Глава 34 приятели и соучастники

Удойко забрали из вытрезвителя на Новослободской в девять утра.

— Какие у вас товарищи заботливые! — съязвил дежурный, передавая художника с рук на руки сыщикам. — Чуть свет уж на ногах. Беспокоятся!

— Тамбовский волк мне товарищ, — Удойко отделался затасканным афоризмом. Он был хмур, небрит и мрачен.

— Меня того? — осведомился он в машине.

— Что того? — не поняли сыщики.

— Сажаете? За берберовский магазин, да? Уже?

— Уже. — Сыщики сочувственно кивали. Зачем разочаровывать «объект»? Пусть помаринуется немножко, подергается, авось сговорчивей станет. — Ай-яй-яй, что вы там натворили! Ай-яй-яй!

Колосов встретил Удойко хоть и официально, но сочувственно.

— Присаживайтесь, Владимир. — Взял тон сразу на «вы» намеренно. Художник сел на краешек стула. От прежней его развязности и следа не осталось. — Натворили вы дел. — Колосов сокрушенно развел руками. — Нанесли побои гражданину Берберову, причинили материальный ущерб магазину. Как же вы так круто со своим приятелем обошлись?

— Он мне не приятель.

— Разве? А он о вас говорит не иначе как «мой близкий доверенный друг Вова».

Удойко дернулся.

— Я у него в доверенных сроду не ходил. Колосов удивленно приподнял брови.

— Как же так? А деликатные поручения?

— Какие еще поручения?

— А знакомства-то различные? Вы вот, насколько нам известно, знакомили Артура Берберова со всеми, с кем он жаждал пообщаться. Он вас просил, и вы шли навстречу. Ведь он просил об этом? Колосов слегка повысил голос. Удойко поднял голову. Молчал тупо.

— Он просил вас, не так ли?

— Да. Просил. — Слова брякнули, словно медяки об пол.

— С кем именно?

— С Красильниковой.

— Это мы установили еще в прошлый раз, еще с кем?

— С Ленкой Беленькой.

— С Берестовой. Так. При каких обстоятельствах? — Никита облокотился на стол. Он убрал все служебные бумаги в сейф. Стол был гладкий, голый. Прямо глаз радовался такому рабочему месту.

— Ну.., он как-то прошлой зимой спросил, нет ли у меня знакомой девушки-блондинки. Чтоб была обязательно маленькая и приезжая, чтоб в театре кой-что секла. Я тогда как раз с Беленькой сошелся и...

— А с какой целью он хотел познакомиться с блондинкой, он вам сказал?

— Сказал, что.., что ему нужна новая модель для демонстрации костюмов. Характерная модель.

— И вы его с ней познакомили. Где, в магазине?

— Нет, он подъехал к «Улью». Я Ленку вывел, посадил в машину.

— И дальше было что? — спросил Никита.

Художник вздохнул.

— Пьян я был, точно не помню. Они потолковали о чем-то и уехали куда-то. А я остался.

— Вы Берестову впоследствии в магазине на Кузнецком видели?

— Нет. Я, правда, туда не скоро забрел — месяца через три или больше.

— И судьбой ее у Берберова не интересовались? Удойко отрицательно покачал всклокоченной головой.

— Какая машина у Берберова?

— "Жигули" — «девятка», черная.

— Гараж у него есть?

— "Ракушка" возле дома на проспекте Мира.

— Та-ак... — Никита побарабанил пальцами по столу. — Еще с кем при вашем посредничестве познакомился Берберов?

— Из девушек больше ни с кем.

— Вы такую Киру Куколку на Кузнецком не встречали? Ночную бабочку и знойную женщину?

— Нет.

— Нет?

— Нет. — Удойко честно посмотрел Никите в глаза.

— За Беленькую он вас как-то отблагодарил? — продолжал Колосов.

— Что вы имеете в виду? Что я деньги, что ль, за нее, как альфонс, получил? — вспылил Удойко.

— Упаси Бог. Альфонс! Я и слова-то такого не знаю. — Никита прищурился. — Но вы ведь получили от него деньги.., в долг, разумеется, а?

— Ну! — Удойко вспыхнул. — Неделю спустя у меня действительно с бабками напряженка была и...

— И он вас великодушно выручил. Ясно. И какой суммой?

— Пол-"лимона", сто баксов, короче, дал.

— Ясно-понятно. А когда вы, как честный российский джентльмен, спустя год пожелали вернуть должок, он засмеялся, сказал, что это — мелочи, какие, мол, счеты между друзьями, и мимоходом попросил узнать для него один телефончик, да? Так было дело?

Художник опустил голову. Щеки его побагровели.

— Да.

— Когда точно он попросил вас узнать телефон Лавровского?

— Суббота это была, да, суббота, недели две-три назад. Сказал, что ему нужен актер Лавровский — ему-де Красильникова о нем говорила. Срочно нужен, просил его телефон. Я у Пашки в книжке нашел телефон «Рампы». Продиктовал ему. А он: «Старик, некогда мне, будь другом, звякни ему сам туда, узнай хотя бы, там ли он». Я позвонил, ответили — Лавровский вечером будет в клубе, каком-то «Стойле», не помню точно, и телефончик дали. Я Артуру позвонил, передал номер. Он поблагодарил.

— Вы, значит, Лавровскому в клуб вечером не звонили? — уточнил Никита.

— Нет. — Удойко криво усмехнулся. — Да и откуда мне? В общаге телефона нет, а ходить я тогда не мог. Я почему ту субботу запомнил? Мы тогда с одной девочкой-пейзажисточкой так все праздновали, так праздновали...

Никита достал пачку сигарет, предложил собеседнику. Тот вытащил одну. Они закурили.

— А что вы почувствовали, узнав о смерти Красильниковой, Лавровского и Лены Беленькой? — спросил Никита задушевно. — Вас обеспокоило это, поразило?

Удойко молчал.

— Вас посетили какие-то сомнения, да?

— Да. — Ташист нехотя бурчал себе под нос. — Сомнения.

— Насчет чего?

— Ну, что это они все вдруг пропали. Вы сказали — две женщины, с которыми я был знаком, убиты.

Туг и святой обеспокоится.

— Но вы забеспокоились не на свой счет, а на счет своего приятеля, так?

— Так.

— А он?

— Он послал меня на...

Колосов улыбнулся: ташист приврал. В том телефонном разговоре Берберов нецензурных оборотов не употреблял.

— И вас это разозлило?

— Да.

— Очень разозлило?

— Очень.

— И вы устроили разборку в магазине?

— Устроил. Меня посадят? — Удойко впился в Никиту взглядом.

— Видите ли, статья сто двенадцатая УК — нанесение побоев, не в пример более легкая, чем сто вторая — убийство при отягчающих. И срок там мизерный.

Удойко скорбно вздохнул.

— И потом... — Колосов улыбнулся уголком губ. — ВАМ это и любой адвокат скажет. У этой статьи есть одна особенность. Нанесение побоев в результате личных неприязненных отношений обычно относят к делам частного обвинения. А дела частного обвинения при благоприятном исходе обычно прекращаются за примирением сторон.

Удойко хлопал глазами.

— То есть как?

— Ну, если Берберов не будет жаждать вашей крови, а я думаю, ему сейчас будет просто не до вас, он может написать заявление о том, что полностью с вами примирился и не имеет никаких претензий.

— И что? — прошептал Удойко.

— И все. Счастливый хеппи-энд. — Колосов ослепительно улыбнулся. — Это вам и любой адвокат скажет. Только...

— Только что? Что? — Ташист весь обратился в слух.

— Только надо сделать так, чтобы ему стало не до вас. Он сейчас живет, в ус не дует, вас вот послал. А вы ему осложните среду обитания. А как это сделать? — Никита прищурился. — Надо рассказать все то, что вы сейчас рассказали мне, следователю в прокуратуре и, если потребуется, ну, в случае, если он снова посылать вас станет, подтвердить свои показания на очной ставке. Вы меня поняли, Владимир?

Удойко кивнул.

Колосов встал, вышел из кабинета, оставив дверь приоткрытой, заглянул в соседний, где сидели сыщики его отдела.

— Миша, — обратился он к одному, — клиент дозрел, срочно бери машину и вези его к Панкратову в прокуратуру. А вы... — двое уже поднимались из-за стола, — быстро свяжитесь с Ковалевым, узнайте, где сейчас Берберов, и окажите содействие: хоть на веревке, хоть ночью, а чтоб этот старушечий портняжка был у меня здесь сегодня.

* * *

Берберова, однако, тащить на веревке не пришлось. Старший оперуполномоченный Ковалев сообщил, что «объект» преспокойненько проводит в магазине очередной показ перед собранием старушек. Сыщики решили не суетиться и не прерывать это занятное мероприятие.

«Желтая водолазка» провела их в зал. Сыщиков было трое, Ковалев и посланные оказывать содействие. Мнений тоже было три. Один крепился, с трудом сдерживая смех, второй, тут же проникнувшийся к кутюрье уважением, увлеченно следил за демонстрацией, и третий — Ковалев — украдкой зевал. Ему за эти дни все уже успело надоесть.

Предложение проехать в Управление уголовного розыска Берберов встретил внешне спокойно, только зрачки его сузились, взгляд потух, резче обозначились скулы.

— Вас Колосов прислал? — только и спросил он. В кабинете с зарешеченным окном и множеством: телефонов на столе и подоконнике он устало сел на стул и взглянул на Никиту.

— Вы же обещали, что не будет никаких официальных вызовов, — упрекнул он глухо.

— Обстоятельства изменились, — ответил Никита. — Мы вынуждены...

Тут в кабинет заглянул оперативник.

— Никита Михалыч, пошептаться на минуту. Колосов вышел, вместо него в кабинет заглянул Ковалев.

— Следователь звонил из прокуратуры, — сообщил оперативник тихо. — Удойко у него, показания дает. Так прокуратура требует Берберова немедленно. Я было заикнулся, что мы сами с ним работаем, а он в начальственный тон впал: «Я руководитель группы, я должен первым иметь информацию по делу. Я его сам буду допрашивать». Он на телефоне, между прочим, ждет.

— Обострять не будем. — Никита поморщился. — Хватит нам с ними цапаться. Скажи: машины сейчас нет, чтобы Берберова доставить. Мол, все на выездах. Если хочет, пусть сам едет. Или ждет, пока транспорт появится. А если меня потребует к телефону, скажи, что я на обеде.

Оперативник ухмыльнулся и отправился объясняться с прокуратурой, а Колосов вернулся в кабинет. Верный Ковалев тут же деликатно удалился.

— Да, Артур Алекперович, вынужден я, вынужден нарушить свое обещание, — продолжил Колосов прерванную беседу. — Обстоятельства изменились.

— Какие обстоятельства? — спросил Берберов тревожно.

— Да вот какие. Как и говорил я вам в прошлый раз, расследуем мы серию тягчайших преступлений — убийств. Среди убитых — известная вам гражданка Красильникова, а также четверо других лиц. И вот дошли до нас вести, что и они для вас — люди не совсем посторонние.

— Я вас не понимаю. — Берберов привстал. Он напоминал взъерошенного кота перед дракой.

— Надо приложить все умственные способности и понять. Думаю, для вас же будет лучше, если вы назовете некоторые фамилии, имена.

— Я не по-ни-ма-ю. Колосов горестно вздохнул.

— Жаль. Очень жаль. Вы не хотите здраво оценить ситуацию, в которой оказались. Происходят убийства, пропадают люди, мы ищем маньяка, и вдруг оказывается, что один симпатичный и талантливый молодой человек накрепко завязан с теми, кто попал в разряд жертв. И не только завязан в результате случайного стечения обстоятельств, нет, он, видите ли, сам прилагал некоторые усилия к...

— К чему? — закричал вдруг Берберов. — К чему я прилагал усилия?! К убийствам, что ли?!

— К знакомству. — Колосов говорил тихо, мягко, кротко. — К знакомству с теми, кто, встретившись с вами, позднее оказались мертвыми.

Кутюрье побледнел.

— Вы что? Вы в своем уме?! В чем вы меня обвиняете?! — завопил он. — Это Вовка вам наврал?

Он, да?

— Гражданин Удойко честно исполнил свой долг свидетеля по делу и рассказал все, что ему известно. Он готов подтвердить свои показания на очной ставке. Следователь в прокуратуре ждет теперь вас. Берберов закрыл глаза рукой, она дрожала.

— Я ни в чем не виноват.

— Допускаю, — сказал Никита мягко, — что обстоятельства порой складываются против нас. Но это можно проверить только в одном случае.

— В каком?

— Исключив из нашей беседы всякую ложь.

— Но я не лгал вам! Я действительно ни при чем.

Колосов покачал головой.

— Маленькая ложь рождает большое недоверие.

Должен сообщить кое-что. Изменившиеся обстоятельства заставляют нас идти на весьма суровые меры. Когда подозреваемый в серийных убийствах человек не желает облегчить свою участь самостоятельно, мы просто вынуждены помочь ему. Так еще инквизиция делала.

Берберов впился в Никиту взглядом. А тот продолжал:

— Мы обязаны докопаться до истины, и, естественно, у нас есть меры воздействия на тех, кто не желает сам, добровольно признаваться в своих противоправных деяниях. Среди означенных мер существует задержание на довольно долгий срок — на месяц (Колосов нарочно утрировал). Крутая мера, однако в борьбе с преступностью, знаете ли, весьма нас выручает.

— А на каком основании вы меня задержите? — Берберов даже заикался от волнения.

— А на таком основании, что вы — учтите, у нас есть тому бесспорные доказательства, — помимо погибшей Красильниковой знали и других лиц, которые тоже погибли после вашего с ними контакта. Вы знали Анатолия Лавровского. Вы знали некую Ленку Беленькую — гражданку Берестову. Вы, наконец, знали Киру Куколку и...

— Эту я не знал! Не знал! — выкрикнул Берберов и осекся.

Колосов удовлетворенно умолк.

— Удивительные создания — люди. Пряником их ну никак не возьмешь, — сказал он грустно. — Только кнут, только кнут. Чуть о задержании заикнешься и... Ну, Артур, ну давайте по-хорошему. Я ж не сказал, что все эти люди погибли в результате вашего с ними контакта. Я же сказал после.

— Я никого не убивал.

— Допустим. Но вы ведь были с ними знакомы? Берберов закрыл глаза.

— Был.

— Кто познакомил вас с Леной Беленькой?

— Удойко.

— По вашей просьбе?

— Да.

— Вы именно с ней хотели познакомиться?

— Мне была нужна блондинка не старше тридцати, миниатюрная. Любая.

— Так, оставим пока это. Телефон Лавровского просили у Удойко тоже вы?

— Да.

— И он узнал его для вас?

— Да, узнал.

— Вот и очная ставка не потребовалась. — Колосов довольно кивнул. — Я, знаете, против всех этих следственных уловок, уличающих во лжи. Мы ж цивилизованные люди. Вы, значит, звонили Лавровскому в «Стойло Пегаса»?

— Нет. — Берберов вскинул голову.

— Нет?

— Нет.

— А кто тогда звонил? Кому вы поручили?

— Я никому не поручал! Наоборот, попросили меня. Меня, понимаете?! Я оказал любезность и попал из-за этого в идиотское положение!

— Кому же вы оказали любезность, Артур?

Берберов молчал.

— Ну, кто же посадил вас в такую лужу? Кто вас так кинул?

— Иван Арсеньев.

Колосов нахмурился. Так — досель все шло гладко, но вот и узелок появился.

— Это кто такой?

— Художник, модельер. Он работает с цветами.

Совладелец клуба «Ботанический Сад Души» на Садово-Триумфальной.

— И вы давно его знаете?

— Года три.

— При каких обстоятельствах познакомились?

— Встретились на одной тусовке. Потом вместе ездили в Венецию на фестиваль. Потом он мне кое в чем помог.

— В чем именно?

— У меня были денежные затруднения. Он финансировал один мой проект.

— Значит, вы друзья и компаньоны?

— Просто знакомые.

— Зачем же ему потребовался телефон актера Лавровского? И при этом столь срочно? Ведь он же порол горячку тогда, да? — Никита заглянул в темные глаза кутюрье.

— Горячку, вот именно. — Берберов понурился. — Он позвонил и попросил узнать, где сейчас актер Лавровский. Это было в субботу. Он...

— А почему именно к вам он обратился с этой просьбой?

— Я.., я слышал о нем раньше. Красильникова как-то упоминала его имя.

— И вы рассказали о нем Арсеньеву?

— Нет. Он сам про него узнал. Я подумал.., ну, он такой человек, что иногда интересуется...

— Актерами?

— Мужиками.

— Так. — Колосов даже закурил. Узелок затягивался все туже. — Мальчик «Би», значит. А откуда он о нем узнал, по-вашему?

— Ну, может, видел где на вечере, в театре, а может, Красильникова рассказала... — Берберов снова умолк.

— Красильникова знала Арсеньева? — Никита напрягся. — Их тоже вы познакомили?

— Да.

— Когда?

— Сразу после Рождества. Он звонил, просил снова подобрать ему блондинку.

— С Леной Беленькой вы тоже его свели в свое время?

— Я никого ни с кем не сводил, я не сводник! Он говорил, что ему требуются модели для работы в клубе. Блондинки. Я просто оказывал ему любезность!

— Скольких девушек вы с ним познакомили?

— Только Беленькую и Красильникову. Больше никого. Когда вы показывали те фотографии... — Берберов возбужденно жестикулировал. — Я... Я не обманывал вас — эти девушки у меня действительно не работали! Двух — вы меня ведь сейчас обязательно про них спросите — я вообще в глаза не видел. А та блондиночка, Вовкина подружка... Я ее и видел-то всего два часа: забрал на Котельнической, переговорил и передал с рук на руки Арсеньеву. Он в тот вечер ждал меня на Сухаревской.

— Какая у него машина?

— "Форд-Скорпио".

— Цвет?

— Красный.

— Так. — Никита встал и отошел к окну. — Вы часто бывали в этом «Ботаническом Саду»?

— Довольно часто.

— А девушек там видели своих хоть раз?

— Ни разу.

— И не интересовались у Арсеньева судьбой своих протеже? Их работой в клубе?

— Мне некогда было этим заниматься. Я вообще девушками слабо интересуюсь.

— А Красильникова никогда не делилась с вами, чем они там с этим Арсеньевым занимались?

— Мы недостаточно близко были знакомы.

— Но вас не удивило, что ваш приятель, имея определенные наклонности, интересующийся мужиками, вдруг зачем-то просит вас свести его еще и с блондинками? Кстати, почему именно с блондинками? Он сам брюнет, как вы?

— Он блондин. А насчет моего удивления.., нет, меня это нисколько не удивило. Арсеньев оригинален и талантлив во всем. Он много работает. Он известен в Европе, в Америке. Очень известен в определенных кругах. У него всегда полно самых фантастических идей. Его «флоралии»...

— Что?

— Композиции из цветов — модны, изысканны. Да, он предпочитает мужские модели, но это не значит, что я должен удивляться, когда он просит познакомить его с женщиной! — Берберов выпалил все это на одном дыхании.

— Вот что, Артур Алекперович, вы сейчас проедете в прокуратуру и повторите все это дословно следователю. — Колосов поднял трубку внутреннего телефона. — Слава, звони Панкратову и скажи: транспорт нашелся.

— Зачем в прокуратуру? — Берберов умоляюще сложил руки. — Разве нельзя обойтись без...

— Нельзя. И это в ваших интересах, заметьте, как можно быстрее перейти из разряда подозреваемых в разряд свидетелей и избежать тех мер воздействия, о которых я уже упоминал.

— А следователь меня не задержит?

— А вы разве дадите ему повод? — Никита удивился так, словно услышал нечто из ряда вон выходящее. — Разве не расскажете вы ему правду, одну только правду?

— Да, да, конечно! Пусть с Арсеньевым разбирается. Это его дела. Я ни при чем, я только оказывал услугу!

— У меня еще вопрос, Артур Алекперович, у вас там с Удойко недоразумение вышло. Вы на него до сих пор сердитесь?

— Он меня ударил, разгромил мой магазин!

— Но вы же ему дали повод. Вы были к нему несправедливы.

— Я...

— Вы же в равном положении. Оба. Вас обоих кинули, втянули в неприятную историю. Не хочу давать советов, но.., неужели между приятелями, очевидцами могут возникнуть счеты из-за пары синяков?

Берберов промолчал, однако было видно, что слова Никиты запомнил. Зашли сыщики, собиравшиеся сопровождать модельера в Кисельный переулок. Никита сплавил их с легким сердцем, а сам лихорадочно занялся розыском Арсеньева. Звонил, наводил справки, уточнял. Добыл с большими трудами телефон клуба на Садово-Триумфальной и...

— Будьте добры Арсеньева Ивана Георгиевича, я Правильно попал?

— Правильно, — ответил приятный юношеский голос на том конце провода. — Вы насчет заказа столика? Можете оформить через меня.

— Но Арсеньев просил меня связаться лично с ним, — сочинял Никита.

— К сожалению, его нет и в ближайшие дни в клубе не будет.

— Черт возьми! Он же сам меня просил. Это срочно, молодой человек. Где же мне искать его?

— Вряд ли найдете. Он уехал в Суздаль. Перезвоните дня через два.

Колосов аккуратно опустил трубку и в сердцах плюнул: узел требовал, чтобы его немедленно разрубили, а тут...