Расширение сферы действия стипуляции

Как бы ни рассуждали о той сакрально-правовой стадии стипуляции, которая выражалась словами «Спондее? — Спондео», в римском классическом праве стипуляция выступает в качестве универсальной юридической формы, пригодной для самых разных сделок, когда на одной стороне находился будущийкредитор, а на другой - будущий должник (дебитор).

Это значит, что с помощью стипуляции можно было передавать не только определённое определенное количество вещей, совершать новацию обязательства с перестановкой должника или кредитора, с изменением самой суммы долга и даже фиктивным формальным признанием.исполнения обязательства.

Все это благодаря тому, что стипуляция представляла в основе своей договор абстрактный. Это значит, что с произнесением «слов» никто не мог доискиваться до основания обязательства, до тех личных или хозяйственных целей, которые при этом преследовались. Никто, правда, не мешал контрагентам ссылаться на эти цели или включить в формулу стипуляции то или иное условие, делающее исполнение условным, как никто не мешал стипулянтам, скажем, переводить договор купли-продажи в заемное обязательство, если они считали это выгодным, как обоюдно, так и по настоянию кредитора, заинтересованного в стипуляции благодаря такому удобству, как быстрота и неотвратимость уплаты.

Стипуляция допускалась и для установления- ответственности на случай невыполнения, или недолжного выполнения обязательства: «Обещаешь ли ты заплатить 100, если дом не будет тобою построен к назначенному сроку?»

Стипуляцией можно было установить процентную ставку на долг: «Обещаешь ли еще и уплатить максимальный 1% месячных (т. е. 12% годовых)?» (1/2%—т. е. 6% го­довых и пр.). И так — до Юстиниана, который установил предельную 8-процентную ставку. Проценты на проценты не допускались.

Благодаря одному этому стало выгодным переводить долг по купле-продаже или другим вещным обязательствам в вербальное обязательство. В республиканское время сумма обязательства была строго установленной, с империей (может, и незадолго до нее), стала допускаться сти-пуляция и по неопределенному количеству вещей (как ин­дивидуальных, так и родовых) и денег.

Стипуляция требовала от должника дисциплины, и если оказывалось, например, что вещь погибла, и даже не по небрежности, должник платил, как обещал. Оговорка об ответственности должника за любой долюс (коварство, обман) вносилась в обязательство, чтобы облегчить судье защиту интересов кредитора.

Связанные с тем выгоды способствовали появлению каутио — письменного акта, который удостоверял свершившийся словесный акт. Это оказалось настолько удобным, что формализм классической стипуляции стал сходить со сцены. «Если, — констатирует Павел, — в документе написано, что некто обещал нечто (что-то), написанное должно считаться равносильным тому, что на заданный об этом вопрос был дан соответствующий ответ» (Сентенции, 5.7.1).