник вовлекает в это дело семью, родственников, друзей. Создается, таким образом, круговая порука. А если он сам и его родственники не смогут возместить украденное, то вор должен отработать возмещение в ссылке. Таким образом, закон на преступника действует не только принудительно материально, но и моральное осуждение его семьи и родственников. Да и потерпевший остается доволен не только материально, но и морально, так как вернули ему украденное. Справедливость, таким образом, восторжествовала. Возмещение украденного его интересует намного больше, чем осуждение вора к тюрьме без возвращение ему украденного. И государству также будет выгодно возмещение украденного у него имущества, чем посадить преступника в тюрьму, где он будет сидеть за счет государства. Конечно, за последние века изменилась жизнь тюркских и других народов. Из кочевников тюрки перешли к оседлой жизни. Изменился социальный, экономический уклад народа. Особенно в последние годы стали забываться национальные традиции, ухудшились моральные и нравственные устои и т. д. Но все же, правовое наследство Чингиз-хана – законы Ясы требуют дальнейшего изучения как обобщающие законы, основанные на обычном праве коренных народов Евразии. Тюркское обычное право должно преподаваться в юридических институтах. Знание их и использование в реформировании судебно-правовой системы особенно актуально сейчас, в переходную эпоху цивилизационного кризиса. Тюркское право должно быть как фон, фундамент, основание правовой системы современной России и других тюркских государств. Оно поможет поднять мораль, нравственность и духовность народов России и других тюркских государств.

Литература

1. Батуев. Б.Б. «Буряты в XVI, XVII вв.» Улан -Удэ. 1996.

2. Тумерова А.Т. «Обычное право бурят в монгольской правовой системе». Улан -Удэ. 2004 г. с. 98-100.

3. Семенов. Ю. И. «Обычное право в доклассовом обществе: возникновение, сущность и эволюция. Обычное право народов Сибири (буряты, якуты, эвенки, алтайцы, шорцы)» Под редакцией Ю.И. Семенова Москва. Старый сад. 1997. с.13.

4. Тумерова А.Т. «Обычное право бурят в монгольской правовой системе». Улан-Удэ. 2004г. с. 100.

5. Тумерова А.Т. «Обычное право бурят в монгольской правовой системе». Улан-Удэ. 2004г. с. 147-148.

6. Рейн Крюгер «Китай. Полная история Поднебесной». Москва. «ЭКСМО» 2006г. с.353

Рафаэль Безертинов. Казань.

Текст выступления на международной научно-практической конференции “Евразийские уроки Великой Татарии (Grand Tartaria), проблемы и перспективы Евразии (к 800-летию провозглашения Чингисхана, начала Евразийской империи)” проводился общественными и научными организациями 5 и 6 июля 2007 года в Казани, Кремль, в актовом зале Института истории Академии наук Республики Татарстан.

Газета "Безнен юл" № 4, август. 2007 г. Набережные Челны.