Политическая психология как междисциплинарная наука на стыке политологии и социальной психологии. Ее штоки и автономный статус. Психологические и политологические корни политической психологии. Поведенческий подход как методологическая платформа политической психологии. Основные вехи истории поведенческого подхода, его достоинства и недостатки.
Западная "политическая психология" и отечественная "психология политики" как относительно самостоятельные понятия, отражающие различные трактовки предмета и задач политической психологии.
Политика как особый вид деятельности людей. Психологическая структура такой деятельности. Понятие "психологических механизмов" этой деятельности и основные элементы этих механизмов. Возможности политологии и психологии в их понимании и практическом воздействии на них.
Предмет и задачи политической психологии. Психологические аспекты, факторы и "составляющие" политики как предмет политической психологии.. Анализ, прогнозирование и управленческое влияние на политическую деятельность со стороны ее психологического обеспечения как три основных задачи политической психологии.
|
|
Основные объекты изучения политической психологии. Политическая психология внутренней политики. Политическая психология внешней политики и международных отношений. Военно-политическая психология.
Основные принципы политической психологии. Основные проблемы и методы политической психологии. Междисциплинарные связи политической психологии.
Основные функционально-содержательные и структурно-функциональные проблемы политической психологии.
Многоуровневый объект политической психологии: 1) психология отдельной политической личности; 2) психология малых групп в политике; 3) психология больших групп в политике, 4} массовая психология и массовые настроения в политике. Теоретическая и прикладная политическая психология.
Начнем с самого общего определения, к которому будем еще не раз возвращаться дальше, по ходу книги, для его дальнейшего уточнения и развития. В самом первом приближении, политическая психология - междисциплинарная наука, родившаяся на стыке политологии и социальной психологии. Ее главная задача состоит в анализе психологических механизмов политики и выработке практических рекомендаций по оптимальному осуществлению политической деятельности на всех уровнях. Собственно говоря, именно для этого она и появилась, на этом и стал наращиваться ее ныне уже вполне самостоятельный статус.
Современную политическую психологию надо рассматривать, что называется, с двух концов. С одной стороны, существовала и развивается западная политическая психология, С другой стороны, в 80-е годы начала складываться отечественная психология политики. Сейчас, спустя годы, они естественным путем слились в единую политическую психологию. Однако история и предыстория каждого направления продолжают сказываться. Именно поэтому, для более полного понимания картины, мы рассмотрим и то общее, что сложилось в политической психологии как науке, и то особенное, что в отдельных деталях продолжает их различать между собой.
|
|
Формально датой рождения западной политической психологии считается 1968 г., когда при Американской ассоциации политических наук было учреждено отделение политической психологии, а в ряде Университетов США (прежде всего, в Йельском) начали читаться специальные курсы политической психологии. Однако предыстория политико-психологических идей, наблюдений, знаний и даже конкретных исследований имеет значительно более давние истоки, уходящие своими корнями в античность. На Западе и на Востоке, от Аристотеля до наших дней накоплено уже огромное количество теоретических и эмпирических разработок.
Политическая психология - новая и, вместе с тем, очень старая наука. От Аристотеля до наших дней и политики, и ученые интересуются субъективной стороной политических процессов. Их и изучает политическая психология - научная дисциплина, возникшая на пересечении интересов политологии и психологии. Согласно авторитетному мнению Дж. Кнутсон предметом политической психологии являются "психологические компоненты политического поведения человека", социальных групп и целых народов, исследование которых позволяет "применить психологические знания к объяснению политики"2.
В современных развитых западных странах политическая психология прочно вошла в арсенал практической политики. Без специальной помощи и консультирования экспертов в этой сфере не обходится принятие практически ни одного важного политического решения. К этому привыкли президенты и сенаторы, электорат и кандидаты на выборах, средства массовой информации и общественное мнение. К сожалению, как уже говорилось во введении, и как мы увидим дальше, в нашей стране политическая психология как наука до сих пор делает все еще только первоначальные шаги. Задача данной главы, а затем и всей книги состоит в ознакомлении с достижениями мировой политической психологии, с намечающимися путями ее развития в нашей стране, а также с основными, необходимыми как исследователям, так и, в значительной мере, практикам, конкретными прикладными инструментами политико-психологического анализа.
В основе любой науки лежат некоторые методологические основания - та самая общая логика и метод мышления, которыми руководствуется эта наука, в рамках которой ее можно и нужно рассматривать. Для западной политической психологии такой основой стал поведенческий подход. Не поняв его, трудно понять, что представляет собой политическая психология как наука.
Человечество давно обратило внимание на то, что политические события, поступки, отношения существенным образом зависят от психологического состояния тех, кого они касаются. Поэтому и политическая психология как научная дисциплина зародилась именно на стыке науки о политике, с одной стороны, и психологии — преимущественно социальной— с другого.
Формально политическая психология как научная дисциплина была начата в 1968 г., когда в Американской ассоциации политических наук было создано отделение политической психологии. Вместе с тем в Йельском университете США была внедрена специальная учебная программа углубленной подготовки политологов именно в сфере психологических знаний. Однако практически политическая психология как самостоятельное и специфическое направление исследований сформировалось намного раньше — еще в начале XX ст. в границах исследования политики и политических процессов именно для того, чтобы определить, в какой мере они зависят от психологических состояний субъектов политического процесса.
|
|
^ Политику создают и реализуют люди. При этом в своей деятельности, поведении они руководствуются определенными мотивами, целями, расположением духа и эмоциями. Исходя из этого политика в общем, как и отдельные политические события и явления, в значительной мере зависит от природы, психики конкретных людей. Если это так, то исследования политики, ее реальных результатов следует осуществлять именно через исследование людей, их психологического состояния. Относительно политической теории это означает, что невозможно объяснить ту или другую форму политического поведения (реакции) только как результат непосредственного влияния экономических, политических и других факторов. Стимулы могут быть одни и те же, а поведение людей разное. Поэтому все формы отображения политики в психике людей опосредствованны их деятельностью, условиями жизни, личными целями.
Внешняя среда определенным способом влияет на всех людей, однако каждый реагирует на её стимулы в зависимости от собственных, личностных механизмов, основой которых есть именно психологические особенности, эмоциональное состояние человека.
В свое время Э. Фромм делал акцент на необходимости психологического анализа в политике мыслей или идеологий, которые приводят человека в политику, с тем чтобы обнаружить психологические корни, из которых эти мысли и идеологии вырастают.
Нетрудно заметить, что определенным политическим процессам, явлениям, событиям предшествуют соответствующие психологические явления. В частности, речь идет о повышении популярности идей и лидеров, которые эти идеи распространяют и пропагандируют. Можно вспомнить полное изменение соответствующих идеалов, ценностей, норм морали — то есть всего, что касается психологии многих людей. Яркими примерами таких изменений была предреволюционная ситуация в царской России накануне октября 1917г. или психологическая ситуация в прежнем СССР на время его фактического распада, когда интенсивно начали создаваться самостоятельные государства на территориях бывших республик. Такие метаморфозы психолого-политического характера в конце 90-х лет XX ст. наблюдались и в большинстве бывших социалистических стран Западной и Центральной Европы.
|
|
Если психологические состояния и явления в соответствующий способ предопределяют определенные политические события и процессы, то целиком логически, что и политические процессы оказывают содействие изменению психологического состояния их участников. Возможно, наиболее показательным и ярчайший примером тесных связей психологии и политики, их взаимовлияния является ситуация, которая в свое время возникла в процессе объединения Западной и Восточной Германии. Как известно, эти две части Германии различались не только уровнем и качеством жизни их граждан. Намного более сложными оказались и до сих пор дают себя знать процессы, обусловленные психологической несовместимостью граждан, в которых мировоззрение сформировалось на основе фактически диаметрально противоположных идеологий. Это именно наблюдается и в отечественной истории, когда становление украинской государственности и сегодня в значительной мере усложняется именно в связи с особенностями психологического склада, разную ментальность граждан, скажем, Западной и Восточной Украины. Учитывая это, в данном курсе лекций, особое внимание акцентируется именно на том, какую роль сыграют в политике, а следовательно, и в всей истории человечества конкретные психологические феномены: ощущения, надежда, разочарованность, ожидания, свобода воли граждан или её отсутствие и др.
Попутно следует заметить, что в политической психологии есть ошибочным путь определения определенной обобщенной психологической характеристики, скажем, электората накануне или во время избирательных кампаний, референдумов и т.п.
За всем позёрством единства, в том числе и духовном, психологическом, люди (граждане) абсолютно различаются конкретными ценностями, потребностями, запросами и социально-политическими ориентациями. Поэтому политическая психология, по нашему мнению, может изучать психологические компоненты конкретного политического поведения именно отдельных социальных, этнических групп граждан, избегая исключительных, обобщающих оценок их поведения и психологического состояния.
Общеизвестно, что в демократических обществах или тех, что перешли от тоталитаризма к развитию демократического общества, абсолютно невозможное общее одобрение действий политиков, общественных деятелей. Другими словами, демократизация общественного отношения на первый план выдвигает потребность в личностном развитии граждан, а следовательно, учет их индивидуального психологического состояния и особенностей. Забегая несколько вперёд, укажем, что успеха в политической борьбе, деятельности достигают прежде всего те политики и политические силы — субъекты политического процесса, которые учитывают эти состояния и особенности.
Как уже упоминалась, политическая психология — наука новая, а следовательно, требует научных разработок. Именно поэтому в самом деле тяжело установить реальную роль человеческих чувств, устремлений, желаний в историческом процессе. Мало того, в политологии до сих пор доминируют концепции, которые ставят развитие общества, отдельных стран в зависимость от определенных научных, технологических достижений людей, объясняют политические процессы борьбой отдельных классов, социальных групп не благодаря их психологии, а исключительно благодаря социальным интересам. Вместе с тем все более часто приходится сталкиваться со стараниями объяснить политические явления и процессы, в особенности те, что радикально повлияли на социально-политическую жизнь, использованием психологических и социологических методов. Именно благодаря этому отдельные известные политологи мира признали, что в политологии вообще состоялась своеобразная поведенческая реакция. Иначе говоря, в исследовании политики, отдельных политических явлений все более большее значения приобретает изучение психологических механизмов, которые реально побуждают людей к политической деятельности. Такие известные политологи, как Р. Даль, К. Дойч, утверждают, что современная политическая наука может существенным образом обогатиться знаниями непосредственно о поведении отдельного человека, индивида, который будет оказывать содействие объективнейшему оцениванию политических действий социальных групп, классов, сообществ.
Впрочем, рассматривая политическую психологию как науку в общем, а также ее отдельные составные, следует помнить, что политика есть хотя и многоплановым, но все-таки одним из видов человеческой деятельности, которая существенным образом отличается от деятельности в сфере экономики, культуры, то есть имеет присущие только ей особенности.
Развитие политической психологии как науки масс имеет непосредственное значение и объективно обусловленное именно в посттоталитарных странах, одной из которых есть Украина. В подтверждение этого приведем несколько примеров. Распад СССР рядом с другими сложными процессами спровоцировал и сделал возможным такие политико-психологические, социальные, духовные процессы, которые раньше были не только неизвестные, а и невозможные. Это взрыв экстремизма, терроризма, наступление исламского фундаментализма и т.п.. Ныне всестороннее исследование источников зарождения, появления и следствий проявления таких явлений приобретает общемировое значение. Еще один пример: известно, что коммунистическая идеология (в практической ее плоскости) в формировании мировоззрения миллионов граждан активно использовала так называемый феномен группового мышления и уже потом — действия. В особенности эффективно срабатывал этот феномен на высших уровнях власти, порождая коллективную безответственность. Изучение этого феномена сегодня может оказывать содействие переходу к принципиально новой системе формирования общественной мысли. Необходимо изучать и обобщать механизмы формирования сознания, в том числе и политического, прежде всего на уровне личности. Только благодаря этому можно сформировать индивидуальную ответственность как отдельного гражданина, так и большого политика или группы политических деятелей за положение, которое сложилось в обществе.
Политику создают конкретные люди. Как личностям им присущи специфические конкретные черты. А потому необходимо учитывать, что действия и поступки людей непосредственно связанны с их психологическими особенностями.
Предлагаемый материал предмета не считается истиной в последней инстанции. Однако ныне учебной литературы в политической психологии в Украине практически нет. Не исключено, что отдельные утверждения, сентенции, приведенные в этом материале, могут казаться недостаточно обосноснованными или спорными. Поэтому рекомендуем обратиться в список литературы, который приводится в конце курса, которая даст возможность расширить и углубить знания студента в политической психологии— молодой, но довольно интересной и перспективной науке.
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПСИХОЛОГИЯ И ПСИХОЛОГИЯ ПОЛИТИКИ Психология политики — это направление исследований, достаточно искусственно сконструированное в отечественном, еще советской эпохи общест-вознании, также возникшее на стыке политологии и социальной психологии. Первоначально, под влиянием западной традиции и в силу неразвитости отечественной политической науки, «психология политики» развивалась как сравнительно автономная ветвь социальной психологии. Однако, с течением времени, постепенно она начала обретать статус особого, достаточно независимого научного направления — одной из ветвей политико-психологического анализа в рамках политологи32. Как это теперь уже очевидно, таким образом в отечественном обществознании была предпринята попытка «пойти другим путем» и исследовать близкий по содержанию круг объектов в рамках так называемой «психологии политики». Не стоит забывать о том, что само понятие «психология политики» возникло в качестве откровенного противовеса западной «политической психологии». Подразумевалось, что это будет марксистская наука, построенная на соответствующих методологических началах и принципах. В целом, эта попытка не увенчалась успехом — «придумывать велосипед» не потребовалось. Тем не менее, термин «психология политики» все еще имеет некоторое распространение. подчас внося путаницу в исследовательские работы. На сегодняшний день психология политики сохраняет во многом маргинальный статус, связанный с ее междисциплинарным происхождением. С одной стороны, продолжается поток прежде всего эмпирических исследований, осуществляемых в русле «политического уклона» социально-психологической науки. С другой же стороны, идет поиск не только эмпирико-методиче-ского, но и, по возможности, теоретико-методологического самоопределения «психологии политики» в системе политологии. Подчеркнем принципиальное различие. Если западная политическая психология изначально претендует на самостоятельный научный статус, то психология политики долгие годы камуфлировалась под одно из направлений политологии, и не претендовала на такой статус. Онтологические корни психологии политики, разумеется, были связаны с западной политической психологией. Они касались, в первую очередь, общего объекта изучения – психологических аспектов политики, однако с иных методологических позиций. Подчас именно это, наряду с невольным заимствованием исследовательского инструментария у более развитой западной науки, и вело к определенной путанице понятий: «политическая психология» и «психология политики» до сих пор иногда не различаются и, подчас, используются как синонимы. Однако дело не в простой перестановке слов, а в различии гносеологических истоков этих двух путей изучения одной и той же реальности. В отличие от достаточно диффузного, эмпирически наполняемого, во многом субъективного и произвольно сужаемого или расширяемого круга объектов обобщенно трактуемой западной «политической психологии», «психология политики» пыталась исходить из необходимости более четкого и строгого в методологическом отношении конструирования предмета своего изучения. Предмет «психологии политики» понимался как системно-организованная совокупность особого рода факторов, влияющих на реальные политические институты и процессы со стороны «человеческого фактора» этих институтов и субъекта данных политических процессов. Как видим, вся разница была в методологии и базовом основании: «наша» или «не наша» эта наука. Представляется, что на нынешнем этапе исторического развития эти споры просто утратили всякий смысл. «Психология политики» упирала на то, что, в конечном счете, у субъекта политики нет какой-то особой «политической психики», для изучения которой была бы необходима специальная дисциплина — «политическая психология». Такая методология, считали сторонники психологии политики, вольно или невольно, несет на себе традиционные недостатки психологизаторских традиций. Лишая, во многом, политику самостоятельного статуса, она как бы неявно настраивает на некоторую абсолютизацию психологических моментов в ней и, как показывает история развития поведенческого подхода к пониманию политики в западной науке, может претендовать на постепенное вытеснение политологии как науки и ее постепенную подмену «политической психологией». В отличие от последней, «психология политики» пыталась выделять свой предмет внутри политологии как целостной и единой науки, изучающей такое сверхсложное явление, как политическая жизнь общества. Будучи подчиненной политике как генеральному объекту, и политологии как научной дисциплине более высокого порядка, «психология политики» не претендовала на абсолютизацию, а напротив, признавала рядоположенность и, как правило, вторичность, производность психологических факторов по отношению к другим моментам (в первую очередь, экономическим и социальным), более непосредственно влияющим на политику. Подобный, не только и не столько психологически, сколько политически центрированный методологический путь и был основой «психологии политики» и, вместе с тем, водоразделом, гносеологически как бы отделяющим ее от «политической психологии». «Психология политики» при таком понимании выступала, в первую очередь, в качестве субдисциплины и одновременно, специфического метода анализа в рамках системно-организованной политологии. Постулировалось, что строение и составные части такой системной политологии конституируются политикой как мета-проблемой, как бы «организующей» подобную междисциплинарную, синтетическую науку путем соединения для решения этой мета-проблемы тех или иных отдельных, относительно конкретных и более частных отраслей традиционно существующих научных дисциплин и методов познания. Такое понимание снимало в марксистской науке острые споры о наличии или отсутствии права на существование «психологии политики» как отдельной «делянки» на общем поле общественных наук. Напротив, согласно такой логике, проблемно организованная политология неизбежно включала в себя «психологию политики» в качестве одного из своих уровней, задачей которого и являлось изучение, учет и предвидение субъективных, психологических факторов и механизмов политического развития. В целом, политология как единая наука, представляющая собой метасистему познания политики, таким образом могла быть представлена в виде многоэтажного здания, где каждому этажу соответствовала та или иная конкретная отрасль знания, находящаяся в положении субдисциплины и изучающая «свои» факторы и аспекты политики. Соответственно, среди многих этажей этого здания, наряду с такими признанными субдисциплинами как «социология политики», «философия политики» и т. п., достаточно правомерным было выделение «этажа», соответствующего «психологии политики». С «комнатами», соответствующими основным разделам этой отрасли знания. Надо признать, что в ту пору, данная трактовка была достаточно позитивной — она отстаивала, в удобных для общественной науки того времени терминах, специфику и право на существование политико-психологического познания. Занимая определенное место в рамках политологии, в то же самое время, «психология политики» являлась одним из ответвлений социально-психологической науки. Если социальная психология в целом исследует наиболее общие законы и механизмы поведения людей в обществе, то «психология политики» пыталась заниматься той частью вопросов социальной психологии, которая казалась связанной с закономерностями и механизмами сугубо политического поведения людей. Если социальная психология выполняла роль «родовой науки», функцией которой являлось обобщенно-теоретическое рассмотрение наиболее общих зависимостей социального поведения, то «психология политики» выступала в качестве более частной, «видовой» ветви родовой науки, призванной приложить обобщенное знание к конкретно-практической сфере политических процессов и явлений. «Психология политики» 80-х гг. имела три главных теоретических основания. Первое основание было связано с политической философией и, в отечественном звучании, восходило к основным положениям марксистской мысли, относящимся к роли человеческого фактора в политической жизни. В рамках материалистического понимания истории, политика, взятая не только в форме объекта или в форме созерцания, а как человеческая чувственная деятельность, практика, безусловно включает в себя влиятельный субъективный компонент. Деятельность же, как известно, немыслима без субъекта. Субъектом политики как особого вида человеческой деятельности являются люди — как отдельные индивиды, так и разнообразные социально-организованные человеческие общности, обладающие специфическими социально-психологическими особенностями. Опираясь на, в целом, весьма здравые положения, «психология политики» не смогла соединить их с давно известным и развиваемым на Западе поведенческим подходом. А именно на таком соединении и возникает понимание политики как деятельности, снимающее все методологические вопросы и кажущиеся противоречия. Вторым основанием «психологии политики» были социология и социальная психология. Они дали «психологии политики» основные методические приемы исследования, а также конкретно-научную методологию аналитических подходов к политико-психологическим и социально-политическим процессам. Третьим основанием «психологии политики» была сама марксистская политическая наука, неизбежно базировавшаяся на историческом материализме. Однако, переживая множественные внутренние кризисы, в 80-е гг. он уже был далек от претензий на монополизм и служил, в основном, в качестве своеобразной идеологической «крыши». Помимо определения основных точек приложения исследовательских сил «психологии политики» тогдашняя отечественная политология в целом предоставила ей достаточные возможности самоопределения в рамках комплексного, многомерного изучения политики и нахождения своего, специфического предмета исследования. Базовым для «психологии политики» уже тогда являлся деятельностный подход, хотя присутствовал он как бы в скрытой форме. Несмотря на недостаточную разработанность деятельно стного понимания политики в то время, даже зачатки этого подхода позволяли соединить на основе единого рассмотрения и политику (как особую деятельность людей), и психологию участвующих в ней людей. Подобный подход, даже в зачаточной форме, позволял вычленить для политико-психологического анализа ряд опорных категорий. Это мотивы участия людей в политике и смысловая структура политической деятельности с точки зрения ее субъекта. Это также потребности, удовлетворяемые такой деятельностью. Это, безусловно, цели, ценности, нормы и идеалы, благодаря которым индивид или группа становятся частью некоего политического целого, идентифицируют себя с ним. Наконец, это человеческие чувства, эмоции и настроения, которые выражаются в такой деятельности. Это знания и мнения, которыми располагает и которые распространяет субъект, а также целый ряд вторичных, производных категорий. Из всего сказанного понятно, что в конечном счете содержание понятий «психологии политики» и «политическая психология» никак не противоречит друг другу. Напротив, они очень во многом достаточно удачно взаимно дополняют друг друга. Хотя, безусловно, это не синонимы, а достаточно различающиеся термины, возникшие в разных методологических традициях. Имея это в виду, в дальнейшем мы будем использовать единый термин: «политическая психология». Наша методологическая основа в данном случае понятна: нет отдельно «западной» или «восточной» политической лсихологии. Нет политической психологии «марксисткой» и «антимарксистской». Есть единая мировая наука, развитие которой в разных обществах имело ределенные особенности и акценты. До определенной поры они казались непреодолимыми, однако это время прошло. Тем более, что у политической психологии и психологии политики есть скрытая общая методологическая основа. В западной политической психологии она называется «поведенческий подход». В отечественной «психологии политики» — теория социальной предметной деятельности.
В ПОИСКАХ «МЕНТАЛИТЕТА» Обобщенно, предметом политической психологии часто называют политический «менталитет». Менталитет (от англ. Mentality — сознание) — обобщенное понятие отчасти образно-метафорического, политико-публицистического плана, обозначающее в широком смысле совокупность и специфическую форму организации, своеобразный склад разнообразных психических свойств и качеств, особенностей и проявлений. Используется, главным образом, для обозначения своеобразного, оригинального способа мышления, склада ума или даже умонастроений. Например, иногда в литературе упоминается национальный менталитет — «грузинский», «русский», «немецкий» и др. Встречается и региональный менталитет— «скандинавский», «латиноамериканский» и др. Иногда говорят о менталитете социальной группы, слоя, класса — «мелкобуржуазный», «интеллигентский», «маргинальный» и др. Подчас это понятие несет в себе квалификационно-оценочный оттенок, отражая способности мышления и уровень интеллекта его носителей (особенно в сочетании с прилагательными типа «высокий», «низкий», «богатый», «бедный» и т. п.). Может нести и содержательно-идентификационную нагрузку политико-идеологического характера (например, «либеральный», «тоталитарный», «демократический», или же, скажем, «пролетарский», «революционный», а также, напротив, «контрреволюционный», «реакционный» и т. п. менталитет). В свое время в обществознание понятие менталитет было введено представителями историко-психологического и культурно-антропологического направлений Л. Леви-Брюлем, Л. Февром, М. Блоком и некоторыми другими. В первоначально использовавшемся контексте менталитет означал наличие у представителей того или иного общества, трактуемого, прежде всего, как национально-этническая и социо-культурная общность людей, принадлежащих к одной и той же исторически сложившейся системе культуры, некоего определенного общего «умственного инструментария», своего рода «психологической оснастки», которая дает им возможность по-своему воспринимать и осознавать свое природное и социальное окружение, а также самих себя. Со временем понятие менталитет стало использоваться и для описания в обобщенном виде свойств и особенностей организации социальной и политической психологии людей, принадлежащих к такой общности, в частности, политического сознания и самосознания членов той или иной достаточно обособленной общности не только национально этнического и историко-культурного, но и социально-политического характера. В узком политико-психологическом смысле менталитет представляет собой определенный, общий для членов социально-политической группы или организации своеобразный политико-психологический тезаурус («словарь», «лексикон», призму восприятия и осмысления мира). Именно он и позволяет достаточно единообразно воспринимать окружающую социально-политическую реальность, оценивать ее и действовать в ней в соответствии с определенными устоявшимися в общности нормами и образцами поведения, гарантированно адекватно воспринимая и понимая при этом друг друга. В этом случае общий менталитет сам по себе является организующим фактором, образующим особую политико-психологическую общность людей на основе такого единого для всех ее членов менталитета. С функциональной социально-политической точки зрения, общий для той или иной группы менталитет способствует поддержанию преемственности ее существования и устойчивости поведения входящих в нее членов, прежде всего, в относительно стабильных, но особенно — в кризисных ситуациях. Главной особенностью последних является такое разрушающее воздействие на менталитет, которое подвергает опасности его целостность и сплачивающе-унифицирующий поведение людей характер, а в случае экстремального, критического воздействия может приводить к дестабилизации, расслоению и нарушению общности менталитета членов группы вплоть до полного разрушения такой политико-психологической общности. Возникающая в результате подобных ситуаций аномия ведет к появлению многочисленных форм девиантного поведения и острым психологическим кризисам у представителей данной общности, что влечет за собой и социально-политические последствия: в таких случаях общность становится способной прежде всего (а иногда и исключительно) к деструктивному в социально-политическом плане поведению, подчас чреватому не только разрушением социального окружения, но и саморазрушением такой общности. В подобных случаях возникает особый, «кризисный менталитет» (или анемическое, «дезинтегрированное сознание») как выражение определенного этапа распада устойчивых прежде социально-политических образований, определявших поведение людей, в структуре сознания и психики в целом. Главными его особенностями являются своеобразная мозаичность (конфликтное сосуществование, с одной стороны, отмирающих, уже неадекватных прежних и, с другой стороны, нарождающихся, но еще не стойких новых компонентов), несистематизированность, отсутствие целостности и устойчивости, ситуативность и непрерывная изменчивость. В отличие от докризисного, достаточно устойчивого и структурированного менталитета, кризисный носит потокообразный, лабильный характер. Менталитет такого типа, например, появляется в ситуациях резкого перехода от тоталитаризма к демократии, характеризующихся появлением целого ряда новых форм общественной жизни — в частности, социально-политического плюрализма, многоукладной экономики, многопартийности и т. п. на этапе возникновения и становления этих явлений. Примером такого рода, в частности, служат попытки разнообразных реформ в советском обществе, связанных с периодом перестройки: главным фактором этих реформ должен был стать «человеческий фактор», то есть, новый, изменившийся менталитет всего общества. Развитие событий показало, однако, что трансформация менталитета является достаточно длительным и болезненным процессом. Это связано, во-первых, с трудностями отказа от прежней «психологической оснастки» — со значительной инерционностью и особого рода «сопротивляемостью» прежнего менталитета. Во-вторых, с опасностью деструктивных последствий в результате его слишком быстрого разрушения. В-третьих, со сложностью формирования нового менталитета в процессе, по сути дела, принудительной адаптации людей не столько к новым условиям (их еще нет и не может быть на этапе начала реформ), сколько к предстоящему длительному периоду реформирования. Трудности такого рода ведут к тому, что общественные преобразования оказываются лишенными поддержки со стороны массового менталитета общества и, напротив, вынуждены преодолевать дополнительное сопротивление со стороны политической психологии членов общества. ОСНОВНЫЕ ОБЪЕКТЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ Сфера конкретных объектов, изучением которых занимается политическая психология, крайне широка, если не сказать, безгранична. Практически, к ней относится все в политике, что так или иначе содержит хоть какие-то «психологические аспекты» и к чему причастен столь модный в последние десятилетия «человеческий фактор». От психологии лидерства до поведения толпы; от интриг в малой группе руководящего органа страны до стихийного панического поведения; от партийной принадлежности до полной аполитичности, и т. д., и т. п. Таков далеко не полный перечень только основных, наиболее ярких и известных объектов внимания политической психологии. Многообразие объектов подразумевает обилие межпредметных и междисциплинарных связей политической психологии. По характеру целого ряда изучаемых объектов и своему конкретному содержанию политическая психология на конкретно-практическом уровне тесно смыкается с рядом близких психологических дисциплин — прежде всего, с психологией пропаганды и с психологией организации и управления. С первой ее объединяют проблемы социальных установок, общественного мнения, массового поведения и т. п. Со второй — теоретические и практические аспекты проблематики конфликтов и лидерства, особенностей психологии малых и больших социальных групп. Политическая психология достаточно тесно связана с социологической наукой, в особенности с таким ее разделом, как политическая социология. Используя результаты, получаемые с помощью социологических методов (прежде всего, массовых социологических опросов, методов демоскопии и т.д.), политическая психология обеспечивает их более углубленную интерпретацию, качественный анализ. Это удачно взаимно обогащает обе научные дисциплины, хотя и не снимает извечных споров психологов и социологов о роли и значении каждой из этих наук. Разумеется, политическая психология обладает и развитыми междисциплинарными связями с различными направлениями политологии. Так или иначе, в целом, они имеют общий объект изучения, политику, а значит, и общие корни. Несмотря на постоянно возрастающую, особенно в последнее время, самостоятельность политической психологии, во многих случаях политология выступает в качестве заказчика перед ней, выдвигая те или иные функциональные проблемы. Соответственно, происходит и взаимообмен методами, обогащающий обе науки. Обратим внимание, что между их представителями, в отличие от предыдущего случая, практически нет споров и противоречий. Это свидетельствует о достаточном разграничении предметов изучения и наличии достаточно различных собственных научных «языков» у каждой из этих дисциплин. Задачи, выдвигаемые политологией и самой полической практикой, сказываются на динамике развития политической психологии, выдвигая на первое место то одну, то другую функциональную проблему. Соответственно, по функциональной направленности, заданной политологией и политической практикой, современную политическую психологию можно разделить на два основных раздела. Проблематику первого раздела составляют вопросы внутренней политики, проблематика второго раздела — сфера международных отношений и внешней политики. Помимо этих достаточно очевидных разделов, в последнее время за счет запросов практики и инвестирования очень серьезных средств, активно развивается еще один раздел — военно-политическая психология, в последние годы весьма активно претендующая на функциональную автономию. В рамках политической психологии во внутренней политике стержнем исследований является психология личности «политического человека», а также проблемы политической социализации и социальных установок как психологических характеристик, через которые раскрывается личность в политике. Формы связи «интрапсихических детерминант с политическими процессами» прослеживаются путем анализа проблем лидерства, проявлений политического недовольства, антиправительственных выступлений, поведения на выборах, расовых волнений и т. д. Психология личности «политического человека» рассматривается в двух аспектах. В одном из них эпицентром выступает личность лидера — исследуются психологические особенности конкретных государственных, политических и общественных деятелей. Основоположником данной линии был, как известно, еще З.Фрейд, создавший первый в науке психобиографический портрет «28-го президента США» В. Вильсона. Трансформировавшись в психоисторию, эта линия обогатилась и иными, не только психоаналитическими подходами. В ее рамках активно исследуются механизмы мотивации политического поведения в широком плане; способы принятия политических решений; особенности политического мышления; политико-психологические механизмы влияния на различные социальные группы и слои населения; особенности «обаяния» лидеров и т. д. В другом аспекте, личность рассматривается в качестве рядового участника политических процессов или члена определенных социальных групп. Таким образом исследуется целый ряд проблем. Сюда относится, в первую очередь, степень вовлеченности «среднего человека» в политику — например, «апатичность», «конформность» или, напротив, «политическая активность». Здесь же исследуются конкретные типы такой политической вовлеченности (например, «лидер», «присоединившийся», «принимающий решения» или простой «исполнитель»). Отдельные разделы — «качество» участия в политической деятельности (гибкость, ригидность позиций, творческий подход), ролевые ориентации личности, механизмы «привязанности» к политической системе (так, например, западными политическими психологами выделяются «сентиментальный» и «инструментальный» виды лояльности) и т. д. Социальные установки и стереотипы изучаются политической психологией в качестве ведущих механизмов политического поведения и рассматриваются как организованная предрасположенность личности к определенному восприятию ситуации, ее оценке и последующим действиям. Установка включает в себя когнитивную ориентацию, эмоциональное отношение и готовность к некоему действию, т.е. активно-действенное отношение субъекта к политическим объектам — к партиям, движениям, деятелям, проблемам и т. д. Отличительной особенностью изучения установок в рамках политической психологии в последние годы стало стремление не просто описать их, но раскрыть механизмы их формирования, предсказать направленность их изменений, и выработать методы целенаправленного воздействия на эти изменения. Политическая психология во внешней политике и международных отношениях исходит из того, что психологическая наука имеет хотя и ограниченное, но достаточно важное значение в теории и практике международных отношений. Поскольку в наше время невозможно игнорировать или принижать роль в политике лидеров государств, общественного мнения разных стран, пропаганды, ситуативных факторов и вызываемых ими психологических последствий, все они в большей или меньшей степени стали объектами политико-психологического анализа. В центре данной проблематики находится изучение политической элиты разных стран (личностей и групп, принимающих решения, имеющих международное значение), а также «общественность», большие социальные и национально-этнические группы, массы в целом как силы, пособные оказать влияние на элиту. Детально исследуются проблемы конфликтов как в теоретическом, так и в прикладном планах, механизмы принятия внешнеполитических решений, процессы влияния тех или иных акций элиты на общественное мнение и, наоборот, воздействия общественного мнения на позиции элиты, психологические механизмы ведения переговоров и урегулирования противоречий и т. д, В общем виде, предметом этого направления является «человеческий фактор международных отношений». Исследования данного рода носят прежде всего прикладной характер. Предполагается, что знание «п с ихо политических дисциплин» позволяет прогнозировать проявления человеческого фактора во внешней политике. Наиболее известным примером такого рода является работа группы американских психологов, удачно прогнозировавших в свое время поведение Дж. Кеннеди и Н.С. Хрущева в период урегулирования «карибского кризиса» (в частности, ход прямых переговоров лидеров двух стран по так называемой «горячей линии» между московским Кремлем и вашингтонским Белым Домом) и давших ценные рекомендации, способствовавшие урегулированию ядерного противостояния между двумя сверхдержавами прежде всего на политико-психологическом уровне. Помимо использования такого рода политико-психологического моделирования, часто используемым подходом является так называемая психологика. Это изучение искажений логического хода мысли, которые часто возникают под влиянием эмоциональных факторов, стереотипов, а также ситуативных факторов. В число последних может входить множество разных моментов — от межличностных отношений представителей элиты и обстановки в помещении, где ведутся, например, переговоры, до особенностей отношений между странами, вариантов «группового мышления» элиты, национальных особенностей в восприятии тех или иных ситуативных акций пропаганды и т. д. Практическая ценность данного направления состоит в возможности политико-психологического моделирования всех изучаемых моментов и учета их влияния во внешнеполитической деятельности. В рамках военно-политического использования политической психологии акценты обычно делаются на вопросы борьбы с армиями реальных и потенциальных противников, с партизанами и «мятежниками». Это включает в себя изучение целого ряда моментов: например, особенностей личности их лидеров. Сюда же относится практическая разработка психологических механизмов предательства, отработка подрывных психологических мероприятий, разработка специальных операций, совершенствование тактики допросов, механизмов ведения психологической войны в разных форматах. В целом, как мы видим на примере достаточно беглого обзора основных объектов нашей науки, современная западная политическая психология представляет собой разрозненный конгломераттеоретиче-ских представлений и разнообразных прикладных исследований, носящих, однако, достаточно спорадический характер, В отличие от более привычных нам подходов, когда складывающаяся наука сама предлагает своеобразный «прейскурант» своих возможностей и доступных ей объектов исследования, здесь мы видим иной подход. Для западной науки вообще более привычно, когда практика ставит некоторые конкретные задачи, а решающие их ученые, обобщая, формируют за счет этого новую науку. ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ Современная политическая психология вбирает в себя все лучшие достижения как западной науки, так и отечественной «психологии политики». В качестве самостоятельного, междисциплинарного по генезису, но достаточно автономного направления конкретных исследований, она исходит из пяти основных, теперь уже общепринятых, специфических для нее частно-научных принципов. Обратим на них особое внимание и подчеркнем их значение. Это, в первую очередь, не только и не столько собственно научные, исследовательские принципы, а некоторые этические постулаты, которые приняла на себя политическая психология. Опыт показывает, насколько велико практическое, прикладное значение политической психологии. Образно говоря, она может быть использована как особое, психологическое «оружие» в реальной политике. Подчас так и происходит. Однако именно в этот момент исчезает политическая психология как объективная наука, как набор знаний, которыми могут пользоваться все без исключения нуждающиеся в них люди и силы. Для того, чтобы этого не происходило, и был выработан набор следующих базовых принципов — своего рода «клятва Гиппократа» для политических психологов. Разумеется, не будем абсолютизировать их значение — и врачи не всегда свято соблюдают свою клятву. Данные принципы следует рассматривать, прежде всего, как некоторые рамки, которых желательно придерживаться политическому психологу в своей работе для того, чтобы политическая психология продолжала развиваться как серьезная объективная наука. Всего их пять, этих основных принципов. Во-первых, это принцип взвешенности и научного объективизма. Считается, что эпицентром политико-психологического исследования должна быть «зона взаимодействия политических и психологических явлений». Попытки уклона в ту или иную стороны чреваты методологической опасностью редукционизма, то есть сведения сложных политико-психологических реалий либо к узко-политическому, либо к упрощенно-психологическому объяснению. Во-вторых, принцип гласности и публичности. Утверждается, что центральное место в политико-психологических исследованиях должны занимать «наиболее значимые и актуальные политические проблемы», к которым «привлечено внимание общественности». Помимо того, что именно в решении таких проблем политическая психология оказывается наиболее полезной, гласность и публичность результатов таких исследований служит дополнительным препятствием для их использования в социально-эгоистических, антиобщественных, а иногда и просто криминальных целях. В-третьих, принцип широкого учета социально-политического контекста политико-психологического исследования. Согласно этому принципу декларируется необходимость уделять максимально возможное внимание политическому и социальному контексту анализируемых психологических явлений. Недооценка контекста ставит под угрозу надежность получаемых выводов и может породить опасные для общественно-политического развития рекомендации. Хотя, разумеется, переоценка контекста подчас тоже бывает опасной. Для разрешения данного противоречия экспертами предлагается использование максимально широкого набора методических процедур и приемов сбора данных, а также исследовательских процедур, в опоре на предположение, что методический плюрализм и разнообразие — не только подчас неизбежное, но иногда и весьма продуктивное дело. В конечном счете, такого рода плюрализм способствует содержательному расширению объяснительных возможностей политико-психологической науки за счет ее вначале методической, а затем и содержательной широты, В-четвертых, принцип внимания к итоговому результату. Постулируется, что необходимо исследовать не только конкретные результаты влияния тех или иных психологических факторов на политику, но и сам процесс формирования тех или иных политических явлений и процессов, а также потенциальные тенденции их развития. Это, естественно, в еще большей степени обеспечивает содержательную широту политико-психологических исследований. Наконец, в-пятых, принцип нейтрализма. Современная политическая психология весьма терпима в отношении оценок как внешней, так и внутренней политики, которые связаны с политической деятельностью, то есть, нейтрально характеризует поведение людей в условиях тех или иных политических ситуаций или их отношение к системе политических учреждений и организаций общества. Это политически и идеологически нейтральная наука. В более же точном выражении, предметом анализа политической психологии являются прежде всего внутренние, психологические механизмы политического поведения людей — субъектов этого поведения, а тем самым, субъектов политики как таковой. При таком понимании определенные проявления человеческой психики, связанные с политической деятельностью, получают и определенный политологический ракурс изучения. ОСНОВНЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ПСИХОЛОГИИ Идя по пути поиска психологических компонентов известных в реальной политике проблем, то есть, следуя привычной логике «подстраивания» психологической гносеологии к политической онтологии, в политической психологии выделяются пять основных достаточно самостоятельных групп содержательных проблем. Выстроим их в порядке актуальности — так, как она оценивается большинством экспертов. Схематически, такой конкретно-конструируемый предмет изучения политической психологии, складывающийся из ряда основных конкретных объектов этой науки, можно изобразить в виде своеобразной «мишени», образованной несколькими концентрическими окружностями, в которую как бы «стреляет» политический психолог. Центр «мишени», своеобразное «яблочко» — проблема личности в политической психологии. Следующий круг — проблемы малых групп. Далее — проблемы больших групп. Наконец, завершающий, самый широкий круг — проблемы психологии масс в политике. Таким образом выглядят основные проблемы и основные объекты изучения политической психологии, как бы расшифровывающие общее понимание ее предмета и основных методологических принципов. Среди методических проблем, для начала, подчеркнем лишь самое важное. Наиболее распространенные исследовательские приемы и методы политической психологии пришли в нее из психологии. Это методы наблюдения, конкретно-ситуационного анализа, тестирования, психологического моделирования, сценарного поведенческого прогнозирования и т. д. Часть методов заимствована из социологии (в частности, разнообразные варианты опросных методов). Часть методов берется из политологии (например, метод сравнительного ис-торико-политологического анализа, метод сценарного моделирования и прогнозирования, в разных модификациях). Это создает особую группу проблем, которые будут специально рассмотрены дальше. Главной процедурно-методической особенностью политической психологии является комплексный, синтетический подход к выбору приемов и созданию «кумулятивных» комплексных методических батарей для того или иного конкретного исследования, позволяющих в максимальной степени соединять достоинства и минимизировать недостатки отдельных процедур, заимствуемых из разных исследовательских сфер. Политическая психология исходит из того, что специфическим для политико-психологического анализа является не столько наличие какого-то конкретного методического приема, сколько специфической политико-психологической интерпретационной схемы. Такая схема позволяет осуществить не только «первичную», но и «вторичную» переработку информации, извлечь и переосмыслить именно те данные, которые укладываются в категориально-понятийную систему координат политической психологии и решают исследовательские задачи данного научного направления. Из всего уже сказанного становится понятно, что практическое использование политической психологии связано, в первую очередь, с возможностями учета политико-психологического знания при краткосрочном и, в большей степени, долгосрочном прогнозировании политических процессов, а также при выработке политической стратегии и тактики, при принятии и осуществлении политических решений на различных уровнях. Помимо сугубо политического, практическое значение политической психологии связано со сферой массовых информационных процессов. Постепенное изучение политической психологии позволит более подробно узнать приемы и методы политико-психологического исследования, а также увидеть конкретные возможности их прикладного использования....Почти тридцать пять лет назад было очень красиво сформулировано: «Из всех междисциплинарных взаимоотношений, которые являются практически важными для политической науки, наиболее важна взаимосвязь между политикой и психологией. Для современного автора это является аксиомой»8. В следующем десятилетии было повторено: «политическая наука и политика не могут развиваться без психологии»9. Этот вывод ныне не оспаривается никем. Хотя прошли уже не годы, а десятилетия, и развитие событий могло бы носить более ускоренный характер. NB Политическая психология— междисциплинарная наука, родившаяся на стыке политологии и социальной психологии. Ее главная задача состоит в анализе психологических механизмов политики и выработке практических рекомендаций по оптимальному осуществлению политической деятельности на всех уровнях. Развитие современной политической психологии надо рассматривать с двух сторон. С одной стороны, уже достаточно давно в западной науке исследовались психологические аспекты политики, а в 1968 г. политическая психология была официально «узаконена в правах». С другой стороны, с середины 80-х гг. началось строительство отечественной «психологии политики» как отдельного направления внутри системно организованной политологии. Постепенно идейно-терминологические противоречия, разграничивавшие эти два направления, сгладились, и сегодня мы имеем дело с единой политической психологией. Сглаживание противоречий и становление единой науки было обеспечено общими методологическими основаниями. Западная политическая психология давно развивалась в рамках достаточно широкого поведенческого подхода, у истоков которого в нашем контексте стояли Ч. Мерриам и Г. Лассуэлл. Обладая определенными недостатками, данный подход имел и целый ряд бесспорных достоинств. В частности, главной задачей поведенческого подхода стало изучение диалектики и трансформаций влияния объективных условий на внутреннюю мотивацию и обратное влияние, внутренних побудительных сил, через человеческое поведение на внешние условия. В отечественной психологии близким к поведенческому оказался деятельностный подход. С его точки зрения политика и есть, прежде всего, определенная человеческая деятельность с определенными мотивами, целями и, естественно, результатами. Главным мотивом и, в случае успеха, результатом этой деятельности является согласование интересов разных человеческих групп и отдельных индивидов. Обретая эти результаты и свои формы в тех или иных политических институтах, политика как особая деятельность наполняет собой политические процессы — как содержание, наполняя форму, как бы «застывает» в ней, принося определенные итоги. Исходя из этого, можно говорить о двух базовых подходах к изучению политики как деятельности. Во-первых, об институциональном подходе — с его выраженным акцентом на политические институты, то есть, на результаты определенной деятельности людей. Во-вторых, о процессуальном подходе — с его не менее выраженным акцентом на политические процессы, то есть, на сам процесс этой деятельности. Таким образом, предмет политической психологии в целом — это политика как особая человеческая деятельность, обладающая собственной структурой, субъектом и побудительными силами. Как особая деятельность, с психологической точки зрения, политика поддается специальному анализу в рамках общей концепции социальной предметной деятельности А.Н. Леонтьева. С точки зрения внутренней структуры, политика, как деятельность, разлагается на конкретные действия, а последние — на отдельные операции. Деятельности в целом соответствует мотив, действиям — отдельные конкретные цели, операциям — задачи, данные в определенных условиях. Соответственно, всей политике как деятельности соответствует обобщенный мотив управления человеческим поведением (его «оптимизации»). Конкретным политическим действиям соответствуют определенные цели согласования интересов групп или отдельных индивидов. Наконец, частным политическим операциям соответствуют отдельные акции разного типа, от переговоров до войн или восстаний. Субъектом политики, как деятельности, могут выступать отдельные индивиды (отдельные политики), малые и большие социальные группы, а также массы. Политика, как деятельность в целом, как и ее отдельные составляющие, может носить организованный или неорганизованный, структурированный или неструктурированный характер. История, теория и практика применения политико-психологических знаний позволяет вычленить три основные задачи, решаемые политической психологией как наукой. Первая задача — анализ психологических компонентов в политике, понимание роли «человеческого фактора» в политических процессах. Второй задачей, как бы надстроившейся над первой, является прогнозирование роли этого фактора и, в целом, психологических аспектов в политике. Наконец, третьей задачей, вытекающей из первых двух, остается управленческое влияние на политическую деятельность со стороны ее психологического обеспечения, т.е. субъективного фактора. Конкретные объекты политической психологии лежат в трех основных сферах. Во-первых, это политическая психология внутриполитических отношений. Во-вторых, политическая психология внешней политики и международных отношений. В-третьих, все больше набирающая самостоятельный статус военно-политическая психология. Каждая их перечисленных сфер включает огромное многообразие конкретных объектов — практически все политические явления, институты и процессы, включающие в себя тот или иной психологический аспект. Как и любая наука, политическая психология основывается на вполне определенных принципах. Во-первых.. считается, что эпицентром исследования должна быть «зона взаимодействия политических и психологических явлений». Попытки уклона в ту или иную сторону опасны редукционизмом. Во-вторых, утверждается, что центральное место в исследованиях должны занимать наиболее значимые и актуальные проблемы, к которым «привлечено внимание общественности»: гласность результатов служит препятствием для их использования в антиобщественных целях. В-третьих, декларируется необходимость уделять максимальное внимание политическому и социальному контексту исследуемых явлений, используя для его понимания все возможное разнообразие методических процедур и приемов сбора данных. Такой плюрализм способствует расширению объяснительных возможностей науки. В-четвертых, постулируется, что необходимо исследовать не только результаты влияния психологических факторов на политику, но и сам процесс формирования тех или иных политических явлений и процессов, а также тенденции их развития. Это обеспечивает содержательную широту исследований. Наконец, в-пятых, современная политическая психология терпима в отношении оценок как внешней, так и внутренней политики, то есть, нейтрально характеризует поведение людей тех или иных политических ситуаций или их действия, направленные на систему политических учреждений и организаций общества. Большинство исследователей выделяют в качестве приоритетных, наиболее важных и интересных следующие функционально-содержательные проблемы политической психологии. Первая группа проблем — вопросы методологии, методов и фундаментальных принципов науки. Вторая группа — исследование психологических механизмов массовых форм политического поведения. Третья группа — изучение психологии малых групп в качестве элемента политических процессов и явлений. Четвертая группа — исследование процессов становления личности как участника политических процессов: психологических закономерностей вовлечения человека в политику, механизмов политической социализации, ее этапов и факторов. Наконец, пятая группа проблем — психологические проблемы международных отношений, взаимоотношений на межнациональном уровне, психологические аспекты межрегиональных и глобальных проблем. Так выглядят приоритетные для науки проблемы с содержательно-функциональной точки зрения. В ином измерении, уже структурно-содержательном, политическая психология выстраивает генерализованный объект своего изучения на четырех основных уровнях, соответствующих основным уровням социальной организации субъекта политики как особой деятельности. Первый уровень — анализ психологии личности в политике. С одной стороны, это анализ личности в социально-типическом выражении, с акцентом на тот или иной достаточно массово выраженный политико-психологический тип личности, выражающий психологию группы, слоя, класса или даже общества в целом, включая психологические механизмы возникновения и развития данного типа, а также прогнозирования его поведения. С другой стороны, это проблема политического лидерства уже в индивидуально-психологическом выражении. Это изучение личности конкретного политического деятеля. Второй уровень — анализ психологии малой группы, включая психологические механизмы действий различного рода элитных групп, фракций, клик, групп давления и т. п. Сюда относятся формальные и неформальные отношения лидера с ближайшим окружением; психология взаимоотношений внутри малой группы и ее отношений с внешним окружением; психология принятия решений в группе и целый ряд связанных с этим проблем. Третий уровень — анализ психологии больших социальных групп (классы, страты, группы и слои населения) и национально-этнических общностей (племена, нации, народности). Здесь речь идет о политико-психологических механизмах крупномасштабного давления больших «групп интересов» на принятие политических решений типа, скажем, политических забастовок, этнических и межэтнических конфликтов и т. п. Четвертый уровень— анализ психологии масс и массовых политических настроений. Сюда же относятся проблемы массовых политических организаций и движений. Здесь же располагаются и массовые коммуникационные процессы (например, действующие в ходе избирательных кампаний). Важнейшая роль здесь принадлежит массовым психологическим явлениям. Сюда относится поведение толпы, «собранной» и «несобранной» публики, массовая паника и агрессия, а также другие проявления так называемого «стихийного» поведения.
ПОЛИТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ Политическое сознание — одна из безусловно центральных категорий современной политической психологии, входящая в систему ее понятийных координат и обозначающая результаты восприятия субъектом той части окружающей его действительности, которая связана с политикой и в которую включен он сам, а также его действия и состояния, связанные с политикой. В содержательном отношении большинство исследователей рассматривает политическое сознание как многомерное, неоднородное, «пульсирующее», внутренне противоречивое, многоуровневое образование, в обобщенной форме отражающее степень знакомства субъекта с политикой и рационального к ней отношения (в противовес, скажем, коллективному бессознательному в политике). В гносеологическом плане политическое сознание тесно связано с другими основополагающими политико-психологическими понятиями и категориями. В частности, оно тесно связано с политической культурой — генетически, политическое сознание является ее производным, высшим уровнем и, одновременно, в развитых формах политической культуры, ее стержневым компонентом. Политическое сознание тесно связано с политическим поведением — политическое сознание выступает в качестве рациональной основы субъективных механизмов такого поведения. Оно связано с политической системой — политическое сознание представляет собой ее субъективный фундамент, так сказать, «человеческую основу», и др. В традиционном отечественном понимании политическое сознание трактовалось как вариант общественного сознания, возникающий как отражение, прежде всего, социально-экономических условий бытия людей. В общепринятой мировой традиции политическое сознание