Глава 1. «Последний вираж»

Сразу же после рокового удара жизнь угасала в нем мгновение за мгновением. Золотистый шлем уже не двигался в открытом кузове машины, а ведь движение, хоть малейшее движение, которого мы жаждали, означало бы, что он еще жив. И когда осторожные руки положили его на землю рядом с искореженными обломками его машины, он по-прежнему был неподвижен. Санитарная машина ожидала, чтобы увезти его в медицинский центр трассы, – обычный путь для обследования, лечения, реабилитации. Но на сей раз его не забрала санитарная машина. Его понесли к вертолету, приземлившемуся на трассу. Вертолет доставит его прямо в Болонью, в госпиталь Маджиоре.

Тучи безнадежности сгущались. Бюллетени сначала сообщали о его состоянии как критическом, сообщали о коме, о повреждении головного мозга, о том, что он находится в состоянии клинической смерти, а затем в 18.40 по местному времени известили о его смерти.

Айртону Сенне было тридцать четыре года. Он оставил пустоту, которую одни старались заглушить слезами, другие молчанием, третьи лихорадочными размышлениями о последних событиях на вираже Тамбурелло, на седьмом круге Гран-при Сан-Марино в Имоле 1 мая 1994 года; некоторые прокручивали вновь всю гонку, ища ключи к разгадке трагедии, пристально рассматривая нюансы каждого слова, произнесенного им; иные просто уходили в сторону, чтобы принять свершившееся в своем одиночестве.

Я удивлюсь, если они примут его смерть. Я удивлюсь, если кто-нибудь из них когда-нибудь это сделает.

Казалось, что мгновения, часы и дни обрушивались друг на друга в беспорядочном каскаде. К воротам машиностроительного завода Williams Grand Prix в Дидкоте незнакомые люди приходили, чтобы возложить цветы. В его родной Бразилии горе было всеобщим. Мужчины, женщины и дети не скрывали слез, когда страна переживала три дня официального траура. Но для того чтобы оценить масштаб Сенны, мы должны говорить и о всемирном горе.

Было сделано вскрытие, исполнительный директор кольца в Сан-Марино взят под наблюдение, машина Williams изъята для расследования, и, наконец, был найден «черный ящик», который должен был снять возбужденные обсуждения. Поднялся шум насчет безопасности не только Тамбурелло, но всего кольца Имола, не только о безопасности Williams, но всех машин Формулы-1, о шлемах и защите шеи. Были вопросы, которые всегда возникали после катастрофы, но сейчас они проявлялись все более и более назойливо, учитывая масштаб личности Сенны. Должен ли существовать мотоспорт вообще? Выживет ли он? Должен ли он выжить? Но ни один из них не закрывал прямого вопроса, того, который сконцентрирован на нескольких секундах седьмого круга Гран-при в Сан-Марино. Почему все произошло?

Айртон Сенна оставил команду Marlboro McLaren, чтобы присоединиться к Rothmans Williams Renault в 1994-м; его партнером был Деймон Хилл. Williams казался непобедимым, в неё перешел Найджел Мэнселл в чемпионате мира 1992 года, Ален Прост – в чемпионате мира 1993 года. Сенна посвятил свою юность и зрелые годы победе, и, как казалось, Williams должен остаться непобедимым.

В Бразилии на первой гонке 1994 года Сенна явно уступал молодому немцу Михаэлю Шумахеру на его Benetton Ford и выбыл из борьбы. Следующая гонка. Тихоокеанский Гран-при в Японии на новом кольце Аида. Его подтолкнули сзади и сбоку. Выиграл Шумахер.

Огромное давление обрушилось на Сенну, когда он появился в Сан-Марино. Само его присутствие в Williams возбуждало большие ожидания внутри и вне команды, но они оставались несбывшимися. Его впервые в жизни обгонял гонщик моложе почти на целых десять лет. Даже если Сенна выиграл бы в Сан-Марино у Шумахера, что можно было сделать с большим трудом, Шумахер все еще возглавлял бы чемпионат (26 очков к 10).

То есть чемпионат, который только несколько недель назад представлялся Сенне чистой формальностью, становился для него как бы рискованным горным подъемом с преодолением выступов и покрытых льдом ложбин. Не так давно правила Формулы-1 были изменены, чтобы исключить изощренные технические средства, такие как антиблокировочные тормоза и регулирование тягового усилия. Теоретически это возвращало искусство вождения водителю. На практике же оказалось, что это делает машины менее удобными для управления. Сенна говорил об этих изменениях как необдуманных: «Предстоит сезон с множеством аварий. Я даже рискнул бы сказать, что если ничего действительно серьезного не произойдет, мы будем счастливы».

После катастрофы эти слова бесконечно повторялись как памятное, мучительное предостережение. Они неслись с телевизионных экранов, появлялись в телетекстах, сообщались через телефонную службу прессы, отдавались эхом через радиостанции, выкрикивались с заголовков газет. Но только не в четверг, 28 апреля, когда гонщики начали прибывать в Имолу – тихий зеленый городок увядающего великолепия, и не в пятницу –ожидаемый первый день квалификационных заездов. Может быть, некоторые удивлялись состоянию поверхности трассы, которая традиционно была бугристой, – тревожное соображение для машины Формулы-1, – но покрытие было обновлено на наиболее важных участках.

На шестнадцатой минуте квалификационного заезда бразилец Рубенс Баррикелло потерял контроль над своей машиной Sasol Jordan на участке Variante Bassa – пробороздил трассу правой стороной перед выездом на дорожку ремонтного пункта. Струйка дыма поднялась от нее, когда Баррикелло ударил по тормозам, но въезд на обочину все-таки резко бросает машину. Она летит, едва касаясь барьера из шин, врезаясь в заграждение. После удара машина отскакивает от него и переворачивается. Служба безопасности реагирует быстро, и Баррикелло отправляют обычным маршрутом в медицинский центр трассы для обследования, а затем в госпиталь Маджиоре. С ним не случилось ничего, кроме перелома носа и ребра.

«Я помню отчетливо момент перед тем, как коснулся барьера, а затем все погрузилось в темноту, – скажет потом Баррикелло. – Следующее, что я помню, это то, как я нахожусь в медицинском центре, а рядом Сенна. Сенна был первым, кто посетил меня в госпитале».

Когда заезд возобновился, товарищ Сенны по команде Деймон Хилл потерял управление и развернулся. Немного спустя Мартин Брандл на Marlboro McLaren Peugeot развернулся на ложкообразном вираже Rivazza.

Как неудобны были эти машины!..

Сенна получил предварительный поул позишн – 1 минута 21,648 секунды против 1 минуты 22,015 секунды у Шумахера. Сенна описывал заезд как «немного хаотичный» после случая с Баррикелло.

Марк Фогарти из "Каруик" терпеливо ждал появления Сенны из жилого автофургона, чтобы взять у него интервью.

«Оно должно было быть шестичасовым, – говорит Фогарти. – Он был на очень длительном опросе. Мы разговаривали около 15 или 20 минут в гостеприимном уголке. Он казался отстраненным, не имел своей обычной сосредоточенности. При любом интервью Сенна часто задумывался на длительное время перед ответом на вопрос, пока не выбирал точно, что же он хочет сказать. Сейчас он задумывался намного дольше обычного. Выглядел чрезвычайно усталым, нерешительным. Очевидно, он не был доволен машиной. Он сказал: «Мы имеем большие технические проблемы с ней. Когда вернется мой механик, я должен пойти и поговорить с ним». Затем Айртон извинился и сказал, что «мы продолжим интервью после субботней квалификации». Через восемнадцать минут в субботнем заезде Роланд Ратценбергер на Ford Simtek – новая команда Формулы-1 – приближался к скорости 200 миль в час на вираже Villeneuve как раз перед ложкообразным участком Tosa, наверное, самой быстрой точкой на всем кольце. Казалось, что переднее крыло отрывается. 31-летний австриец ударился левой стороной с ужасной жесткостью, и машина пролетела до остановки еще около 200 ярдов. Шлем не двигался в кузове машины. Гонщику оказали неотложную помощь на обочине перед тем, как его доставили в медицинский центр, а затем вертолетом в Маджиоре. Вскоре он умер. Это была первая смерть на соревнованиях Гран-при за двенадцать лет после Канады 13 июня 1982 года. Из всех гонщиков, присутствующих в Имоле в субботу 30 апреля 1994 года, только два – Андреа де Чезарис (Sasol Jordan) и Микеле Альборето (Minardi) – были в Канаде в тот ужасный, грозный, разрушительный день. Эра без смертельных случаев оказалась продолжительным интервалом времени. Поэтому восприятие смерти Ратценбергера было очень впечатляющим. Никто из других гонщиков, включая Сенну, не переживал подобного ранее.

Ни команда McLaren, ни команда Benetton не вышли когда заезд начался снова, но Герхард Бергер на Феррари сделал это.

«Я сидел в своей машине, наблюдая картину случившегося на портативном телевизионном экране. Первое время послеавариия чувствовал себя в шоке. Гонщик был австрийцем и моим близким другом. Я вылез из машины и пошел к автофургону, меня все еще трясло. После такого естественно спросить себя: хотите ли вы водить машину? Вопрос, разумеется, касается гонок. Вчера, когда я увидел аварию Рубенса Баррикелло, это заставило меня осознать, как близко для нас расстояние между жизнью и смертью. Итак, вы задаете себе этот вопрос. Затем вы отвечаете: «Да, я собираюсь участвовать в гонках в воскресенье». Так вы выходите из своего состояния и стараетесь сосредоточиться на работе. Это трудно, это очень тяжело». Смерть Ратценберга заметно повлияла на Сенну и Хилла.

– Поздно вечером в субботу, – говорит Фогарти, – я буквально столкнулся с Айртоном. Я ничего не мог сказать, я только глядел на него. «Я ни с кем не разговариваю, – произнес он. – Возможно, позже, на следующей неделе все обговорим по телефону». Он выглядел очень расстроенным.

Ночью Сенна позвонил своей подруге Адриане Галисту, 21-летней манекенщице, отдыхающей в его доме в южной Португалии. Мать Адрианы впоследствии передавала слова Сенны: «У меня не очень хорошее состояние. Эти две аварии глубоко подавляют меня. Если бы был какой-нибудь способ избежать участия в гонках, я бы сделал это, но я должен продолжать».

Кажется немного сомнительным, что Сенна по-настоящему любил Адриану, хотя – исключая напряженные моменты на гоночной трассе – он проявлял такой же сильный контроль над своими эмоциями, как это он делал над машиной. Всего лишь за несколько дней до Имолы Сенна сказал: «Даже когда ты находишься рядом с женщиной, которую любишь, ты должен помнить, что она может сделать тебя несчастным в будущем. Отношения между мужчиной и женщиной – самая старая вещь, которая существует у человечества, и до сих пор нет формулы, гарантирующей любовь, мир и успех отношений. По этой причине отношения должны оцениваться день за днем. Это не только мечта, которую имеют большинство из нас, а реальность, которой мы должны давать оценку».

Может быть, Сенна вспоминал свой первый брак, закончившийся больше десяти лет назад, когда, между прочим, Михаэлю Шумахеру было двенадцать лет.

Итак, мы переходим к воскресенью 1 мая. Прост присутствовал как телевизионный комментатор на французском канале, и во время утреннего разминочного заезда Сенна сказал по бортовому радио: «Отдельный привет моему дорогому другу Алену, мы скучаем по тебе, теперь ты отдыхаешь от руля!». Они боролись и ворчали друг на друга и сталкивались в прошлом. Они сотрясали гонки Гран-при своей взаимной неприязнью, потом они латали свои отношения, а сейчас весенним утром в тихом городе перемирие было завершено.

Перед стартом Гран-при Сенна пожал руку Просту, который сказал: «Мы были соперниками, и даже больше чем соперниками. Мы не были друзьями, но, может быть, мы сможем стать друзьями в будущем».

Впоследствии Прост скажет: «Я заметил, как Айртон необычно, довольно странно осмотрелся».

Старт Гран-при в Сан-Марино срывался, так как может срываться любой старт. Вы имеете две колонны машин, расположенных близко друг к другу, ревущих мощными двигателями, а в момент старта – зеленый свет – вы имеете сгусток реакции, ускорения, столкновений, счастливых рывков. Это родео. Если что-то идет не так, как надо, запас по времени – миллисекунды.

Benetton Дж. Лехто в третьем ряду заглох. Колонна машин сзади Лехто извивалась и проносилась мимо до того момента, когда молодой португалец Педро Лами (Lotus), искавший свой шанс в родео и рванувшийся из соседней колонны, был незамечен другой машиной и нанес Benetton сильный удар.

«Я не мог избежать его, – сказал Лами. – Я увидел слева свет и рванул туда». Удар сорвал колеса с Lotus и швырнул их через ограду в толпу. Колесо чуть-чуть не задело убегавшего мужчину, но ударило полисмена и троих зрителей. Один был ранен так серьезно, что впал в кому. Лехто и Лами остались невредимыми.

Тем временем гонка продолжалась. Сенна уходил от Шумахера, хотя Шумахер видел, что Williams Сенны выглядит «нервным». Обломки лежали где попало, и можно было ожидать, что гонка будет остановлена и снова дадут старт, после того как трек тщательно очистят. Так бывало обычно. Но с 1992 года, если произошла авария, посылался крытый автомобиль службы безопасности, чтобы вести машины медленно по кругу «в пелетоне» до тех пор, пока на трассе управляются с препятствием.

Появился крытый автомобиль и был организован пейс-кар, машины «бросались» из стороны в сторону, чтобы сохранить теплыми покрышки. Крытый автомобиль имел яркие вращающиеся маячки на крыше, и в тот момент, когда они погасли, это означало: трек теперь чист, мы закончим круг, машина службы безопасности удалится, и вы продолжите гонку. Гонка возобновилась на шестом круге. Как только крытый автомобиль убрался, Сенна и Шумахер прибавили в скорости, так что они мгновенно оторвались от Бергера, третьего в пелетоне».

Шумахер сделал так, как должен был делать гонщик: надвигался на Сенну, старался оттеснить его, искал позицию для обгона. Эти ли открытые действия подействовали на Сенну, приведя к тому, что произошло вскоре, о том мы уже никогда не узнаем. Помню, я подумал: «Шумахер начал теснить, Сенне следовало бы противостоять тому, это все, что Сенна мог бы сделать. Сенне было просто некуда деваться. Конечно, он мог бы сдаться превосходящей силе – Шумахеру, но тогда он изменил бы всей своей жизни. Он не мог отойти в сторону, тем более на шестом круге, который продолжался. Гран-при Сан-Марино был еще новорожденным младенцем с бесчисленными перестановками, изживающими себя: новая гонка, новое место. Пятьдесят два круга борьбы, целая жизнь возможностей.

В тандеме Сенна и Шумахер пересекли линию, закончив шестой круг, и отправились на седьмой, преодолели короткий участок до Тамбурелло. Тамбурелло – это резкий левый поворот, это вираж «на краю вселенной», который заставляет многих гонщиков выругаться, когда они достигают его или приближаются к нему.

Сенна не усмирил свой Williams на этом левом повороте, превращая его в обычный вираж, – один из тех, которые он преодолевало 1985 года. Он не развернул свой Williams, чтобы направить его под нужным углом, как раз прямо с «краем вселенной», но на безопасном расстоянии. Казалось, он даже не поворачивал и не боролся с машиной в инстинктивном желании изменить направление, он продолжал двигаться прямо.

Айртон Сенна должен был видеть бетонную стену, готовую поглотить его, после чего не будет ничего, кроме темноты. Путь от трека до стены занял менее секунды, а затем, если то, во что он всегда верил, было истиной, он встретился с Богом, которого он чувствовал, которого он знал так давно. А в физическом мире после удара – машину отбросило от стены и швырнуло обратно на трек – он не узнает ничего.

Величайший гонщик в мире и, возможно, величайший гонщик всех времен имел заботливые, чуткие руки, которые укротили много машин во многих ситуациях. Через одно-два мгновения заботливые, чуткие руки будут заботиться о его собственном теле и передадут его также в другие заботливые, чуткие руки, пока он не попадет на кладбище Морумби в Сан-Пауло спустя пять дней.

Williams выглядел как безжалостно разделанный каркас, но кабина выжила. В остром чувстве происшедшего это не имело значения, потому что золотистый шлем, опирающийся так бессильно о подголовник, не двигался.

После удара мгновения беспорядочно складывались в часы, а часы в дни, поэтому я предлагаю расставить их в хронологическом порядке. Существует много медицинских деталей аварии с Сенной, которые просто ужасны. Вы не прочитаете их здесь.

Адриана Галисту наблюдала за гонками по телевизору в Португалии. Ее друг, имеющий самолет, предложил полететь в Италию. Когда самолет находился в воздухе, командно-диспетчерский пункт сообщил о смерти Сенны. Самолет вернулся, и она приготовилась лететь прямо в Сан-Пауло.

Джеки Стюарт, бывший чемпион мира, который начал кампанию за безопасность в Формуле-1 в шестидесятых годах, был в Сильверстоуне, где команда его сына Поля состязалась в гонках Формулы-3. Джим Дунн из «Скотсмена» организовал интервью со Стюартом, чтобы написать статью о безопасности в Формуле-1, основываясь на случае с Ратценбергером, а теперь и с Сенной, хотя в тот момент ни Дунн, ни Стюарт не осознавали всего ужаса происшедшего. По невероятной иронии Стюарт объяснял, что он многократно убеждал Сенну возглавить движение за безопасность гонщиков и трасс как человека, к которому бы прислушались. Стюарт и Дунн сидели в маленькой дальней комнатке пресс-центра. Кто-то вошел и сказал: «Есть новости о Сенне, я сожалею, но это нехорошие новости».

Довольно долго Стюарт глядел на свои руки, а затем сказал: «Мы имели длительный период относительной безопасности, и, я думаю, люди, возможно, с опасной снисходительностью стали относиться к риску. Кое-что из того, что должно быть сделано, это уменьшена скорость машин. Обеспечение безопасности со стороны, о чем свидетельствует быстрота, с которой была оказана помощь Сенне, это тоже хорошо; но мы не должны быть самодовольными. Я думаю, что сейчас власти должны будут обратить внимание на конструкцию современных высокоскоростных трасс, таких как Имола».
Вернемся на Гран-при в Сан-Марино 1 мая 1994 года, после того как обломки машины Сенны были убраны. Почти в самом конце Minardi, управляемая Альборето, потеряла колесо, выезжая с ремонтного пункта после замены резины, и колесо ударило четырех механиков. К счастью, только один получил реальное повреждение – разбитое колено. Михаэль Шумахер выиграл «гонку». Они не разбрызгивали шампанское, стоя на подиуме для победителей. Позже Шумахер скажет, что «Айртон получил два или три толчка. Я следовал за ним, и за круг до случившегося видел, что он был немного неуверенным на этом вираже. На следующем круге он вылетел в сторону».

Толпа приблизительно в тридцать тысяч человек собралась у госпиталя Маджиоре. Такое скопище народу не давало возможности вынести тело для вскрытия. Когда гонки были закончены, зрители вышли на место происшествия в поисках чего-нибудь на память. В Сан-Пауло полиция охраняла бизнес-офис Сенны на случай, если обезумевшие члены клуба болельщиков Сенны – которые наблюдали за гонкой – предпримут попытку ринуться за сувенирами.