Кризис нашего времени

Наконец, моя концепция имеет мало общего со стародавними теориями жизненного цикла, согласно которым культуры и обще­ства проходят стадии детства, зрелости, старости и увядания.

Эти итоговые замечания показывают, что наша теория и ди­агноз не являются разновидностями ни одной из вышеописан­ных концепций — ни умеренно линейной, ни революционно прогрессивной, ни циклично-закатно-разлагающейся. Теория, построенная здесь, стоит особняком, безотносительно к какой-либо популярной ныне социальной философии. Она не нужда­ется ни в их одобрении, ни в их поддержке, так как ноги у нее крепче и стоит она на более прочном основании.

Сторонникам пресыщенной послеобеденной утопии эта тео­рия может показаться пессимистичной. В известном смысле так оно и есть. Но с более глубокой точки зрения она весьма опти­мистична, потому что указывает на социокультурные силы, ко­торые по своему созидательному потенциалу гораздо мощнее, чем окаменевший идеал этих утопистов. Она богаче любой тео­рии, базирующейся только на чувственной, только на идеацио-нальной или смешанной форме культуры, потому что охваты­вает их все и воздает suum cuique²³. Она оптимистична еще и потому, что не предрекает ни неизбежной смерти, ни упадка за­падной культуры и общества. Признавая закат нынешней чув­ственной фазы и вероятность мучительного перехода, она вместе с тем показывает и возможность рождения новой величествен­ной идеациональной или идеалистической культуры, нового об­щества и человека. Такая точка зрения не возбуждает ни страха перед временным закатом, ни даже сожаления о нем. Любая цен­ность в период своего заката заслуживает благодарности и со­жаления, но не восхищения. Еще меньше заслуживает она по­пыток продлить ей жизнь, когда новая ценность — 6ь:ть может, столь же благая и великая — уже идет ей на смену.

Человечество должно быть благодарно чувственной культу­ре за ее замечательные достижения. Но теперь, когда она пребы­вает в агонии, когда ее продукт — это скорее отравляющий газ, чем свежий воздух, когда, благодаря своим достижениям, она вручила человеку ужасающую власть над природой, обществом и культурой, не обеспечив его при этом ни средствами самокон­троля, ни властью над своими стремлениями, чувствами и ин­стинктами, — теперь, в руках такого человека со всеми дости­жениями ее науки и техники, она становится чрезвычайно опасной и для самого человека, и для всех его ценностей.