Неразбериха началась еще до показа, когда приглашенные на премьеру зрители метались между рядами партера, силясь отыскать указанные в билетах, но не существующие в реальности посадочные места. Причина оказалась в реконструкции зрительного зала, о которой, естественно, не догадывались многие приглашенные гости. Впрочем, к ходу самого спектакля это вряд ли имеет отношение…
Информация о готовящейся премьере “Капитанской дочки”, приуроченной к 200-летию поэта, периодически появлялась в разных средствах массовой информации. Не сказать, чтобы слухи о новом спектакле в течение последних месяцев стали притчей во языцех для оренбуржцев, однако местные поклонники театра с интересом и нетерпением ожидали премьерного спектакля.
Надо заметить, что повесть эта вообще-то мало приспособлена к сценическому воплощению. Главным образом из-за того, что диалоги действующих лиц в ней составляют меньшую часть повествования и не передают всей напряженности происходящих событий; у Пушкина вся сила в авторских ремарках, которые подчас бывают красноречивее любых диалогов. Однако наш драматический взялся за эту непростую по всем пунктам задачу: если не нам, землякам и потомкам пугачевских событий, то кому же – решили здесь. И в этом были правы.
|
|
Автор пьесы (он же постановщик) Рифкат Исрафилов взялся за непростое дело: сделать из повести, в высшей степени литературную пьесу, то есть сократить её до диалогов, при этом попытаться сохранить не только прелесть пушкинского языка, но и смысл русского бунта, вложенный писателем в это произведение. Что же мы увидели в пьесе?
На мой взгляд. Исрафиловым здесь были не соблюдены некоторые законы пьесописания: например, как объяснить, что Гринев и Маша, впервые увидевшие друг друга в первой сцене, уже в следующей, через несколько минут, признаются друг другу в любви?.. Создателю пьесы просто повезло, что зрителям хорошо известен сюжет “Капитанской дочки”, и они верят в историю этой любви, как говорится, не глядя. Если бы не это обстоятельство, то как можно было бы зрителю объяснить как будто спонтанно возникшие чувства между ними и как в них поверить? Отсюда по цепной реакции происходят все остальные оплошности: не успевая поверить в чувства главных героев, зритель с трудом верит во все остальные события – неожиданную здесь дуэль между Гриневым и Швабриным, пугачевские расправы, арест Гринева…
Видимо, понимая, что скромные диалоги персонажей едва ли могут передать всю глубину и философичность пушкинского замысла, Исрафилов прибегает к помощи балета (Олег Николаев), музыки (Эдуард Муниров) и спецэффектов (художник-постановщик Тан Яникеев), которых здесь множество: падающий с потолка хлопьями снег, огромное, почти в целую сцену, белое покрывало, то неожиданно накрывающее актеров, то являющее их публике. К слову, танцуют студенты ОГИИ совсем неплохо, и поставлены танцевальные номера приглашенным из Москвы балетмейстером на голову выше самого спектакля. Это хорошо лишь на первый взгляд, на второй – очевидней минус всему остальному занятому в спектакле актерскому составу, ибо некая фантасмагоричность, присущая всей танцевальной постановке (призванной, видимо, отразить мистику, рок, пронизывающий и творчество, и жизнь самого поэта), сила, безоглядность, свойственные русскому народу, совершенно отсутствуют в актерских работах. На их фоне балет выглядит несколько вызывающе… ярко. Да к тому же по времени, что танцовщики проводят на сцене, и по тому настроению, что удается им иногда создать благодаря музыке и танцам (вопреки опять же актерской игре), этот драматический спектакль вполне может называться хореографическим, сопровождаемым репликами драматических актеров…
|
|
Под большим вопросом остается режиссерский подбор актеров на главные роли. Петра Гринева, этого семнадцатилетнего мальчика играет вполне взрослый Павел Кипнис, и как я не силилась разглядеть в его Петруше мальчишескую отвагу и благородство – природное, генетическое, - ничего этого здесь не увидела. Например, в самой первой сцене, когда Петр Андреевич, проиграв сто рублей, пытается командовать Савельичем, убивающимся по поводу материальных убытков, он делает это (у Пушкина), чтобы оправдаться и не выглядеть жалким в глазах любимого слуги. Здесь же мы видим человека с барскими замашками, как будто по привычке и свысока покрикивающего на недалекого Савельича…
Влюбленность Гринева, мальчишество его и благородство – это тот стержень, на котором должен держаться весь сюжет спектакля. Нет этого - и все вокруг рушится, подобно карточному домику, все кажется малоубедительным, рвутся и без того непрочные партнерские союзы…
Подобно сценическому Гриневу ведет себя Маша Миронова (актриса Мария Губанова). Образ главной героини прост лишь с виду, её немногословность и крутость должны играться на внутреннем содержании, совершенно здесь отсутствующем. А те короткие фразы, которые изрекает актриса, то громко ахая от ужаса, то тихо вздыхая от любви, при этом и лицом играя только две эти крайности, очень трудно назвать актерской игрой в полном смысле этого слова. (Показателен в этом смысле образ дворовой девки Палашки (Виктория Брун), которая изображает абсолютно придурковатую особу. Вызывать таким образом зрительские эмоции и смех в зале – прием не совсем достойный даже для любительского театра).
Наверное, наиболее удачным из всех пушкинских героев можно назвать образ Швабрина в исполнении артиста Олега Бажанова. Но и то артист спасается актерской интуицией и собственным мастерством, и не заметно, чтобы этого образа коснулась твердая режиссерская рука.
Если все герои пьесы больше разыгрывают психологическую драму, то основная социальная идея, конечно же, целиком принадлежит образу Пугачёва. Но и здесь, соглашаясь с тем, что идея эта в спектакле присутствует, совершенна непонятна трактовка режиссёром и артистом Анатолием Бледным, исполняющим эту роль, этой исторической личности. Если вы думаете, что Пугачёв здесь бородато-косматый грубый неотесанный мужик, то глубоко ошибаетесь. В этой новой версии, в отличие от пушкинского, красив, благороден, ступает чинно и с достоинством, ходит в золочёных одеждах. Ну просто по Чехову, говорившему, что в человеке всё должно быть прекрасно… разбойник Емелька Пугачёв здесь напоминает российского Робин Гуда, романтика с большой дороге. И погиб-то он. Как и полагается истинному герою, став жертвой предательства своих “генералов”. Известные пугачёвское вероломство, хитрость и жёсткость остались невостребованными создателями спектакля. Да и зачем, когда придуманная ими идея так красива и проста в воплощении? Не случайно же, что после смерти Пугачёва в глубине сцены поднимается вверх ангел или кто-то, сильно его напоминающий… К сожалению, автор совершенно не позаботился о социальной мотивации поведения крестьянского предводителя, и поэтому действия его героя воспринимаются лишь как проявления его личности.
|
|
Можно сказать, что спектакль, в который вложено немало сил и средств, конечно, состоялся – как данность. И, к сожалению, не состоялся по многим другим творческим позициям. Что грустно. В первую очередь потому, что Оренбург и все мы, живущие здесь ныне, имеем к созданию этого пушкинского героя непосредственное отношение.
Да, впрочем, Бог бы с нами, потомками, - за Пушкина обидно…
«Южный Урал»
5 июня 1999 года
Приложение 16