Председателем Совета Министров после отставки Н. С. Хрущева стал А. Н. Косыгин, осознававший необходимость радикальных мер в экономике, дестабилизированной неудачным «рывком к коммунизму». Для укрепления стабильности экономики были, с одной стороны, ликвидированы совнархозы и восстановлены отраслевые министерства (сентябрь 1965 г.), которые, впрочем, не имели прежних диктаторских полномочий по отношению к предприятиям. Общеэкономическое руководство осуществляли Госплан, Госснаб, Госкомцен, ГКНТ (Государственный комитет по науке и технике).
С другой стороны, отличительной чертой «косыгинских реформ» стало расширение самостоятельности предприятий. Частично изменялась система планирования. До тех пор главным показателем работы предприятия считался валовой объем произведенной продукции, что приводило к неоправданно высокой стоимости изделий, выпуску низкокачественной, не пользующейся спросом продукции. Теперь вместо объема валовой продукции вводились показатели объема реализованной продукции, прибыли, рентабельности, фондоотдачи.
|
|
Предприятия переводились на хозрасчет. Основными принципами хозрасчета являются самоокупаемость, самофинансирование и самоуправление предприятий. Часть заработанных предприятием средств после выплаты платежей в бюджет оставалась в его распоряжении. Отношения между предприятиями должны были отныне строиться на взаимной материальной ответственности. За счет полученной предприятием прибыли создавались фонды материального стимулирования: фонд развития производства, фонд строительства объектов культурно-бытового назначения (жилье, дома отдыха, детские летние лагеря, турбазы и т. п.), фонд материального поощрения (премиальный).
Принятые меры должны были усилить заинтересованность предприятий и их работников в перевыполнении плановых заданий (премии за выпуск сверхплановой продукции были увеличены), в более полном и экономном использовании имеющихся ресурсов, в повышении качества продукции.
Первые 43 предприятия были переведены на новые условия хозяйствования в январе 1966 г. В марте 1966 г. XXIII съезд КПСС провозгласил переход от административных к экономическим методам управления. Решениями съезда предполагалось увеличить производительность труда на 33–35%, добившись за счет ее роста 80% прироста продукции (против 62% в предыдущее пятилетие). Особенно высокими темпами должна была развиваться промышленность группы «Б».
Первые годы восьмой пятилетки свидетельствовали о положительных результатах реформы. В новых условиях хозяйствования работали 15% предприятий. Они выпускали 37% продукции. С 1968 г. благодаря пересмотру оптовых цен все отрасли промышленности работали рентабельно. Удельный вес интенсивных факторов в развитии производства возрос с 34% в 1966 г. до 40% в 1970 г. Несколько увеличились темпы роста промышленного производства. Правда, плановые задания по увеличению производительности труда достигнуты не были.
|
|
В годы восьмой пятилетки был осуществлен так называемый щекинский эксперимент. Суть его сводилась к тому, что предприятию определялся стабильный фонд зарплаты, а вся экономия этого фонда за счет повышения производительности труда и высвобождения работников использовалась для увеличения оплаты труда остальных членов коллектива. За два года работы на Щекинском химическом комбинате численность работников сократилась на 870 чел., что было важно в условиях растущего дефицита рабочих рук. Однако с 1967 по 1969 гг. лишь 200 предприятий перешли на такую системы работы, хотя щекинский метод был официально одобрен ЦК КПСС.
В целом надежды, возлагавшиеся на хозяйственную реформу, не оправдались. Новые принципы хозяйствования «встраивались» в старую схему административного управления. Народное хозяйство все еще развивалось в основном экстенсивно, путем вовлечения новых ресурсов. Экстенсивный тип развития экономики приводил к ускоренной урбанизации. При этом соответствующая социальная инфраструктура не создавалась, что вело к формированию маргинальных по мироощущению и поведению слоев. Сохранялся высокий удельный вес неквалифицированного, в том числе ручного труда (в промышленности его доля составляла 40%, в строительстве – 60%, в сельском хозяйстве – 70%). Темпы вытеснения тяжелого ручного труда неуклонно снижались. В 1975–1982 гг. они составили всего 0,7% в год.
Формально осуществление экономической реформы успешно продолжалось. К концу восьмой пятилетки на новую систему хозяйствования перешли 41 тыс. предприятий из имевшихся в стране 49 тыс. Они производили 93% промышленной продукции. Однако неофициально, на практике осуществление реформы сворачивалось. Ведомственные инструкции и ограничения сводили новые принципы управления на нет. Фонды экономического стимулирования были ограничены лимитами. Сверхлимитную прибыль следовало отчислять в государственный бюджет, что ущемляло интересы наиболее рентабельных предприятий, дискредитировало идею хозрасчета, разрушало материальную заинтересованность работников. Оплата труда по-прежнему была слабо связана с результатами производственной деятельности предприятия.
Ряд современных исследователей полагают, что достижения восьмой пятилетки были вызваны не столько реформой, сколько тем, что диктат совнархозов был разрушен, а диктат министерств еще не восстановился. В результате предприятия оказались ненадолго «предоставлены самим себе». Когда же ведомства вновь набрали силу, самостоятельность предприятий была ограничена и положительный импульс в экономике стал затухать.
К тому же после крушения Хрущева в советской номенклатуре возобладали консерваторы, не допускавшие выхода экономики из-под контроля бюрократического аппарата и отдававшие приоритет развитию тяжелой, особенно оборонной, индустрии.
Важную роль в неудаче реформ сыграло и то, что сама их концепция не вписывалась в унаследованную от сталинской эпохи плановую экономику и в перспективе развитие преобразований могло поставить вопрос о выборе между плановой и рыночной моделью экономики. Также необходимо помнить, что реализация, например, щекинского эксперимента в масштабах всей страны неминуемо поставила бы ряд социальных проблем – прежде всего вопрос о том, что делать с высвобождающимися с неэффективных производств рабочими руками. Таким образом, косыгинские реформы грозили подорвать ту самую вожделенную верхами политическую стабильность, ради которой и был, собственно, свергнут Н. С. Хрущев.
Дальнейшее продвижение вперед требовало глубокого трансформирования всей экономической (а следовательно, и политической) системы, а это пугало тогдашнее политическое руководство.