Вещные права на землю в римском праве

 

Как известно, современное гражданское право России во многом представляет собой рецепцию римского права. Вот почему изучение сложившейся в Риме системы вещных прав на землю и другие природные ресурсы в значительной мере облегчает изучение и классификацию современных прав.

Значение римского права для современных правовых систем неоднократно подчеркивалось многими учеными-правоведами. И.А. Базанов считал, что рецепция римского права имела, в общем и целом бесконечно громадное благодетельное влияние на правообразование у новых народов, в этом едва ли кто может сомневаться в наше время. На римском праве, обладавшем развитыми правовыми понятиями, точной терминологией, безукоризненной системой, как нельзя легче могла возродиться и окрепнуть наука права у новейших народов. А роль науки права для правовой жизни народа слишком громадна.[1]

Одну из основных задач гражданского права составляет распределение имущественных благ, то есть, прежде всего, вещей, находящихся в обладании данного общества, между отдельными его членами. Средством такого распределения является предоставление этим последним субъективных вещных прав.[2]

Вещное право предоставляет лицу юридическое господство над вещью; но само это господство может быть различной степени и различного содержания, вследствие чего и вещные права неодинаковы.

A. Основное вещное право есть право собственности: оно предоставляет собственнику в принципе полную власть над вещью. Собственник имеет право владеть вещью, пользоваться ею по своему усмотрению и распоряжаться ею.

B. Но кроме права собственности возможны вещные права ограниченного содержания или вещные права на чужую вещь. Вещь принадлежит на праве собственности одному лицу, но другое лицо имеет на нее такое же непосредственное, следовательно, вещное, право, лишь ограниченное по своему содержанию. Эти права, в свою очередь, подразделяются на две группы:

1) первую группу составляют вещные права пользования чужой вещью. Сюда относятся главным образом так называемые сервитуты. Одни из них предоставляют пользование чужой вещью известному определенному лицу; другие сервитуты предоставляют право пользования не данному определенному лицу, а всякому, кто окажется в положении собственника какой-либо другой вещи.

Сервитуты, в свою очередь, подразделяются на городские и сельские.

2) вторую группу составляют вещные права на распоряжение чужой вещью. Таково закладное, или залоговое, право. В круг институтов вещного права римское право внесло много положительного. Тоньше и последовательнее были переработаны под влиянием римского права многие институты вещного права.[3]

Как и во всех других областях, в области вещного права римская история представляет собой комбинацию двух пластов: глубоко внизу залегает пласт институтов старого цивильного права; мало-помалу над ним образуется слой институтов преторского права. Но образование этого последнего слоя вовсе не уничтожает первого; долгое время мы наблюдаем совместное существование обеих пород, переплетающихся друг с другом иногда самым причудливым образом. И лишь позднейшее право (классическое и постклассическое) производит необходимую работу объединения и упрощения.

Институт частной собственности, обозначавшийся впоследствии термином dominium или proprietas, существует со всеми своими основными чертами уже в старом цивильном праве, и римские юристы рассматривают его как институт исконный.[4] Между тем в древнейшей истории мы встречаем некоторые разрозненные явления, которые, особенно в связи с данными истории других народов - заставляют думать, что и в Риме частная собственность установилась не сразу, что ее установлению предшествовал долгий период подготовки и выработки этого понятия. Но, разумеется, относительно этого доисторического периода римской собственности мы можем делать только более или менее вероятные предположения.

Чувство частной, индивидуальной принадлежности вещей (зародыш позднейшего права собственности) появляется впервые, без сомнения, по отношению к вещам движимым; недвижимость (земля) первоначально находится в таком или ином коллективном обладании. Убитая тем или другим лицом дичь, выловленная рыба, созданное трудом оружие естественно рассматривается как вещь, принадлежащая тому, кто ее добыл или создал. Осознание того, что "эта вещь моя", возникает просто, и оно психологически неизбежно. Также естественно, что человек будет защищать свою вещь от покушений со стороны других и будет стараться вернуть ее собственной силой, если ею кто-либо уже завладел. Однако это чувство принадлежности движимых вещей, как показывает опыт истории, долгое время еще не имеет юридического характера права собственности в таком виде, в каком оно известно праву более развитому.

Право на движимые вещи на этой стадии еще не имело свойства прочной юридической связи между лицом и вещью, которая сама по себе могла бы служить основанием иска.

Иначе складывались отношения к недвижимости. Когда представление об общем праве на землю всего народа постепенно стерлось, принадлежность того или другого участка стала связываться с сидящей на нем семьей (семейная собственность). Участок принадлежит семье как таковой в лице ее главы и представителя - домовладыки. Но принадлежность эта проникнута особым характером: распределение земли между отдельными родами и семьями зиждется не на том или ином акте частного лица, а на воле всего народа, является выражением некоторого общегосударственного, публичного порядка. Участок земли принадлежит данному домовладыке как члену общины, как гражданину; как было уже указано, даже сам участок был в то время не столько определенной частью территории, сколько количественной долей данной семьи в общем земельном владении. Право гражданина на такой участок, вытекающее из его положения как члена общины и всецело проникнутое публично-правовым характером, и есть, вероятно, то, что в древнейшее время обозначалось выражением "участок - мой в силу моего права гражданства, в силу публичного порядка распределения земли между членами общины".

При таких условиях участок земли, отведенный данной семье, должен оставаться в ее владении, пока существующее распределение не будет изменено каким-либо новым публичным актом (например, переделом). Если же им завладеет кто-либо другой, то домовладыка может потребовать его возвращения независимо от того, каким образом - добросовестно или недобросовестно - нынешний владелец стал владельцем: речь будет идти не об устранении последствий частного деликта, а о восстановлении общинного порядка земельного распределения. Таким образом, впервые возникает представление о некоторой непременной юридической связи лица с вещью - первый и наиболее существенный элемент права собственности. Вероятно, именно в связи с этим зародилась формула "утверждаю, что этот участок мой по праву квиритов", и, быть может, именно здесь впервые проявилось вмешательство государственной власти в частные споры, выразившееся в запрещении физической борьбы.

Но право на недвижимость, имея один из существенных элементов собственности, долго еще не имело другого - свободы распоряжения. Участок земли, как уже было указано, присваивался не домовладыке как таковому, а всей семье: он был ее неотъемлемой принадлежностью, ее материальным базисом. Не ограниченный в своей власти по отношению к членам своей семьи и к продуктам их труда (движимые вещи), домовладыка в то же время не мог распорядиться семейным участком так, чтобы он "ушел" от семьи - не мог его продать, подарить и т.д. Акт его частной воли не мог изменить публичного порядка.

С течением времени, однако, оба указанных права постепенно сближаются. С одной стороны, публично-правовой характер права на недвижимость и идея семейной собственности стираются: домовладыка приобретает и по отношению к земле свободу распоряжения. С другой стороны, на движимость переносится виндикационный принцип: она начинает защищаться не только на деликтном основании, но и на основании их принадлежности такому-то лицу.

Первоначальная неотчуждаемость земельного участка с течением времени отпала, но желание оградить интересы семьи сказывается еще в том, что для отчуждения вещей, входящих в состав семейной собственности, требуется соблюдение известной торжественной публичной формы. К тому же с установлением ценза именно эти вещи имеют главное значение для определения имущественного положения гражданина; вследствие этого было желательно, чтобы переход из рук в руки совершался формально и гласно.

За исключением этого, никаких других различий между вещами по отношению к понятию права собственности в цивильном праве исторической эпохи не существует: собственность уже едина - как по своему содержанию, так и по способам своей защиты.

Но, несмотря на бесспорно частный характер, квиритская собственность все еще сохраняет некоторые следы своего прежнего публично-правового значения. Так, субъектом ее может быть только римский гражданин или те из иностранцев, которым даровано данное право; перегрины не могут иметь квиритского права на вещь. Правда, с течением времени, как известно, и перегрины получили защиту, вследствие чего принадлежащие им вещи стали охраняться нормами, аналогичными праву собственности; но право перегрина на вещь не есть квиритская собственность. Вследствие этого рядом с системой цивильных или квиритских вещных прав в Риме мало-помалу появилась особая система перегринских прав - особая перегринская собственность и т.д.

С другой стороны, истинное право могло распространяться только на земли, входящие в состав римской территории, то есть с распространением гражданства на всю Италию. Земли провинциальные объектом частного квиритского права даже для римских граждан быть не могли: они рассматривались как общее достояние всего римского народа, причем владение отдельных лиц теми или другими участками провинциальной земли характеризовалось не как собственность, а скорее как пользование.

Как известно, собственность, тяготея в принципе к своей полноте и неограниченности, предписанием закона может быть ограничена в том или другом отношении, как в интересах общего блага, так и в интересах мирного соседского сожительства. Таким ограничениям подвержена и квиритская собственность уже в старом цивильном праве, причем эти ограничения установлены в интересах соседей. Городской характер древнеримского поселения и естественная при этом скученность жилищ способствуют этому.

Уже Законам XII таблиц известен целый ряд подобных ограничений. Важнейшие из них состоят в следующем: a) собственник обязан оставлять по своей меже свободной (для прохода, проезда, поворота плуга) полосу земли в 21/2 фута; b) собственник обязан терпеть ветви, перевешивающиеся с дерева соседа, если они находятся на высоте не менее 15 футов; c) собственник должен допускать соседа на свой участок через день для собирания плодов, упавших с его дерева; d) собственник не должен изменять искусственными сооружениями естественного стока дождевой воды.

Все эти ограничения характерны для мелких хозяйств эпохи Законов XII таблиц. С течением времени к ним присоединились другие, например: никто не обязан терпеть исходящего от соседнего участка дыма, запаха, шума и т.д., если все эти явления выходят за пределы обычного.

При продаже недвижимости существенно было, конечно, указание меры продаваемого участка; если впоследствии окажется, что действительное пространство земли не соответствует объявленной мере, то продавец также отвечает в размерах двойной стоимости недостающей земли.[5]

Уже древнейшая эпоха цивильного права в области вещных отношений не могла обходиться одной собственностью; она знает уже и некоторые ограниченные права, причем количество этих последних постепенно растет.

Самыми ранними из вещных прав на чужие вещи в Риме являются сервитуты. Дробность землевладения, семейные разделы, скученность усадебных построек и т.п. были причинами того, что уже очень рано обнаружилась потребность в признании и регулировании именно этого вида вещных прав.[6]

Из сервитутов древнейшими являются четыре: три сервитута дорожных (iter - право прохода через чужой участок, actus - право прохода и прогона скота, via - право прохода, прогона и проезда вообще; каждый последующий сервитут включает в себя и предыдущий) и один сервитут воды (aquaeductus - право провести воду из чужого участка).

С течением времени к ним присоединяются другие сельские сервитуты. Важнейшими из них являются: право пригонять скот для водопоя, право пасти скот на чужом выгоне, разнообразные сервитуты, предоставляющие право брать песок, глину и т.д. на чужом участке т.п.

Несколько позже, чем упомянутые четыре сервитута, возникли сервитуты городские. Старейшим из них является право проложить клоаку через чужой участок. Наиболее распространенными типами являются: право опереть здание на стену соседа; право отводить дождевую воду на двор соседа; право требовать, чтобы сосед не загораживал дому свет или вид и т.д. Содержание этих сервитутов нередко находилось в зависимости от различных муниципальных строительных порядков.

Еще позже, чем эти древнейшие сервитуты, возникли сервитуты личные, причем, вероятно, первым источником их были завещательные распоряжения: передавая, например, свое имущество законным наследникам, завещатель желал предоставить своей жене право пожизненного пользования им. Но, во всяком случае, личные сервитуты существуют уже в полной мере во второй половине республики.

Из этой категории личных сервитутов римскому праву известны четыре: a) важнейшим является ususfructus, право пожизненного пользования вещью и ее плодами (usus и fructus), причем пожизненный владелец - узуфруктуарий - может пользоваться не только лично, но и сдавая пользование в аренду, продавая плоды и т.д.; b) второй, более ограниченный вид представляет usus - право только личного пользования вещью, без права на плоды (иногда, впрочем, и право на плоды, но лишь в пределах личных нужд, без права их продавать); c) habitatio - право жить в чужом доме и d) operae servorum vel animalium - право личного пользования трудом чужого раба или животного. Нормы относительно личных сервитутов вырабатывались римскими юристами главным образом в связи с толкованием завещательных распоряжений (отказов) и носят на себе следы так называемой "благосклонности к завещаниям" - стремление полнее истолковать волю завещателя.

В древнейшее время, возможно, практиковалось приобретение сервитутов давностью, но одним из законов более позднего времени применение давности владения к сервитутам было воспрещено.

Кроме сервитутов, других вещных прав на чужие вещи цивильное право не знало, в частности, ему не было известно закладное право в его истинном юридическом смысле.