Как феномен

ИСТОРИЯ ХРИСТИАНСТВА

Данный цикл лекций посвящен рассмотрению некоторых аспектов истории христианства, как феномена. А именно, становлению и распространению христианства, как новой религии на протяжение почти 20 веков от появления первых христианских общин в восточных провинциях Римской империи во второй половине I в н.э. до превращения христианства в мировую религию.

Для того, чтобы понять причины появления христианского вероучения, его эволюцию формы организации его сторонников, нужно представить себе время и место исторического действия, социальную среду и духовный климат, в котором жили пе,рвые христиане, психологию тех людей, которые проповедали новое учение и которые его принимали, т.е. раскрыть историческую обстановку зарождения христианства.

Итак, время и место действия: Римская империя, I в н.э., границы ее в Западной Европе проходили по Рейну и Дунаю; римские легионы достигли Британии. Все области вне Италии считались провинциями (покоренными землями) и управлялись наместниками. I в н.э. был временем становления новой политической формы — империи, поисками в области экономической и в области духовной. Вся совокупность процессов, происходивших в этот период, способствовала появлению, а затем и распространению, христианства на территории Римской империи.

В древних обществах, где изменения происходили медленно, где социальное положение человека было определенно со дня его рождения, а его действия, помимо личной воли, диктовались системой связей с другими людьми (сообщинниками, сородичами, а также людьми, стоящими выше или ниже его на социальной лестнице), люди полагались на извечную «заданность» миропорядка, на свое место в коллективе, унаследованное от предков. Когда же традиционные связи начинают разрушаться, когда теряется уверенность в завтрашнем дне, когда судьбы людей начинают зависеть от прихоти правителей, человек ощущает себя обособленным, затерянным в непонятном ему враждебном мире. В этих условиях для него выдвигаются на первый план вопросы о смысле жизни, о причинах неудач и удач, о справедливости и несправедливости всего миропорядка, о способах спасения, избавления от страданий и смерти. Многие философские школы пытались найти ответы на эти мучительные вопросы. Одни философы (например, книжники) проповедовали, что человек свободен в выборе жизненного пути и что выбор этот должен состоять в отказе от материальных благ и активной деятельности. Этика книжников, их проповеди бедности, отрицание суеверий, гаданий и т.п. оказали существенное влияние на зарождающееся христианство. Другие философы (например, стоики) учили, что судьба человека предопределена, поэтому не нужно стремиться к материальным благам, а добросовестно, в соответствии с влияниями разума, выполнять то, что он считает нравственным и добровольным. Но философия в. не могла предложить путь к спасению, который был бы доступным, понятным и обнадеживающим. Более важную роль в социально-психологической ситуации первых веков нашей эры играли религиозные верования, прежде всего вера в могущественных и милосердных богов, которые могли бы спасти своих почитателей. Эти чувства не могли удовлетворить ни культ императора (поклонение статуям императоров носило не столько религиозный характер, сколько являлось чисто политической проверкой благонадежности), ни явление официальных культов органов власти (статуи обожествленному Демосу, Совету, Сенату), ни почитаемые в качестве божеств персонифицированные честь, Добродетель, Мудрость, Справедливость. В I в. до н.э. в городах Греции, Италии, Малой Азии авторитет древних античных божеств падал, происходил кризис полисной религии. Античные божества не были ни добры, ни милосердны, ни всемогущи, управляли каждым шагом, каждым действием человека. Впоследствии христианский писатель Августин писал: "Каждый в своем доме имеет одного привратника, и это, в общем, достаточно, так как он человек. Но римляне поместили здесь сразу трех богов: створки отдали под опеку Форкула, петли богине Кар***, а порог — богу Лименту. По-видимому, этот Форкул не умел одновременно стеречь и петли, и порог". Подобные верования вряд ли могли найти широкий отклик за пределами собственно римской общины. Традиционно римская религия не способна была удовлетворить религиозные запросы эпохи. Ф. Энгельс писал: «Где же выход, где было спасение... выход общий для всех, ложными интересами? И все же найти такой выход было необходимо... Такой выход нашелся. Но не в этом мире. При тогдашнем положении вещей выход мог быть лишь в области религии». [1].

Поскольку не только отдельные элементы вероучения первых христиан, но и их организация во многом выходят к уидейским общинам (сектам), существовавшим в Палестине, рассмотреть обстановку в этой стране следует рассмотреть особо.

В 63 г. до н.э. римский полководец Помпей, воспользовавшись внутренней борьбой в Иудееи, ввел туда римские войска. Иудея вошла в состав Римской империи, сохранив некоторое самоуправление. В конце I в. до н.э. до 4 г. н.э. правителем иудеи был царь Ирод, вызвавший своей жестокостью всеобщую ненависть. Сам римский император Август сказал, что лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. Правление Ирода, как и его смерть, вызывали массовые выступления, жестоко подавляемые римлянами. Население Палестины говорило на разных языках: большинство на арамейском (одном из семитских языков), греческом (особенно в городах за рекой Иордан). Наряду с грекоримским влиянием в Палестине можно проследить и влияние соседних восточных областей, Египта.

В то же время, среди греков и римлян, живущих в Палестине, проявлялся интерес к иудейским обычаям и верованиям. Так, согласно преданию, в г. Капернауме по инициативе римского центуриона была выстроена синогога. Иудаизм проник за пределы Палестины. Ходили слухи, что даже жена Нерона — императрица Поппея — верила в иудейского бога.

«Особую область в центральной части Палестины составляла Самария. После разрушения Израильского царства ассирийцами в конце VIII в. до н.э. эта область была заселена переселенцами, которые смешались с остатками местного населения. Хотя верования Самаритян близки к иудаизму, иудей не признавали их единоверцами и сторонились их...

И среди основного населения Палестины не было единства: иудеи презирали жителей области Галилея... Многие жители Палестины враждебно относились к городам, имеющим самоуправление». [2].

1. Маркс К., Энгельс Ф. Соч. т. 22. с. 483

2. Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. М. 1989.

В Палестине шли процессы, общие для всей Римской империи на рубеже, так называемой, «новой эры». Эти процессы обостряли социальное и имущественное расслоение. «Положение в стране оставалось напряженным в течение всего I в. Римской власти не всегда считались с местными верованиями. Так, прокуратор и префект Понтий Пилат при своем вступлении в должность приказал войскам войти в Иерусалим и нести изображение императора, что оскорбило религиозные чувства иудеев... Антиримские настроения в Иудее были очень сильны, но внутри палестинского общества не было единства: существовали самые различные группировки и течения, спорившие друг с другом по политическим и вероучительным вопросам». [3].

К общественной верхушке принадлежали саддукеи; требовавшие строгого соблюдения заповедей, записанных в священной книге иудеев — Библии, не признавала никаких устных учений и дополнений, при этом воспринимали греко-римскую культуру и поддерживали римлян. Значительным влиянием в иудейском обществе обладали фарисеи — представители которого выступали за чистоту иудаизма, против контактов с чужеземцами, они занимались толкованием священных книг, извлекая из них и формулируя нормы, пригодные для условий современной им общественной жизни. Фарисеи признавали воскресение мертвых, загробное воздаяние, что отвергалось саддукеями. Социальный состав фарисеев был неоднороден, но в основном это были средние по достатку и знаниям слои (торговцы, ремесленники, учителя в синагогах).

В конце I в. до н.э. — начале I в. н.э. сложилось крайне радикальное движение зелотов и секариев, состоящее из представителей низов и дексассированных элементов, к которым во время иудейской войны 66—70 г.г. присоединились рабы. Кроме того, в Палестине I в. н.э. было большое количество бродячих проповедников, возвещавших скорый приход спасителя, мессии («маах») — помазанника, который освободит народ и станет истинным «царем иудейским».

Среди религиозных течений групп, вера была одна, учение и организация которой имеют непосредственное отношение к истокам христианства. Это ессеи, о которых рассказывают древние авторы (Иосиф Флавий, филон из Александрии, римский писатель Плинт Старший). И к которым, по мнению большинства ученых, относится община, чьи рукописи были найдены после второй мировой войны в пещере местности Вади-Кумран. Наиболее полная характеристика всех аспектов, с нею связанных, содержится в книге И. Д. Амусина и «Кумранская община».

Члены этой религиозной общины, существовавшей во II в. до н. э. — I в. н. э., удалились в пустыню и создали замкнутую религиозную организацию. Они исповедовали иудаизм, но считали, что жрецы осквернили храм нечестием, исказили божественное учение. Поэтому они порвали отношения с храмом и стали называть себя "Новым союзом" (или «Новым заветом»), поскольку старый союз с Богом, старый завет, по их мнению был нарушен сторонниками ортодоксального иудаизма. Они называли себя «Эв» (нищие), «сынами света» (сыны тьмы — всё человечество), «простецами», «немудреными» (в отличие от фарисеев). Уже из этих самоназваний видна оппозиционность их взглядов господствующим в окружающем обществе.

Кумраниты избегали общаться с окружающим миром: они должны, согласно уставу, отделиться от «людей кривды». Большую часть времени они должны были работать, участвовать в общих трапезах, а «треть ночи» отдавали изучению священных текстов. В общине существовали ритуальные омовения, причем важной их особенностью было требование предварительного духовного очищения — внутреннего покаяния (черта ярко выраженная в раннем христианстве, позднее и православии). Вообще, для кумранской общины, как и для всего ессейского движенния, было характерно стремление сделать культ менее формальным, более духовным. Разрыв общины с храмом заставил кумранитов пересмотреть свое отношение к образу жертвоприношений. Для кумранитов «дух святости» важнее, чем «мясо всесожжений и чем жертвенный жир», а «совершенство пути» равнозначного «даром благоволения» (т. е. жертвам).

Целью кумранитов и всех их устремлений была подготовка к решающей борьбе «сынов света» с «сынами тьмы», которая должна будет кончиться победой «сынов света». Амусин выделяет характерные черты религиозного учения кумранитов: представление о борьбе в мире начал — злого и доброго; избранничество членов общины, как «сынов света», предопределенное божеством; вера в конец этого мира — эсхатологизм (от греческого «эсхатос» — конец) и вера в приход божественного спасителя помазанника божьего — мессионизм. Амусин пишет: «Ожидание мессии является выражением не только религиозно-мифолгической идеи. Социальный смысл и содержание мессионских чаяний заключаются в глубокой жажде перемен, в мечте о переустройстве мира. В то же время это является свидетельством отчаяния, вызванного сознанием невозможности только своими силами искоренить зло и социальную несправедливость на земле». (с. 162)

В этих представлениях о конце мира, о суде божьем, которому подвергнутся нечестивые, о посреднике между Богом и людьми особое место занимает почитание «учителя праведности», этот человек, по мнению большинства ученых, реально существовал, и против него выступает «нечестивый жрец». Попытки ученых отождествить эти фигуры с конкретными историческими лицами пока не увенчались успехом.

Люди, недовольные своей жизнью, не видящие выхода шли к ессеям, к которым относилась и кумранская община. «Изо дня в день число их увеличивается благодаря появлению массы утомленных жизнью пришельцев, которых волны фортуны влекут к обычаям ессеев» писал римский писатель Плиний Старший. (Естественная история, V, 17, 73). Не все ессейские общины были изолированы. Кумранская община была сообществом отшельников, Дамасский документ (найденный там же) отражает организацию людей, живущих в обычных условиях.

Ессейское учение оказало значительное влияние на формирование раннего христианства. Представление о конце мира, о борьбе со злом, мессианизм, резкие выступления против богатства, своеобразное переплетение учения о предопределенности Богом всех событий в мире и представление о свободе воли у человека, который может выбрать путь спасения, отношение к жертвовоприношению — всё это свойственно и ессейству и раннему христианству. Исследователи отмечают многочисленные фразеологические и терминологические совпадения между новозаветной литературой и кумранскими рукописями, не говоря уже о самом названии собрания священных книг — Новый завет. Сопоставляя документы, исследователи наталкиваются на разнохарактерность христианских свидетельств, даже собранных в Новом Завете. Так, если в Послании Иакова говорится о необходимости исполнения дел (т. е. требований иудейского закона), но в посланиях Павла исполнение «дел закона» осуждается, вместо него выдвигается тезис спасения через веру. Подобные примеры можно умножить. Но они показывают не только сам факт расхождений в христианском учении, но и менее жесткую оформленность этого учения, что создавало возможность развития, впитывания разных, в том числе и противоречивых, идей и образов, а, значит, и возможность привлечения к новой религии значительно более широкого круга людей.

Разумеется, между христианством и ессейским учением были весьма существенные различия, самыми главными из которых являлась вера христиан в уже свершившийся приход мессии — Христа (гр. «Христос»), отсутствие замкнутости первых христианских общин, стремление к широкой проповеди. «Для того ли приносится свеча, чтобы поставить ее под сосуд или под кровать?» (Мк. 4:21) или «Вы — свет мира. Не может укрыться город, стоящий на верху горы. И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечение, и светит всем в доме» (Мор. 5:14-15). Та же мысль приведена в найденном в Египте уже после второй мировой войны Евангелие от Фомы: «То, что ты услышишь своим ухом, возвещай это другому уху с ваших кровель. Ибо никто не зажигает светильника и не ставит его в тайное место». (Перевод Трофимовой М.К. Историко-философские вопросы гностицизма. М. 1979. с. 163). Приведенные места, близкие не только по смыслу, но и по фразеологии, восходят к наиболее древней христианской традиции, где открытость христианской проповеди была одним из основных принципов, которые с самого начала отличали последователей Иисуса из Назарета от кумранской общины. Эти различия в дальнейшем усиливались по мере развития христианского учения и по мере превращения его в мировую религию.

По справедливому замечанию И.Д. Амусина «кумранское учение сыграло своего рода "посредническую роль" между ортодоксальным иудаизмом и христианством: "В кумранской идеологии впервые пробила себе место идея замены избранничества целого этноса избранничеством индивидуальным"».

Изучение исторических источников позволяет исследователям яснее представить себе корни многих христианских верований, ту религиозно-психологическую обстановку, в которой зарождалось новое учение.

Сведения о возникновении христианства, о христианских общинах содержатся в различного рода христианских произведениях — евангелиях, посланиях (адресованных различным общинам и даже отдельным лицам), деяниях апостолов (посвященных как им всем, так и отдельным апостолам), апокалипсисах (откровениях, описаниях видений и пророчеств). Часть этих произведений была впоследствии отобрана оформившейся церковью в собрание священных книг «Новый завет», а часть — объявлена запрещенными, «апокрифическими» (т. е. тайными). Написанию христианских сочинений предшествовала длительная устная традиция. Около полувека христианство распространялось прежде всего благодаря устным проповедям и рассказам. Даже, когда появились первые записи поучений, устная проповедь играла весьма важную, если не основную роль. Само слово «евангелие» (как «благая весть») не имело для христианства первоначально значения писанного произведения. В устной проповеди или самого учения «Евангелие, которое я благовествовал...» Послание к (1:11).

Ожидания скорого конца света, устная вероучительная деятельность пророков и апостолов, отсутствие единого вероучительского центра — все эти особенности раннего христианства обусловили относительно позднюю запись христианских "Священных писаний и преданий. Ряд ученых полагает, что первыми записями в христианских общинах были сборники цитат из Ветхого завета, где речь шла о приходе мессии. По-видимому, сначала были записаны отдельные поучения, относящиеся традицией к Иисусу, на основе которых и были затем созданы евангелия. Ранее всех появляются послания тем общинам, которые они в данный момент не могут посетить. К таким посланиям относятся послания Павла. К наиболее ранним (подлинным) посланиям Павла обычно относят Послание к римлянам, оба послания к коринфянам, Послание к галатам, Послание к филиппийцам, послание к фессолоникийцам и Послание к Филимону. Они были созданы до I Иудейской войны (66—72 г.г.). Одним из первых христианских сочинений, предназначенных для чтения, было откровение Иоанна. Евангелия, содержавшие биографические сведения о Христе, начали создаваться с конца I в. В тех евангелиях, которые дошли до нас полностью или во фрагментах (в составе Нового завета, в цитатах христианских писателей или в рукописях, обнаруженных учеными, больше всего в Египте), содержится обработка устной традиции и записей изречений Иисуса.

Из новозаветных евангелий (они написаны по-гречески) самым ранним считается Евангелие от Марка. Это евангелие, а также записи поучений Иисуса, легли в основу двух других канонических евангелий — от Луки и Матфея. По свидетельству христианского писателя Папия, жившего в первой половине II в., Матфей записал по-арамейски поучение Иисуса, а другие, как могли, перевели на греческий. Схожесть отраженных в этих евангелиях традиций привела к тому, что ученые назвали их «синоптическими» (сводящимися воедино): та же традиция была использована и автором Евангелия от Фомы, не признанного церковью священным. Во всех этих евангелиях рассказывается о деятельности и проповедях Иисуса, о его крещении в Иордане Иоанном Крестителем, о его аресте, казни и воскрешении. Очень существенно отличается от синоптических Евангелие от Иоанна: и по религиозной концепции (Иисус выступает в нем, как Логос — извечное божественное Слово) и по рассказу о жизни Иисуса. Целый ряд событий упомянут только в этом евангелие. Вопрос о его датировке открыт, но его историки считаются одним из самых ранних (из-за некоторой переклички с идеями кумранитов). «Скорее всего, ни новозаветные, ни апокрифические евангелие нельзя выстроить в одну хронологическую цепочку: они создавались в разных христианских группах на основе сложившиеся в этих общинах традиции».

С исторической точки зрения в первой половине I в. странствующий проповедник из галилейскго Назарета выступил с призывами к духовному очищению и раскаянию перед скорым наступлением суда Божьего. После распятия Иисуса только вера в воскресение учителя могла поддержать его учеников, почитавших его, как мессию. Вот как повествует об этом в «Иудейских древностях» Иосиф Флавий: «В это время был мудрый человек по имени Иисус. Его образ жизни был похвальным и он славился своей добродетелью; и многие из иудеев и других народов стали его учениками. Пилат осудил его на распятие и смерть; однако, те, кто стали его учениками, не отреклись от его ученичества. Они рассказывали, будто он явился им на третий день после своего распятия и был живым. В соответствии с этим он-де и был мессия, о котором возвестили пророки...»

Именно это почитание Иисуса, как месси, а в глазах иудеев мессия должен стать царем Иудейским, и явилось, по мнению историков и богословов 6, главным основанием для гонения христиан, при всей терпимости Рима к религиозным верованиям. Хотя задача христианского учения — вести людей к вечному спасению. Смысл его определен Иисусом в словах Иисуса Пилату: «Царство мое не от мира сего» (Ин. 18; 36) и фразой: «Отдайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мор. 22; 21). Цель — духовное преображение, как отдельного человека, так и всего человечества, вследствие чего и могли произойти изменения в социально-экономических отношениях. Ведь осуществление этой цели натыкалось на мощное сопротивление и инерцию «греховного» человечества, организованной силой которого и является государство.

Поэтому с первых шагов христианство, никогда не выступавшее как некое революционное движение, никогда не выступавшее, как некое революционное движение, сразу встретило сопротивление, о чем свидетельствует конфликт Церкви с Римской империей, продолжавшийся около трех веков.

И хотя в самой Палестине проповедь Христа нашла отклик в очень немногих сердцах, но после Его смерти и Воскресения число христиан стало быстро умножаться. Поэтому до середины I в. н. э. христианство перешагнуло границы Палестины. Самым выдающимся был Апостол Павел, разнесший Благую Весть по многим уголкам Римской империи.

Когда начались гонения на христиан (первым было гонение при Нероне (64 г. н. э.), а последним и самым сильным — при Диоклетиане (до 311 г.). Жертвы этих гонений получили наименование «мученики». «Собственно говоря, греческое слово "мартюс" имеет прямое значение — свидетель и перевод его как "мученик" отражает лишь второстепенный аспект факта христианской истории» [6]. Главное в мученичестве не те истязания, которым подвергались христиане, а их свидетельство за веру. Христианский мученик не герой в нашем смысле слова, жертвенно отдающий свою жизнь, а свидетельствует, что Царству смерти пришел конец в крестной смерти спасителя. «Смертью смерть поправ» и поэтому мученики являются подражателями Христовыми по преимуществу, почему почитание мучеников и стало характерной чертой бытия Церкви как «тела Христова» от самых ее истоков. И кровь, пролитая мучениками, послужила как бы «семенем» (выражение раннехристианского писателя Тертуллиана), давшим обильные всходы: христианство постепенно и мирно завоевало в IV в. Римскую империю, «Миланский эдикт» 3132 при императоре Константине дозволенной религией. В конце IV в. христианство стало официальной религией Римской империи. Таким образом, между «Царствием Божием» и «Царством кесаря» был заключен союз, определивший весь ход последующей мировой истории. Этот союз базировался на двух основных идеях: первая, отраженная в евангелевской притче («кесарево кесарю, а Божие Богу»). Другими словами, в гражданских делах все христиане, включая верховное духовенство, подчиняются императору, но в делах веры и нравственности император такой же сын церкви, как и его подданные.

Вторая идея вытекала из первой. Это идея внутреннего согласия. Созвучия («симфонии» (двух властей: светской и церковной. Классическое выражение свое она получила в кодексе императора Юстиниона (527—565 г. г.). Всевысшая благодать сообщила человечеству два величайших дара — священство и царство: одно заботится об угождении Богу, а другое о прочих предметах человеческих; оба же происходят из одного и того же источника, составляют украшение человеческой жизни. Поэтому нет важнейшей задачи для государства, как благоустранение священства, которое, со своей стороны, служит ему молитвой о нём Богу. Когда и церковь со всех сторон благоустроена, и государственное управление держится путем законов, направляет жизнь народов к истинному благу, но возникает добрый и благотворный союз («симфония»), столь вожделенный для человечества". Данная идея повторяется и развивается в ряде позднейших юридических памятников. Она становится нормативной для всего православного Востока, в первую очередь для Византии и Руси. В отличии от Византии на Западе (с V в. н. э.) отсутствовала единая мощная держава и духовное единство западного христианского мира как бы сконцентрировалось на личности римского папы. Что на рубеже средневековья и нового времени вызвало сильную реакцию многих народов Западной Европы, породив реформацию и протестанцизм.

Понимание христианского вероучения невозможно без учета двух существенных моментов: во-первых, христианство не есть некая абстрактная система религиозно-философских взглядов; оно, прежде всего и главным образом, есть «жизнь по Христу и во Христе». Поэтому здесь практика («духовное делание»), т.е. именно эта «жизнь по Христу и во Христе», заключающаяся в добродетельной жизни, молитве, соучастии в богослужении и т. д. предшествует теории (т. е. умозрительному восприятию христианских истин). Одновременно они неразрывно связаны. Второй момент: христианское вероучение по своей сущности сверхрационально (но не антирационально), ибо источник его — Божественное откровение, превышающее пределы человеческого разума. Поэтому на уровне обыденного сознания оно часто предстает как бы сотканным из неразрешимых противоречий (анти), которые разрешаются и снимаются лишь через духовный опыт веры.

«Вера знающа, а знание — верующе», — замечал Климент Александрийский, один из раннехристианских писателей. В этом смысле антимоничны два основных догмата христианства: учение о святой ироице и учение о Господе Иисусе Христе. Троица есть Бог — Отец, Бог — Сын или Слово (гр. «Логос» — одновременно и Слово, и Разум) и Бог — Дух Святой. Бог един в трех лицах или Ипостасях. В христианском монотеизме Бог есть одновременно и Личность, и Абсолют; это и является тайной Божественного триединства, или Божественной жизни.

Согласно христианскому вероучению, спасение осуществляется только в Церкви и через Церковь (Своим Воплощением Бог-Слово положил основание ее, и Церковь есть таинственное (мистическое) «Тело Христово», а Христос «Глава Церкви». Одновременно «Церковь есть и полнота Святого Духа» — «Подателя благодати». Действие Ипостасей Троицы (божественная энергия) постоянно присутствуют в церкви и освящают все материальные предметы, связанные с ней, в силу чего крест, святая вода являются не просто абстрактными символами, а вещественным сосредоточением божественной энергии, через таинство крещения человек вступает в церковь. Во время таинства евхаристии (благодарность, благодарение) причащается. «Телу и Крови Христовой», т. е. реально соединяется с Христом, освещая свое тело и душу.

Хотя все христианские исповедания основываются на Библии, понимание ее и христианского учения в целом различно у христиан разных ветвей. Основная идея христианской религии — спасение от порождающей причины, страдания, всего зла в мире, т. е. от греха — акта личности, направленного против Совести (как гласа Божьего в человеке). Грех разрушает природу души внутренне, а часто и внешне, и люди или не видят этого, или, видя, не могут справиться с собой. Общее христианское положение, что спасение открыто Иисусом Христом, который, будучи Сыном Божиим, воплотился и стал Человеком, через добровольные страдания на кресте умертвив греховность природы человека и воскресив ее для вечной жизни. Спасение — в вере в него. Свидетелями спасения и победы вечной жизни над смертью и были «святые мученики». Различия в православии, католичестве, протестанстве и др. относятся к интерпритации трех основных положений учения о спасении: искуплению или значению крестной жертвы Иисуса Христа; Царству Божию как цели спасения человека; духовной жизни, как спасения человека.

В своем учении о спасении православие исходит из понимания «Бог есть любовь» (I Ин. 4; 8) Это новое знание о Боге и его отношение человеку и миру как отношение любви и определяет специфику православного учения о жертве Христовой — об искуплении. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин. 3; 16). «Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир и чтобы спасен был через Него» (Ин. 3; 17).

Православие исходит из двух важных положений христианского учения. Первое: человек по своей изначальной природе и окончательной цели бытия является существом богоподобным (Быт. 5; 1). Второе: в силу желания уже первых людей Адама и Евы, стать как Боги без Бога (Быт. 3; 16) произошел своего рода распад души: ум, сердце и тело человека, бывшие в единстве и гармонии, обрели самостоятельность и отдельные воли. Это тяжелое расстройство человеческой природы в Адаме и Еве передается всем их потомкам, и человек не в силах его преодолеть. В богословии это расстройство называется первородным грехом, повреждением образа Божия, греховностью. Оно проявляется в болезненном влечении человека к тому, что его ранит и губит, что противно его уму, его совести, но что сам человек искоренить в себе не может. Влечение это направлено на искание различных наслаждений (физических, эмоциональных, эстетических, интеллектуальных...), оно способно подчинить себе ум и волю человека так, что, забывая об истине, смысле жизни и... совести, он становится полным рабом своих страстей и греха. Апостол Павел так охарактеризовал это состояние: «Ибо не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу... Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу... Если же делаю то, чего не хочу, уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим. 7; 15; 18; 200).