Генерал военно-воздушных сил Франции Шон свез меня к Димитрию
Павловичу Рябушинскому в 15 район Парижа. Средний гражданин СССР не
знает ничего об этом человеке. А политиканствующие легковеры знают
только об его брате Павле Павловиче Рябушинском (1871-1924),
русском промышленнике и банкире, враге октябрьской революции. Мои
представления о П.П.Р. были точно такими же, и я откровенно сказал
об этом Димитрию Павловичу. Он улыбнулся понимающе, и на том
jnmwhkq разговор об его брате.
* * *
Судьба проделывает чудеса. Кому могло бы прийти в голову, что сын
гор далекого Кавказа в один далекий день станет начальником
аэродинамического института при Военно-Воздушной Инженерной
Академии и это наведет его на наследие одного из главных отцов
российских авиации и ракетного дела?! Но случилось как раз это, и
уже в 1939/40 годах в Москве и бывшем Кучино я занимался Д.П.
Рябушинским. Меня совершенно не интересовало его капиталистическое
прошлое, зато страстно и глубоко заинтересовался его теоретическими
|
|
и экспериментальными исследованиями. Помню, профессор К.А. Ушаков
(ЦАГИ) сказал мне: «Удивительный человек, блестящий ум!» Я был рад
передать эти слова Димитрию Павловичу.
* * *
Я без колебаний поставил бы его фамилию рядом с фамилией Н.Е.
Жуковского. В области экспериментальной аэродинамики он был фигурой
даже более крупной. Но вот, что говорит наша официальная история:
«Рябушинские занимались кредитными операциями, проникли в льняную,
стеклянную, бумажную и полиграфическую промышленность; в первую
мировую войну проникли и в лесопромышленную и металлообрабатывающую
промышленность, начали строить один из первых в России
автомобильных заводов. Рябушинские входили в руководящую группу
партии «прогрессистов» и издавали газету «Утро России». Из 8
братьев Рябушинских наибольшую известность имел Павел Павлович,
ставший признанным лидером контрреволюции, являлся одним из
организаторов и руководителей корниловщины, калединщины и
иностранной интервенции».
* * *
И вот один из 8 империалистов, человек, посвятивший всю свою
жизнь науке и технологии. «Когда вы появились в западных радио и
прессе, – говорит Дмитрий Павлович, – частота моего пульса возросла
не от того, что вы порвали с большевизмом, а от того, что вы
упоминали о Николае Егоровиче Жуковском, о Сергее Алексеевиче
Чаплыгине, о Центральном Аэро-Гидродинамическом институте, об
аэродинамике, о ракетах; вы, конечно, понимаете, что означало для
меня упоминание моего Кучинского института аэродинамики…»
При этих словах уже пожилой Димитрий Павлович начал вытирать
|
|
платком слезы. Ни слова о политике ни тогда, ни при дальнейших
наших встречах, но Кучинский институт… В нем были не только
рябушинские рубли, но и ум, пот, слезы и патриотизм.
* * *
В 1904 году, когда весть о полете братьев Райт пролетела по миру,
в своем семейном имении в Кучино, под Москвой, Димитрий Павлович
Рябушинский основал первую в России и одну из самых передовых
аэродинамических лабораторий Европы. Знаменитый Кучинский
аэродинамический институт. Н.Е. Жуковский, С.А. Чаплыгин, В.В.
Кузнецов, С.С. Неждановский и ряд других «отцов русской авиации»
поддержали инициативу Димитрия Павловича. С удивительной быстротой
по проектам и чертежам самого Д.П. Институт разрастался не по
годам, а по месяцам и к кануну Первой Мировой войны выдвинул Россию
в головной ряд авиационного прогресса.
* * *
Маленькая аэродинамическая лаборатория Н.Е. Жуковского в
Московском Университете, аэродинамическая лаборатория при
Московском Высшем техническом училище и Кучинский институт стали
триединым родительским домом наших авиации и ракетного дела.
Всемирно известные «Бюллетени» института читались в авиационно-
исследовательских кругах Европы и Америки с огромным интересом.
Кроме перечисленных выше ученых, в них печатались статьи В.В.
Ковалева, П.А. Гусева, И.В. Смирнова, генерала-ракетиста Поморцева.
* * *
Рябушинским пришлось бежать за границу: я не собираюсь быть
судьей правильности или неправильности этого решения. Но было
интересно, что в 1956 году на далекой чужбине сидели и
разговаривали люди двух эпох: Димитрий Рябушинский, создатель и
начальник дореволюционного аэродинамического института, и Григорий
Токаев, начальник послереволюционной аэродинамической лаборатории;
царь и Рябушинский, Мудрый Вождь и Токаев! Никому не придумать
ничего более дикого – с советской точки зрения. Да к тому же он был
членом крупнейшей капиталистической семьи, а я – «кто был ничем».
* * *
«Враги мы, классовые враги, Димитрий Павлович», - сказал я.
«Да что Вы, Григорий Александрович! Помилуйте, какие-такие
классовые враги? Пусть говорят и пишут что хотят, а мы с Вами
всегда будем аэродинамиками, ракетистами. Родина-то одна!..»
* * *
Позже, когда я стал главой департамента авиации и космической
технологии лондонского университета, Димитрий Павлович принял мое
приглашение прилететь и быть гостем университета. Как только было
объявлено об его публичной лекции, мой телефон прыгнул в высшую
занятость: тот ли Рябушинский? - спрашивали одни; правда ли, что он
сам будет выступать? а нельзя ли присутствовать? и так далее.
* * *
Мы стали близкими друзьями и говорили много о научно-техническом
прогрессе, его выгодах и опасностях для человечества. У нас не было
сомнения в том, что СССР вошел в эпоху наивысшего напряжения в
своих отношениях с внешним миром; несколько раз, делая прикидочные
расчеты, мы пришли к заключению, не входя в социально-политическую
подоплеку, что в случае ракетно-ядерной войны перестало бы
существовать классическое разделение на фронт и тыл и что уже
существовавшего накопления ядерных бомб и их носителей более чем
достаточно для превращения жизненных центров СССР в выпашь,
накрытую радиоактивным одеялом – разумеется, наше заключение не
обещало ничего хорошего и Западу, но это уже вопрос особый.
* * *
Однажды я рассказал Димитрию Павловичу о забавном случае. Вскоре
после того, как раздались горячие громы холодной войны, глубокой
ночью в кабинете главнокомандующего Военно-Воздушных Сил СССР,
главного маршала авиации К.А. Вершинина, я сказал ему, помимо
прочего, что, по моему убеждению, нам следовало бы постараться
«приобрести» не только таких-то и таких-то иностранных ученых, но и
|
|
своего соотечественника Д.П. Рябушинского.
* * *
Второй раз о Рябушинском заговорил я в конце марта 1947 года в
Берлине с (тогда еще) генерал-майором авиации В.И. Сталиным.
Кажется, мои слова были точно такими: «А чем лучше или умнее Людвиг
Прандтль? или Евгений Зенгер? В вопросах прикладной аэродинамики
Рябушинский вполне сравним с Теодором фон Карманом. Но он
прозябает где-то в районе Бярица. Пусть кто-нибудь съездит и
поговорит с ним: может быть, он примет приглашение»...
* * *
Рябушинский опубликовал за границей большое число ценных научных
работ, среди которых: блестящая диссертация на соискание степени
доктора наук («theses presentees a la Faculte des Shiences de Paris
pour obtenir le grade de Docteur es Sciences Mathematiques, Juin
1922, 130 печатных страниц большого формата), содержащая
исключительно интересные результаты гидродинамических исследований
и уравнения движения тел в жидких и газовых средах.
* * *
В 1953 году Британское Королевское общество аэронавтики издало
отдельным томом труды Д.П. Рябушинского под общим названием «Thirty
years of theoretical and experimental research in Fluid Mechanics».
В 1957 году появился в печати еще один том.
Печально, что эти работы, полные великолепных иллюстраций, так и
не были изданы на русском.
* * *
С тех пор прошло много времени, Сталина уже нет, культ личности
развенчан, хрущевская оттепель в моде, 1956 год близится к концу и
так далее, поэтому мне хотелось бы надеяться, что обновленная линия
власти найдет возможным восстановление личной и научной чести
Димитрия Павловича Рябушинского. Франция считает его вклад в
авиационную науку выдающимся; Великобритания считает его труды
важными; неужели же мы сами не нуждаемся в идеях и трудах своего
соотечественника?..