Тип четвертый — перемещение мигрантов из чужого для них ареала опять-таки в чужой

По последовательности каждый из этих типов этнических миграционных перемещений распадается на две стадии: стадию причин и стадию следствий; в пространственном отношении распределяется между двумя полюсами перемещений: полюсом выбытия и полюсом прибытия, а по обстоятельствам выезда/въезда подразделяется на недобровольные и добровольные перемещения [98].

Данная модель рассмотрения этнической миграции предполагает одних и тех же агентов и одни и те же объекты как обеспечивающих безопасность, так и определяющих осуществление процесса этнической миграции: отпускающее общество одного этнокультурного ареала (1) — этнически однородный поток мигрантов (люди, нуждающиеся в обеспечении безопасности) (2) —принимающее общество того же или иного этнокультурного ареала (3). Самое активное действующее лицо в данной модели — мигранты, повышенная активность которых в качестве агентов миграции оборачивается для них утратой качества самостоятельных агентов в области обеспечения безопасности, т.к. в процессе миграции они попадают в зависимость от благорасположения отпускающего или принимающего обществ. В итоге либо на первой стадии миграции (в отпускающем обществе), либо на второй (в принимающем обществе), либо на обеих их безопасность обеспечена наименьшим образом.

Модель С. Панарина позволяет достаточно четко обозначить мотивационное различие между недобровольными и добровольными перемещениями этнических мигрантов. При недобровольной миграции мотивы принятия решения на миграцию в основном негативные, человек стремится уйти от обстоятельств, грозящих подорвать экономические основы его безопасности, сузить социальные пределы безопасности и т. д. При добровольной миграции мотивы большей частью позитивные, мигрант хочет раздвинуть границы ранее достигнутой безопасности, обеспечить те ее аспекты, которые прежде были неактуальны или вообще не осознавались.

Чаще всего в мотивах миграции обнаруживается связь не с одним, а с несколькими аспектами безопасности, и люди могут мигрировать под влиянием других причин, например для получения образования. Но вместе с тем этнокультурный аспект оказывает влияние на большую часть миграций населения. Он имеет место при трех типах миграционных перемещений из четырех, обозначенных выше (хотя и на разных стадиях и полюсах):

· при втором типе (движение от чужих к своим) — на стадии причин и полюсе выбытия;

· при третьем (от своих к чужим) — на стадии следствий и полюсе прибытия;

· при четвертом (от чужих к чужим) — или на стадии причин и полюсе выбытия, или на стадии следствий и полюсе прибытия, а то и на обеих стадиях и обоих полюсах.

Каковы проявления этнокультурного аспекта в миграциях? При втором типе перемещений (от чужих к своим) мигранты переходят или надеются перейти из состояния этнокультурного отчуждения в состояние этнокультурной включенности. В результате перед ними открывается возможность снять действительные или воображаемые угрозы одному из важнейших аспектов безопасности. При третьем типе (от своих к чужим) они из состояния включенности попадают в состояние отчуждения. Перед ними возникает подлинная или мнимая угроза безопасности. При движении от чужих к чужим мигранты меняют состояние большего отчуждения и меньшей безопасности (или наоборот) на состояние меньшего отчуждения и большей безопасности (или наоборот). Данные три типа образуют этническую миграцию, в ходе которой рано или поздно заявляют о себе проблемы этнокультурной безопасности ее участников.

Несколько иная ситуация отмечается в отношении миграций первого типа (перемещение в пределах одного этнокультурного ареала). За исключением достаточно редко встречающейся ситуации переезда на свой «остров», расположенный в чужом этническом «море» (рассматриваемый иногда в качестве первого, подготовительного этапа к дальнейшему переезду на свой «материк»), вне зависимости от причин, возникших по месту выезда и обусловивших миграцию данного типа, она не имеет отношения к заботе об этнической идентичности. В дальнейшем по месту прибытия участвующий в миграции человек может оказаться в неблагоприятной экологической обстановке, остро почувствовать свою социальную незащищенность или потерпеть полный крах в попытках улучшить свое экономическое положение, но он не столкнется с угрозами этнокультурной безопасности. Исключение может представлять маргинальная ситуация, связанная с несовпадением образцов поведения мигрантов и принимающего населения, обусловленная не большими этнокультурными, а малыми локально-культурными различиями. Но, как отмечает С. Панарин, существенно осложнить адаптацию мигрантов и даже создать у них ощущение угрозы идентичности, выработавшейся по прежнему месту жительства, оно может лишь при исходе с «островов», а не при движении по одному и тому же этнокультурному «материку»[99]. Миграцию данного типа обычно отождествляют с экономической и четко отделяют от этнической. Но такое обособление исследователями оценивается как не совсем корректное, т.к. после пересечения межареальных границ экономические мигранты рано или поздно обретают сущностные черты этнических мигрантов. Именно поэтому более корректным видится введение понятий интраареальная экономическая миграция и экстраареальная экономическая миграция для обозначения различиямиграции по экономическим причинам в рамках своего и чужого этнокультурного ареала.

Этническая миграция не сводится только к недобровольной миграции. Ее поток захватывает как недобровольных, так и добровольных мигрантов, при этом первые утрачивают безопасность идентичности на полюсе выбытия и это обстоятельство составляет глубинную причину преобладания у них установки на выезд. Для вторых, наоборот, проблема этнокультурной безопасности возникает лишь в полюсе прибытия. Она предстает в виде побочного следствия этнически не мотивированных миграционных решений. В обоих случаях угроза безопасности, возникающая на обоих полюсах пространства перемещений, воплощается в «чужаках» — людях не нашего облика, не нашей крови, культуры, национальности и проч.

Кроме того, есть некоторые различия и в восприятии недобровольных и добровольных этнических мигрантов их старой и новой средой:

· при движении от одних чужих к другим чужим мигрантов могут считать источником опасности по месту выезда или по месту въезда (либо в обоих местах сразу);

· при переселении от своих к чужим неудовольствия на полюсе выбытия практически нет, его вызывает только сам факт миграции, чем конкретные мигранты. На противоположном полюсе часто встречается восприятие иноэтничных пришельцев в качестве источника угрозы, опасности;

· при перемещениях от чужих к своим отпускающее общество видит для себя угрозу не в конкретных покидающих его людях, а в меньшинстве, к которому те принадлежат. Более того, у части людей большинства отношение к исходу «чужаков» из меньшинства может быть вполне положительным в связи с ожиданием очевидных выгод от их отъезда, с укреплением своей безопасности за счет освобождаемых вторыми квартир, рабочих мест и начальственных постов. И хотя принимающее общество, напротив, может горячо сочувствовать меньшинству, вынужденному мигрировать, но не всегда готово достойно встречать самих мигрантов. Однако если конкретные переселенцы, попадающие к своим, воспринимаются теми негативно, то основная причина состоит по преимуществу не в этнической инаковости, а в конкуренции на рынке труда и в тех особенностях облика и поведения мигрантов, которые обусловлены длительным пребыванием внутри чужого этнокультурного ареала.