Литературоведение многопланово, но в его составе различаются две группы научных дисциплин. Дисциплины первой группы традиционно именуются вспомогательными, однако именно они создают эмпирическую базу литературоведения, придают надежность теоретическим и историко-литературным построениям. Это библиография, источниковедение, текстология.
Вторые именуются “главными отраслями литературоведения”. Прежде всего это история литературы, т.е. исследования конкретных историко-литературных фактов и связей между ними. Известный русский филолог Б. В. Томашевский дал в своем классическом учебнике такое описание работы историка литературы: “Историк литературы изучает всякое произведение как неразложимое, целостное единство, как индивидуальное и самоценное явление в ряду других индивидуальных явлений. Анализируя отдельные части и стороны произведения, он стремится лишь к пониманию и интерпретации целого. Это изучение восполняется и объединяется историческим освещением изучаемого, т.е. установлением связей между литературными явлениями и их значения в эволюции литературы. Таким образом, историк изучает группировку литературных школ и стилей, их смену, значение традиции в литературе и степень оригинальности отдельных писателей и их произведений. Описывая общий ход развития литературы, историк интерпретирует это различие, обнаруживая причины данной эволюции, заключающиеся как внутри самой литературы, так и в отношении литературы к иным явлениям человеческой культуры, в среде которых литература развивается и с которыми находится в постоянных взаимоотношениях. История литературы является отраслью общей истории культуры”.
|
|
Теория литературы исследует общие закономерности литературной жизни и творчества писателей. Ее обобщения проливают свет на саму сущность художественной литературы, поэтому ТЛ можно назвать дисциплиной фундаментальной (как эстетика, антропология и др.). ТЛ, в свою очередь, сложна и имеет различные аспекты и разделы. Ее центральная часть – это общая (или теоретическая) поэтика, учение о литературном произведении, его составе, жанре и функциях, а также о жанрово-родовом составе литературы. Упомянутый Томашевский, как представитель т.н. “формальной” школы, рассматривавшей литературу прежде всего с т.з. формы (конструкции в ее функциональном значении – т.е. как это сделано и как это работает), ставил знак равенства между общей поэтикой и ТЛ: “Задачей поэтики (иначе — теории словесности или литературы) является изучение способов построения литературных произведений. Объектом изучения в поэтике является художественная литература. Способом изучения является описание и классификация явлений и их истолкование <…> При теоретическом подходе литературные явления подвергаются обобщению, а потому рассматриваются не в своей индивидуальности, а как результаты применения общих законов построения литературных произведений. Каждое произведение сознательно разлагается на его составные части, в построении произведения различаются приемы подобного построения, т.е. способы комбинирования словесного материала в художественные единства. Эти приемы являются прямым объектом поэтики. Если внимание обращено на исторический генезис, на происхождение этих приемов, то мы имеем историческую поэтику, которая прослеживает исторические судьбы таких изолируемых в изучении приемов. Но в общей поэтике изучается не происхождение поэтических приемов, а их художественная функция. Каждый прием изучается с точки зрения его художественной целесообразности, т.е. анализируется: зачем применяется данный прием и какой художественный эффект им достигается. В общей поэтике функциональное изучение литературного приема и является руководящим принципом в описании и классификации изучаемых явлений”.
|
|
Однако к общей поэтике ТЛ не сводится и включает в себя еще учение о сущности литературы как вида искусства, а также о закономерностях ее исторического движения (теория литературного процесса).
Надо сразу сказать, что никакой единой хотя бы в основных пунктах ТЛ не существует – она всегда поле яростных дискуссий и взамонепримиримых концепций, т.к. понимание сущности литературного творчества во многом зависит от той культурно-исторической ситуации, в которой оно возникло и получило обоснование. Как пишет Е. Фарыно, любая теория – это прежде всего “документ, свидетельство о состоянии художественного сознания в данную эпоху”. Другой видный литературовед, А. Компаньон, недавно написал нашумевшую книгу под характерным названием “Демон теории”, где исследовал ее современное состояние как результат борьбы со “здравым смыслом” и с самой собой. Выявилась неизбежная ограниченность любой концепции, как только она начинала претендовать на полное объяснение литературных фактов (прокомментировать).
Задача усложняется и тем, что многие теории в рамках ТЛ ориентируются на локальный художественный опыт, являясь программным обоснованием практики определенной литературной школы, защищая ее творческую новацию (формализм – футуризм, марксистское лит-е – соцреализм, французский структурализм и отчасти постструктурализм – “новый роман”, постмодернизм – эссеизм и т.п.). Такие направленческие концепции имеют и достоинства, и недостатки. Достоинства – четкая методология, углубленное рассмотрение выделенного аспекта; недостатки – односторонность, склонность к жестким схемам, отрицание других методов. Таковы марксистская социология, психоанализ искусства, структурализм, мифопоэтическая концепция.
Ученые сознавали подобную опасность и пытались ее классифицировать. Томашевский, например, писал о т.н. нормативной поэтике: “Задачей нормативной поэтики является не объективное описание существующих приемов, а оценочное суждение о них и предписание тех или иных приемов как единственно закономерных. Нормативная поэтика имеет целью научить, как следует писать литературные произведения. Каждая литературная школа имеет свои взгляды на литературу, свои правила и, следовательно, — свою нормативную поэтику. Литературные кодексы, выражающиеся в литературных манифестах и декларациях, в направленческой критике, в исповедываемых различными литературными кружками системах убеждений, и представляют собою различные формы нормативной поэтики”. Особенно грозный смысл подобное предостережение приобретало тогда, когда в литературную теорию и историю вмешивалось государство, выступающее в лице того, кто определяет нормы (прокомментировать).
|
|
В отличие от ряда других культурных институтов, имеющих условно-"вымышленную" природу (таких, например, как шахматная игра), литература является общественно необходимой деятельностью - доказательством тому ее обязательное преподавание в школе, в самых разных цивилизациях. В эпоху романтизма (или в начале "современной эпохи", modernity) в Европе было осознано, что литература - не просто обязательный набор знаний культурного члена общества, но и форма общественной борьбы, идеологии. Литературная соревновательность, в отличие от спортивной, является общественно значимой; отсюда возможность, говоря о литературе, фактически судить о жизни ("реальная критика"). В ту же эпоху была открыта относительность разных культур, что означало отказ от нормативных представлений о литературе (идей "хорошего вкуса", "правильного языка", канонических форм стихотворства, сюжетосложения). В культуре имеются варианты, в ней нет одной фиксированной нормы. Описывать эти варианты приходится не в целях определения лучшего (так сказать, выявления победителя), а для объективного выяснения возможностей человеческого духа. Этим и занялось возникшее в романтическую эпоху литературоведение. Итак, две исторических предпосылки научного литературоведения - признание идеологической значимости литературы и культурной относительности.
Специфическая сложность литературоведения состоит в том, что литература - одно из "искусств", но очень особенное, так как его материалом служит язык. Каждая наука о культуре - некоторый метаязык для описания первичного языка соответствующей деятельности. Требуемое логикой различие метаязыка и языка-объекта дается само собой при изучении живописи или музыки, но не при изучении литературы, когда приходится пользоваться тем же (естественным) языком, что и сама литература. Рефлексия о литературе вынуждена вести сложную работу по выработке собственного концептуального языка, который возвышался бы над изучаемой им словесностью.
|
|
Многие формы подобной рефлексии не носят научного характера. Исторически наиболее важны из них критика, возникшая на много веков раньше литературоведения, и другой дискурс, издавна институционализированный в культуре, - риторика. Современная теория литературы во многом пользуется идеями традиционной критики и риторики, но общий ее подход существенно иной. Критика и риторика всегда носят более или менее нормативный характер. Риторика - школьная дисциплина, призванная научить человека строить правильные, изящные, убедительные тексты. От Аристотеля идет разграничение философии, добивающейся истины, и риторики, работающей с мнениями. Риторика нужна не только поэту или писателю, но и педагогу, адвокату, политику, вообще любому человеку, которому приходится кого-то в чем-то убеждать. Риторика - искусство борьбы за убеждение слушателя, стоящее в одном ряду с теорией шахматной игры или военным искусством: все это тактические искусства, помогающие добиться успеха в соперничестве. В отличие от риторики, критика никогда не преподавалась в школе, она принадлежит вольной сфере общественного мнения, поэтому в ней сильнее индивидуальное, оригинальное начало. В современную эпоху критик - свободный интерпретатор текста, разновидность "писателя". Критика пользуется достижениями риторического и литературоведческого знания, но делает это в интересах литературной и/или общественной борьбы, а обращенность критики к широкой публике ставит ее в один ряд с литературой. Итак, критика располагается на скрещении границ риторики, публицистики, художественной литературы, литературоведения.
Литературоведение соотносится с рядом смежных научных дисциплин. Первая из них - лингвистика. Границы между литературоведением и лингвистикой - зыбкие, многие явления речевой деятельности изучаются как с точки зрения их художественной специфики, так и вне ее, в качестве чисто языковых фактов: например, повествование, тропы и фигуры, стиль. Отношения литературоведения и лингвистики по предмету можно охарактеризовать как осмос (взаимопроникновение), между ними есть как бы общая полоса. Кроме того, лингвистика и литературоведение связаны не только предметом, но и методологией. В современную эпоху лингвистика поставляет методологические приемы для исследования литературы, что дало основание объединять обе науки в рамках одной общей дисциплины - филологии. Сравнительно-историческое языкознание выработало идею внутреннего разнообразия языков, которое было затем спроецировано в теорию художественной литературы, структуральная лингвистика дала основу структурно-семиотическому литературоведению.
С самого начала литературоведения с ним взаимодействует история. Правда, значительная часть их взаимодействия связана с работой комментаторской, а не теоретико-литературной, с описанием контекста. Но по ходу развития исторической поэтики отношения литературоведения и истории усложняются и делаются двусторонними: имеет место не просто импорт идей и сведений из истории, а взаимообмен. Для традиционного историка текст - это промежуточный материал, который надо обработать и преодолеть; историк занят "критикой текста", отбраковывая в нем недостоверные (вымышленные) элементы и вычленяя лишь достоверные данные об эпохе. Литературовед все время работает с текстом - и обнаруживает, что его структуры находят себе продолжение в реальной истории общество. Такова, в частности, поэтика бытового поведения: опираясь на закономерности поведения, описанные в художественной литературе, она вычленяет сходные модели, осуществляемые во внелитературной действительности. Не-литературная история общества сама во многом описывается как текст, то есть литературоведение само вырабатывает идеи и структуры, экстраполируемые на внелитературную действительность.
Разработка этих двусторонних отношений литературоведения и истории особенно стимулировалась возникновением и развитием семиотики. Семиотика (наука о знаках и знаковых процессах) сложилась как расширение лингвистических теорий. Она выработала эффективные процедуры анализа текста, как вербального, так и невербального, - например, в живописи, кино, театре, политике, рекламе, пропаганде, не говоря о специальных информационных системах от морского кода флажков и до электронных кодов. Особенно важным оказалось при этом явление коннотации, которое хорошо наблюдаются в художественной литературе; то есть литературоведение и здесь стало привилегированной областью выработки идей, экстраполируемых на другие виды знаковой деятельности; однако литературные произведения имеют не только семиотическую природу, не сводятся к одним лишь знаковым дискретным процессам.
Еще две смежные дисциплины - эстетика и психоанализ. Эстетика больше взаимодействовала с литературоведением в XIX веке, когда теоретическая рефлексия о литературе и искусстве часто осуществлялась в форме философской эстетики (Шеллинг, Гегель, Гумбольдт). Современная эстетика сместила свои интересы в более позитивную, часто экспериментальную сферу (конкретный анализ представлений о красивом, безобразном, смешном, возвышенном в разных социальных и культурных группах), а литературоведение выработало свою собственную методологию, и их отношения стали более отдаленными. Психоанализ, последний по времени из "спутников" литературоведения, - деятельность отчасти научная, отчасти практическая (клиническая), которая стала важным источником интерпретационных идей для литературоведения: психоанализ дает эффективные схемы бессознательных процессов, вычленяемые и в литературных текстах. Основные два типа таких схем - во-первых, фрейдовские "комплексы", симптомы которых уже сам З. Фрейд начал выявлять в литературе; во-вторых, юнговские "архетипы", праобразы коллективного бессознательного, которые также широко обнаруживаются в литературных текстах. Трудность здесь именно в том, что комплексы и архетипы обнаруживаются слишком широко и легко и оттого обесцениваются, не позволяют определять специфику текста.
Таков круг металитературных дискурсов, в котором находит свое место литературоведение. Оно выросло в процессе переработки критики и риторики; оно взаимодействует с лингвистикой, историей, семиотикой, эстетикой, психоанализом (а также психологией, социологией, теорией религии и т.д.). Место литературоведения оказывается неопределенным: оно занимается часто "тем же", чем и другие науки, порой подходит к границам, за которыми наука становится искусством (в смысле "художества" или же практического "искусства" вроде военного). Это связано с тем, что и сама литература в нашей цивилизации занимает центральное положение среди других родов культурной деятельности, чем и обусловлено проблематичное положение науки о ней.