2015-04-20
233
— Это правда, Алекса?
Алекса с виноватым видом пожала плечами.
— Простите, но так оно и есть. Может, Шейла меня заинтересовала потому, что я заново переживаю свое прошлое. В моем представлении она всегда была прекрасной загадочной женщиной в огромном сказочном доме, и вдруг я узнаю, что она умерла вскоре после того, как я видела ее в последний раз. Тем более она была тогда сильно расстроена, и, похоже, никто не знает, что на самом деле с ней случилось.
— Брейден, ты никогда не рассказывал мне о той ссоре, — упрекнула Кейти.
— Я не обращал внимания на новости.
— Или на большинство из них. Ты тосковал по Алексе, — поддразнила Кэри.
Брейден грозно взглянул на сестру.
— Что ты в этом понимала? Тебе было всего десять.
— Вполне взрослая, чтобы понять, как сильно ты в нее втрескался.
Щеки Брейдена залились смущенным румянцем, и Алекса улыбнулась.
— Мы обсуждаем не это.
— Алекса, а ты знала, что Брейден посвятил тебе песню? — не унималась Кэри. — Он часами играл ее на гитаре.
— Где эта чертова пицца? — пробормотал Брейден, оглядываясь на прилавок в поисках столь необходимого постороннего вмешательства.
— Не знала, — с удивлением произнесла Алекса. — Когда я уехала, мы только начинали осваивать гитару.
— Баловство. Я просто бренчал, и что-то там получилось.
— Не верь, Алекса, он принижает свои успехи. К старшим классам он здорово натаскался и играл в группе, а половина моих подружек была в него влюблена.
— Кэри, заткнись, наконец, — приказал Брейден.
— А что? Я тебя смущаю? — с невинным видом спросила она. — Любой девчонке понравилось бы, если бы парень сочинил о ней песню.
— Здорово. — Алекса покосилась на Брейдена, но он упрямо избегал ее взгляда, и она снова повернулась к Кэри: — Я тоже была безумно влюблена в твоего брата.
— Знаю, — расплылась в улыбке Кэри. — И вот вы наконец снова встретились. Как романтично.
— Алекса скоро уезжает. У нее своя жизнь далеко отсюда, как и прежде, — резко произнес Брейден и вскочил. — Пойду потороплю их.
— Я его разозлила, — вздохнула Кэри. — В последнее время, что ни скажу, все невпопад. Алекса, надеюсь, ты понимаешь, что я просто шутила.
— Понимаю, — ответила она, глядя вслед Брейдену. — У нас сейчас сложности.
— Естественно, — согласилась Кейти. — Вы оба боитесь разрушить то, что к вам возвращается, — вашу дружбу.
— Я ужасно скучала по Брейдену.
— И он по тебе скучал. — Кейти тепло улыбнулась ей. — Что бы он ни говорил, уж в этом можешь не сомневаться.
Брейден вернулся с двумя большими пиццами, и следующие десять минут все были заняты едой. Затем снова заговорили, но уже на безопасные темы, вроде последнего виртуального романа Кэри в Интернете. Брейден почти не вмешивался в женские разговоры, лишь иногда посмеивался над разборчивостью сестры в том, что касалось мужчин.
Алекса с удовольствием наблюдала за Брейденом в семейном кругу, вспоминая, как в летние каникулы проводила время с его мамой, сестрой и братом — его отец лишь изредка приезжал на выходные. Они все любили друг друга, и ей оставалось сожалеть, что ничего подобного она не видела в своей семье. Если бы у нее были брат или сестра, они смогли бы разделить тяжесть маминой депрессии, и тогда жизнь Алексы была бы немного легче.
— Алекса, а ты пыталась когда-нибудь завести знакомство по Интернету? — спросила Кэри.
— Нет, я трусиха.
— Ну, если встречаться в людном месте, то ничего страшного.
— Может, в Сэнд-Харборе и так, но в Сан-Франциско чокнутых побольше.
— Мне всегда хотелось съездить в Сан-Франциско, — сказала Кэри. — Ты катаешься на канатных трамвайчиках?
— Только когда приезжают друзья, — засмеялась Алекса.
— Иногда наш городок кажется мне слишком тесным, но если бы пришлось уехать, я выбрала бы Портленд, где живет Мэтт. Я подумывала переехать туда, но лень мешает. У меня здесь много друзей и мама, а теперь и Брейден. — Кэри взглянула на брата. — Как хорошо, что ты снова живешь здесь.
— Не знаю, останусь ли здесь надолго.
В глазах Кэри и Кейти вспыхнуло разочарование.
— Ты подумываешь об отъезде? — спросила Кэри.
— Как вариант.
— Из-за Кинли? Ты не хочешь все время сталкиваться с ней?
— Это одна из причин.
— Может, Кинли уедет раньше тебя. Я тут повстречалась с ее сестрой, и она сказала, что Кинли подумывает переехать в Лос-Анджелес.
Брейден пожал плечами.
— Я не знаю ее планов… да и своих тоже, по правде говоря.
— Ну, не сегодня же тебе принимать решение, — тихо сказала Кейти. — Что бы ты ни решил, мы тебя поддержим.
— Спасибо.
— А никто не хочет сходить сегодня в кино? — спросила Кэри, почувствовав, что пора сменить тему.
— Я пойду с тобой, — сказала Кейти.
— Отлично. Кто-нибудь еще?
— Я пас, — откликнулся Брейден.
— А я еще должна поработать в тетином магазине.
— Я тебя провожу, — предложил Брейден. — Ты наелась?
— Да, большое спасибо за ужин. — Алекса отложила салфетку и встала. — Очень рада была повидать вас обеих.
— Надеюсь, мы скоро увидимся. — Кейти снова бросилась обнимать Алексу, и Кэри тоже обняла ее на прощание.
Выйдя с Брейденом из пиццерии, Алекса поежилась от холода и поплотнее запахнула на себе ветровку. До антикварного магазина нужно было пройти пешком три квартала.
— Брейден, думаешь, они сейчас говорят о нас?
— Даже не сомневаюсь, — со вздохом ответил он.
— Тебя это раздражает?
— Я привык к тому, что мама и сестра любят совать нос в мои дела. В нашей семье границы личного пространства довольно размыты. Мэтт уехал в Портленд, в том числе и для того, чтобы освободиться от опеки наших женщин. Думаю, он был прав.
— Мне нравится твоя семья. Вам всем повезло друг с другом. Надеюсь, ты это понимаешь.
— Понимаю.
Брейден заметил, что она дрожит, и обнял ее за плечи.
— Ты замерзла. — Он словно убеждал самого себя, что есть причина коснуться ее.
Алексе было плевать на причины, ей просто нравилась его близость.
— Да, так лучше. Как ты отнесся к предположению твоей мамы о том, что у Шейлы был роман с Джеком Уэллборном?
— Число возможных кандидатов в список тех, кто ссорился в тот вечер с Шейлой, растет. Самое странное в том, что большинство из них сейчас в городе — твой отец, Дэниел Стоун, Роберта Уэллборн.
— Но моего отца не было здесь во время ограбления, и не мог же он напасть на собственную сестру.
— Может, на нее никто и не нападал. Дрю, похоже, думает, что твоя тетя упала и ударилась головой о прилавок.
— Ну, даже если допустить, что это был мой отец, он не оставил бы Фиби на полу с кровоточащей раной, — возразила Алекса. — Он же не последний подонок.
— Прости. Ты права. Конечно, это был не он.
Теперь, когда больше не надо было защищать отца от Брейдена, ей вдруг потребовалось защитить отца от самой себя.
— Однако странно, что я весь день после нападения не могла до него дозвониться, а потом он вдруг появился, горя желанием помочь мне в магазине. Я не вижу в этом никакого смысла. И еще отца очень интересовало содержимое тех коробок… Нет, он не мог причинить вред сестре. Фиби практически вырастила его и дядю Стэна. Они ее обожают. Мой отец эгоист, но он не жестокий. Он орал на мою мать, но никогда и пальцем ее не тронул, хотя и словесные оскорбления были ужасны. — Алекса вздохнула. — Я заболталась. Останови меня.
— Успокойся и просто наслаждайся прогулкой.
— Хорошо.
Все магазины уже закрылись, и было тихо… может, многим показалось бы, что слишком тихо, но Алекса вспоминала, как сильно любила жизнь в маленьком городке.
— Мне кажется, что Сан-Франциско где-то далеко-далеко, — прошептала Алекса через несколько минут.
— Ты скучаешь по городу?
— Он прекрасен. Вода, мосты, крутые холмы и потрясающие небоскребы. Да, и еда изумительная. Можно найти любую кухню, какая только существует на свете, и хорошего качества.
— Как ты оказалась в Сан-Франциско? — поинтересовался Брейден.
— Институтской подруге нужна была соседка по квартире. Я устала от снегов Виргинии и нашла работу там. Представляешь, я работаю на сорок седьмом этаже. Иногда в лифте у меня кружится голова.
— Тебе пришлось пережить землетрясение?
— Небольшое. Здание качалось, как начинающая балерина на пуантах. Наверное, так и должно быть.
— Ты и живешь так высоко? — продолжал расспрашивать Брейден.
— Нет. Я живу на втором этаже в очень маленьком доме, разделенном на квартиры, на Русском холме.
— Русский холм. Классно звучит.
— А ты приезжай ко мне.
— Это твоя жизнь, не моя.
Алекса резко остановилась и повернулась к нему лицом.
— Брейден… не хочу показаться грубой, но сейчас у тебя нет никакой жизни. Ты можешь начать заново в любом месте.
Он не отвел глаз.
— И ты думаешь, что я должен начать заново в Сан-Франциско.
— Не знаю. Но я думаю, что хватит загонять нас обоих в определенные тобой рамки. Моя жизнь это просто моя жизнь. Я могу прожить ее где угодно. Я могу быть счастливой во многих местах. По-моему, ты используешь тот факт, что у меня есть адрес где-то в другом месте, как оружие против меня.
— Ничего подобного.
— Ты только что заявил маме и сестре, что я не останусь здесь надолго, и поэтому между нами невозможны близкие отношения.
— Ну, ты же не останешься, верно?
Алекса сделала глубокий вдох. Выдохнула.
— Не знаю. Но я не хочу, чтобы ты решал за меня. Ты же не хочешь, чтобы я выбирала тебе работу. Поэтому позволь мне самой выбирать, где жить.
— Понял.
— Ну и хорошо. Только есть кое-что еще.
— И что же?
Алекса улыбнулась ему.
— Я все думаю о той песне, что ты посвятил мне.
Брейден застонал.
— У моей сестры слишком длинный язык, а у меня предчувствие, что ты так просто не отвяжешься.
— Хочу ее послушать.
— Я ее не помню.
— Врун. Держу пари, ты помнишь каждое слово.
— Может, я бы и вытянул слова из подсознания, но только если бы у меня была гитара, а ее нет, — нашелся Брейден.
— Я помню твой первый урок. Ты думал, что мог бы стать рок-звездой, если бы уже тогда не решил стать военным.
— Это ты решила, что я должен стать рок-звездой, — поправил ее Брейден. — Ты сказала, что рок-звезды заводные.
— Они и правда заводные. Только сейчас я бы сказала сексуальные, — усмехнулась Алекса. — Как заметила Кэри, какой девчонке не понравится парень, посвящающий ей свои песни?
— Может, это был бы более разумный выбор.
Его слова и мрачный тон стерли улыбку с лица Алексы. Она переключилась на другую тему:
— Брейден, тебе нравилось в армии? Я знаю, ты хотел быть таким, как отец, но тебе самому нравилось?
Он задумчиво посмотрел на нее.
— Никто никогда не задавал мне этот вопрос.
— Так нравилось?
— Да. Я видел цель в жизни и многому научился. Временами было тяжело, но армия сделала меня лучше. К несчастью, между жизнью на пределе возможностей и срывом очень тонкая грань.
— Ты говоришь о своих ранах?
— Не только.
Алекса нахмурилась, чувствуя, что приблизилась к чему-то очень важному.
— Ты мог бы рассказать мне больше?
Брейден вздохнул.
— Даже не знаю, смогу ли сам себе объяснить.
Алекса ждала, не мешая ему сосредоточиться.
— Я гордился тем, что служу своей стране, — наконец произнес Брейден. — Считал честью сражаться бок о бок с лучшими из тех, кого когда-либо знал… Я всегда хотел стать тем, кем мог бы гордиться отец. Это желание руководило всеми моими решениями. Я всегда спрашивал себя в той или иной ситуации, что бы сделал отец. Он оказал огромнейшее влияние на мою жизнь. Но чем дольше я служил, тем отчетливее сознавал, что должен начать жить для себя. Я больше не хотел быть профессиональным военным. Я не хотел так жить всегда.
— В решении двигаться дальше нет ничего постыдного.
— Речь не о стыде. — В сумерках Алекса не могла различить выражение лица Брейдена, видела только его напряженный взгляд. — Мой отряд попал в засаду. Все думают, что я был ранен в бою с врагом, но случилось совсем другое.
— И что же?
Брейден сжал зубы, его лицо напряглось, окаменело. Алекса чувствовала, как он борется с собой.
— Не знаю, смогу ли рассказать.
— Сможешь. Что бы там ни было, просто расскажи мне.
— Последний месяц нас бросали из боя в бой. У всех нервы были на пределе. В тот раз мы патрулировали одну деревню, как подразумевалось, для поддержания порядка, но вдруг местные парни начали бросаться камнями. Подумаешь, ничего особенного, только… — Брейден умолк надолго, затем заговорил вновь: — Пит сломался. Он пришел в такую ярость, что сорвал с плеча автомат и расстрелял тех глупых парней. — Брейден закусил губу. — Я орал на него, чтобы он прекратил, и тогда он повернулся ко мне. Я увидел его остекленевшие глаза и не увидел его самого. Его там просто не было. Мой друг Пит исчез, и это был кто-то другой.
— Он выстрелил в тебя? — выдохнула Алекса.
— Да, и я выстрелил в ответ. Подумал, что он перестреляет нас всех, не только меня.
— О, Брейден… — Она положила ладонь на его плечо. — Что было дальше?
— Пит выжил. Я не убил его, если ты об этом спрашиваешь. Но в конце концов он попал в психушку. Не выдержал напряжения и сорвался.
— А как те парни, в которых он стрелял?
— Были раненые, но, слава богу, не убитые. Нам повезло, что его стрельба не закончилась нападением на наш отряд. В любом случае, понадобились недели, чтобы вновь завоевать доверие местных жителей… Я знал, что должен выбраться оттуда. Я не хотел закончить, как Пит.
— С тобой никогда бы не случилось ничего подобного, — убежденно произнесла Алекса.
— Уверен, он тоже не думал, что вот так сорвется. Я должен был заметить, что с ним происходит что-то неладное. Я был его лучшим другом. Но я был слишком поглощен собой и не видел то, что было прямо перед моими глазами. Если бы тогда кто-то погиб, их смерти были бы на моей совести.
В его глазах плескались боль и чувство вины.
— Так вот почему ты не считаешь себя героем? Но ведь ты герой, Брейден. В тот день ты спас чьи-то жизни. И если бы кто-то погиб, то не из-за тебя. Всю ответственность за свои действия несет Пит.
— Он больше не Пит. Он незнакомец.
— Мне очень жаль, что такое случилось с ним, но ты не должен винить себя. Невозможно знать, что творится в чужой голове.
— Я был его другом, — еле слышно произнес Брейден.
— Уверена, что ты был хорошим другом, но у каждого есть секреты. У каждого свои. И для меня ты герой. — Нежданные слезы затуманили ее зрение. — Теперь я в этом еще больше убеждена.
— Алекса…
— Нет, даже не пытайся меня переубедить.
— Ты не видишь меня таким, какой я есть.
— Прекрасно вижу, это ты запутался… И что бы ты ни делал в будущем, ты должен делать это ради себя. Я знаю, что тебе было важно пойти по стопам отца, но ты прав, ты должен прожить свою жизнь. Если бы твой отец был жив, он бы первый тебе это сказал.
— Не знаю. Он любил армию.
— Тебя он любил несравнимо больше. Ты читал мне его письма, помнишь? Он мог бы стать писателем, так прекрасно выражал свои чувства и свою любовь к тебе. Он подбадривал и поддерживал тебя. Я нисколечко не сомневаюсь в том, что он хотел для тебя самого лучшего. — Алекса умолкла, поняв, что неплохо бы разрядить напряжение. — Может, твой музыкальный талант от него.
Брейден, слушавший ее затаив дыхание, выдохнул.
— Не думаю, что он захотел бы поставить себе это в заслугу.
— Я все еще хочу услышать свою песню.
— Как-нибудь на днях, — неопределенно ответил он.
— Может, еще не поздно стать рок-звездой? Вот и твоя новая работа.
Брейден улыбнулся.
— Ты ведь не отстанешь.
— Просто мысль пришла в голову.
— И опять плохая. А как насчет тебя, Алекса? Ты объяснила, почему стала бухгалтером, но неужели это все, чего ты хочешь от жизни?
— Достаточно, — ответила она, жалея, что не в силах рассказать ему о своем сокровенном желании. — Сколько на свете наберется людей, которые любят свою работу?
— Может, лучше спросить себя, зачем тратить время на то, что не любишь?
— Затем, что я не могу обходиться без еды.
Брейден недоверчиво взглянул на Алексу.
— Деньги можно зарабатывать самыми разными способами. Иногда таким, что может накормить и душу.
— Как поэтично, — только и выдавила Алекса, чувствуя, как мурашки бегут вдоль позвоночника.
— Мой звездный час. Я хочу кое-что показать тебе. — Брейден схватил ее за руку.
— Что? Куда ты меня тащишь? — спросила Алекса, еле поспевая за ним.
— Увидишь. Доверься мне, тебе понравится.
К тому времени, как они свернули за угол и резко остановились перед магазинчиком, Алекса совершенно запыхалась. На витрине сияли кусочки цветного стекла, подсвеченные крохотными лампочками, а вывеска рядом с дверью гласила: «Дом стекла».
— Что это? — прошептала Алекса, зачарованная мерцающими стеклянными фигурками. Здесь были голуби и лебеди, совы и ястребы, и стеклянное деревце с тоненькими изящными веточками, на черном бархате сверкали ожерелья.
— Изделия из «морского» стекла. Думаю, некоторые из них — выдувные.
Алекса не могла произнести ни слова. Безмерная радость и невероятная печаль охватили ее одновременно. Это была ее мечта. Именно этим она всегда хотела заниматься. Но воплотил ее мечту кто-то другой.
— Кто этот художник по стеклу?
— Мэри Маллиган.
Алекса покачала головой, услышав незнакомое имя.
— Я ее не знаю.
— Ты когда-то называла ее повелительницей птиц.
Алекса с удивлением посмотрела на него.
— Женщина, которая каждый вечер кормила птиц на берегу?
— И собирала обточенное морем стекло. Ты всегда боялась, что она опередит тебя и найдет самые лучшие кусочки.
— Не зря боялась. Так и вышло.
— Мэри долгие годы делала фигурки в своем гараже, но для нее это было хобби. Половину своих изделий она просто раздавала, а несколько лет назад дочь помогла ей открыть этот магазин.
— Какая красота!
Алекса снова уставилась на витрину, и новая волна эмоций накрыла ее с головой. Ей казалось, что в стеклянных фигурках она видит свою жизнь, свои детские, так и не осуществившиеся мечты.
— Я не хотел тебя расстраивать.
Алекса сморгнула слезу.
— Нет, нет. Просто глаза заслезились. Должно быть, от ветра.
— Алекса, нет никакого ветра. — Брейден повернул ее лицом к себе, положил ладони ей на плечи. — Что с тобой?
— Странно видеть собственную мечту, осуществленную кем-то другим.
— У тебя еще все впереди. Мэри понадобилось сорок лет, чтобы открыть свой магазин.
— Интересно, приносит ли он ей доход, — вслух рассуждала Алекса. — Если посчитать, сколько она может создать украшений и за сколько их продать, вряд ли ей хватает даже на аренду помещения.
— Прекрати, — улыбнулся Брейден. — Забудь хоть сегодня о практичности. Просто получай удовольствие.
Глубоко вздохнув, Алекса оглянулась на витрину.
— Боже, Брейден, как же мне все это нравится. Спасибо, что привел сюда.
— Ну, не только ты склонна к психоанализу.
— Справедливо. Знаешь, кроме тебя, у меня нет друзей детства. Со всеми людьми из моего нынешнего окружения я познакомилась в колледже или уже будучи совсем взрослой, но среди них нет никого, кто знал бы мою семью до развода.
— И тебе не приходится с ними особо откровенничать.
— Да. Я просто Алекса, их знакомая, не более того. Они не спрашивают, почему я не делаю ожерелья из «морского» стекла. А если честно, если бы я упомянула, что хотела бы это делать, они, вероятно, сочли бы меня чокнутой.
— Значит, хорошо, что ты вернулась. Может, тебе необходим кто-то, кто подвергает сомнению твой выбор профессии.
— Замечательно. Спасибо тебе. Теперь я вернусь домой и начну думать, что моя работа невыносима. Прощай мой сладостный покой.
Брейден ухмыльнулся.
— В любой работе хорошо то, что всегда можно ее сменить. Твоя работа тебе не подходит.
Алекса ущипнула его.
— И кто это говорит! Ты сам не можешь забыть, что ты военный.
— Я стараюсь.
— Может, лучше поищем магазин музыкальных инструментов? — предложила Алекса. — Купим тебе гитару.
— Пожалуй, хватит на сегодня душевных метаний. Ты не раздумала возвращаться в тетин магазин? Уже поздно. Не хочу оставлять тебя там одну.
— Ты прав. Я все равно устала. Вернусь в гостиницу.
— Хорошая идея, — кивнул Брейден. — Я тебя провожу.
— Я прекрасно дойду сама.
— Провожу, и не спорь.
Брейден всегда ее защищал. Даже в двенадцать лет он присматривал за ней, и с ним она чувствовала себя в безопасности.
Только сейчас о безопасности Алекса думала меньше всего. Отчаянные мысли кружились в ее голове. Она чувствовала себя девчонкой, теряющейся в сомнениях, закончится ли ее свидание поцелуем и захочет ли она ответить на этот поцелуй.
Когда они подошли ко входу в гостиницу, Алекса так ничего и не решила, но взвинтила себя до предела. Брейден, похоже, тоже нервничал, и они в нерешительности слишком долго смотрели друг на друга.
— Ну, спокойной ночи, — наконец обрела голос Алекса. — Чудесный вечер. Я с удовольствием провела время с твоей семьей.
— Черт побери, Алекса, я снова хочу тебя поцеловать. — Он сказал это с таким видом, будто злился, только непонятно, на кого больше, на нее или на себя.
— Кажется, тебе это не очень нравится, — сказала она, занервничав еще сильнее.
Брейден покачал головой, решительно сунул руки в карманы.
— Я не буду тебя целовать, но хочу.
Интересно, а ее мнение его не интересует?
— Ты здесь не один.
И не успел Брейден опомниться, как она шагнула к нему, прижала ладони к его груди и поцеловала в губы.
Его губы чуть раскрылись от изумления, и, воспользовавшись этим, Алекса проникла языком в его рот. Ей так хотелось разрушить стену, которую он возвел между ними, только тревожило, что он чуть расслабится, подпустит ее поближе, а потом снова оттолкнет.
После недолгого сопротивления Брейден обхватил ее за талию, притянул к себе и впился в ее губы. Теперь он был главным, ну и пусть. Ей не нужна власть. Ей нужен он.
Эта мысль так потрясла Алексу, что она отпрянула. Она не хотела нуждаться в мужчине. В любом мужчине. Она боялась остаться беззащитной.
— Алекса?.. — окликнул Брейден, вглядываясь в ее лицо.
Она приложила ладонь к губам, пламенеющим от его поцелуя.
— Я… Спокойной ночи, — выдавила она и бросилась в вестибюль гостиницы.
На какой-то миг ей показалось, что Брейден последует за ней, что, пока она ждет лифта, дверь за ее спиной распахнется. Но кроме нее и портье за стойкой, в вестибюле никого не было.
Войдя в свой номер, Алекса метнулась к окну, выглянула, но и на улице было пусто. Брейден ушел.
А с чего бы ему тут болтаться? Она же от него сбежала.
Точно так, как он сбежал от нее днем.
Ну, хочешь не хочешь, в ближайшие дни им придется общаться друг с другом и расхлебывать заваренную кашу.
* * *
В пятницу утром Алекса с облегчением встретила первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь шторы. Она так и не смогла заснуть, всю ночь ворочалась в постели, думая о Брейдене и пытаясь понять, стоит ли оставаться в Сэнд-Харборе или со всех ног бежать домой, пока не сотворила глупость. Брейден заставил ее подвергнуть сомнению все принятые решения: образ жизни, работу, выбранное место жительства и эмоциональную отстраненность от любого, кто с самой ничтожной долей вероятности мог бы ее обидеть.
Брейден точно мог принести ей страдания, но она очень давно не испытывала столь сильного влечения ни к одному мужчине. Она до боли хотела видеть его, касаться его, и это ее пугало. И дело не только в физическом влечении, Алекса чувствовала с ним тесную эмоциональную связь. И это пугало еще больше. Никому никогда не удавалось тронуть ее душу. А Брейден сумел подобраться чертовски близко. Да, она хотела его, но не хотела дать ему власть над собой, не знала, как заполучить его и не потерять независимость. Не дай бог остаться в одиночестве, разбитой и подавленной, как ее мать на долгие годы после развода.
И не только о себе должна она думать. Брейдену сейчас очень тяжело. Его брак распался. С военной карьерой покончено. Он не может смириться с тем, что произошло с его другом, с тем, как в долю секунды они из близких друзей превратились во врагов.
Ей хочется помочь ему, защитить его, но и себя она должна защищать. А раз так, необходимо перестать думать о Брейдене и сосредоточиться на том, что ждет ее в ближайшие часы, — на встрече с отцом.
Алекса выбралась из постели, привела себя в порядок и отправилась в кафе «Бейглы [9]Ханны». Придя раньше отца, она заказала тарелку с разными бейглами, взяла чашку кофе и заняла место за ближайшим столиком. Кафе находилось на набережной, за окнами простиралась гавань и снующие по ней яхты. И этот вид, и сам Сэнд-Харбор создавали у Алексы впечатление безмятежного отпуска. Именно по этой причине отец не любил городок, всегда жаловался, что в тихом, сонном местечке невозможно найти приличную работу, что ему необходимы ритм и энергия большого города.
Может, под отцовским влиянием она неосознанно выбрала Сан-Франциско. Где бы Алекса ни работала, это всегда был большой город, она даже не попыталась пожить в маленьком городке. И так и не узнала, где же ее место. Как и Брейден, в детстве она ставила себе жизненные цели, но если его решения зависели от одобрения его отца, то она просто старалась не устроить жизнь так, как ее мать. Стоп. Не она ли сама сказала вчера Брейдену, что он должен прожить свою жизнь? Может, пора прислушаться к собственному совету?
В ожидании заказа Алекса развернула оставленную кем-то местную газету. На первой странице была фотография Дэниела Стоуна, пожимающего руку президенту Соединенных Штатов. В статье под фотографией рекламировался вечер по сбору средств и его избирательная кампания.
Красивый мужчина, снова подумала Алекса, вспоминая рекламную листовку. Спортивный, честолюбивый, самоуверенный и, судя по взгляду, жесткий, если не жестокий. Повлияла ли на него трагическая смерть женщины, с которой он когда-то был близок, или он всегда был таким? Алекса легко могла бы представить этого человека соучастником преступления, ловко заметающим следы. Или она судит Стоуна слишком цинично?
Открылась дверь, и вместе с порывом холодного ветра появился отец в деловом костюме. Таким она его обычно и видела. Не зная, чего ожидать — а ничего хорошего она по привычке не ждала, — Алекса отложила газету и приготовилась к худшему.
— Я заказала бейглы, — сказала она, пока он выдвигал стул напротив нее. — Вот-вот будут готовы. Я не знала, что ты любишь, и заказала ассорти.
Отец виновато улыбнулся.
— Боюсь, я не смогу остаться. Пришлось сменить рейс. Нарисовалось неожиданное дело. Я пришел попрощаться.
Разочарование было неожиданным и сокрушительным. Алекса снова почувствовала себя маленькой девочкой, перед глазами пронесся первый год после родительского развода, когда отец неоднократно обещал приехать и повидаться с ней, и всегда у него возникали неотложные дела. Но она уже давно не ребенок. Она справится.
— Ладно. — Алекса не добавила «хорошо», не желая успокаивать его, уж слишком часто позволяла ему сорваться с крючка. — Ты попрощаешься с тетей Фиби?
— Уже попрощался.
— Хорошо.
— Алекса, ты выросла красавицей. Умной, талантливой. Я горжусь тобой.
Она мысленно отмахнулась от его комплиментов. Он просто пытался сгладить очередное оскорб-ление, так как опять бросал ее.
— Ты вовсе не должен мне льстить. Это ничего не изменит.
— Я говорю правду. Я знаю, что подводил тебя много-много раз.
— И сегодня тоже.
— Я понимаю, что вряд ли когда-нибудь смогу загладить свою вину.
— Ты никогда и не пытался.
— А ты научилась бить по больному месту, — сухо заметил Роб.
— Училась у лучших. И я говорю не о маме, а о тебе.
Отцу явно не понравилось ее замечание.
— Алекса, я искренне хочу попытаться. Я был бы рад, если бы ты приехала в Лос-Анджелес и провела с нами выходные. Дети с удовольствием познакомились бы с тобой поближе. Ты же их сестра.
Алекса вздохнула.
— Ты никогда не подтверждаешь эти приглашения. Лучше бы вообще не приглашал.
— Алекса, на этот раз я говорю серьезно. Я люблю тебя. Может, не так, как ты хотела бы, но люблю.
Отец умолк, видимо, надеясь услышать в ответ, что и она его любит, но Алекса уже сказала это вчера, а он увильнул от завтрака с ней. О чем еще говорить?
— Вчера ты спрашивала о Шейле, — вновь заговорил отец. — Я не спал с ней. И я не знаю, как она умерла. Но я знаю, что она вела дневник. Она все время что-то записывала в него. Как-то сказала, что собирается издать свои мемуары. Я поддразнивал ее, мол, для этого понадобится еще дюжина дневников, что она слишком молода для мемуаров. Когда я услышал, что она утонула, то не знал, что и думать.
— Ты рассматривал возможность самоубийства? — спросила Алекса.
— К сожалению, предположил именно это. Она говорила мне, что тот, кого она любит, вне ее досягаемости. По всей видимости, она забеременела, а он потребовал сделать аборт. Она согласилась, потому что не готова была растить ребенка, к тому же боялась, что потеряет мужчину, если не выполнит его требование. Но ее мучило содеянное. Она часто выходила на веранду и смотрела на море и страдала из-за принятого решения.
