На пленуме Хозяин сделал свой знаменитый страшный доклад. Он назывался привычноскучно: «О недостатках партийной работы и мерах ликвидации троцкистских и иных двурушников». На самом деле это было напутствие инквизиции.
«Надо помнить: никакие успехи не могут аннулировать факта капиталистического окружения... Пока есть капиталистическое окружение, будут и вредительства, террор, диверсии, шпионы, засылаемые в тылы Советского Союза... Надо разбить и отбросить гнилую теорию о том, что с каждым нашим продвижением вперед классовая борьба у нас будет затухать... Нам не хватает... готовности ликвидировать свою собственную беспечность, свое собственное благодушие... Неужели мы не сумеем разделаться с этой смешной и идиотской болезнью, мы, которые свергли капитализм, построили в основном социализм и подняли высоко знамя мирового коммунизма...»
Весь пленум ретиво соревновались его участники: кто больше выявил вредителей. Страх уже обернулся безумием.
Делегат Т. Богушевский выявил вредителей на радио: «В траурный день, в день смерти Ленина, они якобы в виде технической пробы играли цыганские романсы. А 23 января, в день трансляции обвинительного заключения по делу о троцкистах, играли похоронный марш Шопена».
|
|
И выступают, выступают... Об успехах в охоте на людей рассказывает сам Ежов, перечисляет арестованных по наркоматам: «За последние месяцы осуждены... Наркомат легкой промышленности – 141, наркомпрос – 228...»
Но делегаты в зале негодуют – маловато по легкой промышленности!
Молотов в роли главного нападающего, саркастически: «Тут товарищ Любимов (нарком легкой промышленности. – Э. Р.) сидит и чего‑то молчит».
Ежов (успокаивая): «По наркомлегпрому мы, по существу, только разворачиваемся. Хотя уже и сейчас у нас осужден 141 активный вредитель и диверсант. Из них довольно значительная группа расстреляна».
Радостное оживление зала. Не от кровожадности – от страха.
Страх заставляет демонстрировать рвение. И они – «мясо и кости людей» – показывают это рвение, вживаясь в роли обличителей, пьянея от кровавого безумия.
Эйхе: «Мы в Западной Сибири вскрыли много вредителей. Мы вскрыли вредительство раньше, чем в других краях».
Да, первым понял указания Хозяина верный Эйхе... но не понял цели. Он, член партии с 1905 года, столь ретиво истреблявший своих товарищей‑оппозиционеров, тоже приговорен погибнуть вместе со всей старой партией, но чуть попозже – в 1940 году...
Выступают будущие мертвецы – члены Политбюро Косиор и Постышев, выступает Мария Ульянова... Один общий хор: распни их!
Хозяин мог быть доволен, наблюдая это соревнование. И когда на трибуне очередной выступающий готовился гневно (надо не просто выступать, но с «безудержным гневом») сообщать о достижениях по ликвидации врагов, добрый Отелло прервал его шуткой: «Ну как у вас дела? Всех врагов разогнали? Или остались еще?» (Смех зала.)
|
|
Они весело смеются. За этим смехом прячутся облегчение и вера – он благодушествует, значит, кончилось? Пронесло?
Смеются... И Хозяин, должно быть, тоже смеется. Потому что он знает их судьбу.
Все главы народного хозяйства отчитались, рассказали о достижениях в ликвидации врагов, покаялись в недостаточной бдительности (это именуется самокритикой) и прославили доклад Вождя. Наступила очередь наркома обороны Ворошилова:
«В армии сейчас, к счастью, вскрыто не очень много врагов. Говорю „к счастью“, надеясь, что в Красной армии врагов вообще не очень много. Так оно должно и быть, ибо партия посылает в армию лучшие свои кадры...»
Нет, не понял ситуации глуповатый Ворошилов. И главный нападающий – «посвященный» Молотов – выступает резко:
«Если у нас во всех отраслях хозяйства есть вредители, можем ли мы представить, что только в военном ведомстве нет вредителей? Это было бы нелепо...»
И Молотов произносит зловещую фразу: «Военное ведомство – очень большое дело, проверяться его работа будет не сейчас, а несколько позже, и проверяться будет очень крепко».