Лекция VII. Тема:Православие в историческом пути и будущем русского народа

Тема: Православие в историческом пути и будущем русского народа

Все, что мы вокруг себя наблюдаем – это плоды отхода русского человека от своей самобытной культуры, вера и традиций. Значение веры в истории России нельзя недооценить, иначе нам пришлось бы слукавить и нагло врать в лицо своему собеседнику, доказывая невозможность существования высшего разума, следуя марксистким заветам или пытаться заменить нашу родную веру верой чуждой и придуманной. Сторонникам последний можно сразу же возразить: «Если ратуете за чистоту веры, зачем же тогда выступаете с политическими лозунгами? Если вы действительно хотите заниматься делами духовными – отрекитесь от земных проблем и встаньте во главу движения реформации». Немалая ответственность лежит на тех, кто к религиозным воззрениям припутывает земные дела. Для таких людей религиозные попытки – это всего лишь способ привлечь в свое стадо новых баранов. Такому политикану и его неразумному последователю приходится прежде всего думать не о том, что данная религия имеет тот или другой недостаток, а о том, есть ли чем заменить эту хотя и не вполне совершенную религию. И пока у нас нет лучшей замены, только дурак и преступник станет разрушать старую веру.

Сомневающимся и жертвам религиозного нигилизма можно сказать: как для государства его основные законы, так для веры ее догмы. Никто ведь не задается вопросом, почему нельзя грабить, убивать и насиловать.

Сегодняшнее духовное обниващие есть причина многих проблем нашего народа. Для возрождения необходим глоток свежего воздуха: воли и разума, которых нет у многих, но есть у нас. Мы не смеем предаваться церковным раздорам, партийным распрям, организационным интригам и личному честолюбию. Мы, русские люди, призваны не только знать историю своего Отечества, но и видеть в ней борьбу нашего народа за его самобытный духовный лик. Быть русским – значит не только говорить по-русски. Но значит – воспринимать Россию сердцем, видеть любовию ее драгоценную самобытность и ее во всей вселенской истории неповторимое своеобразие, понимать, что это своеобразие есть Дар Божий, данный самим русским людям, и в то же время – указание Божие, имеющее оградить Россию от посягательства других народов. Россия держалась и строилась памятью о Боге. «Побойся Бога!». Суворов, выдвигал идею русского воина, сражавшегося за дело Божье. На этих воззрениях воспитывались целые поколения русских людей – и тех, кто сражался за Россию и тех, кто освободил крестьян от крепостного права, и тех, кто создавали Русское земство, суд, школу. Верить в Россию – значит принимать эти глубокие и великие традиции – ее воли к качеству, ее своеобразию и служения. Здоровая государственность и здоровая армия невозмможны без чувства собственного достоинства. Когда западные народы ставят нам вопрос, почему же мы так непоколебимо уверены в грядущее возрождение и восстановление России, то мы отвечаем: потому что мы знаем историю России, которой вы не знаете, и живем ее духом, который вам чужд и недоступен.

Мы верим в русский народ не только потому, что он доказал свою способность к государственной организации и хозяйственной колонизации, политически и экономически объединив одну шестую часть земной поверхности; и не только потому что он создал правопорядок для ста шестидесяти различных племен, - разноязычных и разноверных меньшинств, столетиями проявляя ту благодушную гибкость и миролюбивую уживчивость, перед которой с таким радостным чувством преклонился однажды Лермонтов(«Герой нашего времени», глава I, «Бэла»);

и не только потому, что он доказал свою великую духовную и национальную живучесть, подняв и переселив двухсотпятидесятилетнее иго татар;

и не только потому, что он, не защищенный естественными границами, пройдя через века вооруженной борьбы, проведя в оборонительных войнах две трети своей жертвенной жизни, одолел все свои исторические бремена;

и не только потому, что он создал могучий и самобытный язык, столь же способный к пластической выразительности, сколь к отвлеченному парению, - язык, о котором Гоголь сказал: «Что ни звук, то и подарок, и право, иное название еще драгоценнее самой вещи»;

и не только потому, что он, создавая свою особую национальную культуру, доказал – и свою силу творить новое, и свой талант претворять чужое, и свою волю к качеству и совершенству, и свою даровитость, выдвигая из всех сословий «собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов»;

и не только потому, что он выработал на протяжении веков свое особое русское правосознание (русский предреволюционный суд, труды российского Сената, русская юриспруденция, сочетающая в себе христианский дух с утонченным чувством справедливостии неформальным созерцанием права);

и не только потому, что он создал прекрасное и самобытное искусство, вкус и мера, своеобразие и глубина которого доселе еще не оценены другими народами по достоинству, - ни в хоровом пении, ни в музыке, ни в литературе, ни в живописи, ни в скульптуре, ни в архитектуре, ни в театре, ни в танце;

и еще не только потому, что русскому народу даны от Бога и от природы неисчерпаемые богатства, надземные и подземные, которые обеспечивают ему возможность, - в самом крайнем и худшем случае успешного вторжения западных европейцев в его пределы, - отойти в глубь своей страны, найти там все необходимое для обороны и для возвращения отнятого расчленителями и отстоять свое место под Божьим солнцем, свое национальное единство и независимость...
Мы верим в Россию не только по всем этим основаниям, но, конечно, мы находим опору и в них. За ними и через них сияет нам нечто большее: народ с такими дарами и с такой судьбой, выстрадавший и создавший такое, не может быть покинут Богом в трагический час своей истории.

Чтобы оценить влияние Православия на разватие русского народа обратимся к следующей формуле, которая на протяжении веков отражала если не национальную идею русского государства, то саму суть глубины русской души. Каждый хотя бы раз слышал выражение «Святая Русь». Однако Святая Русь не есть «нравственно праведная» или «совершенная в своей добродетели» Россия: это есть правоверная Россия, признающая свою веру главным делом и отличительной особенностью своего земного естества. В течение веков Православие считалось отличительной чертой русскости – в борьбе с татарами, латинянами и другими иноверцами; в течение веков русский народ осмысливал свое бытие не хозяйством, не государством и не войнами, а верою и ее содержанием; и русские войны велись в ограждение нашей духовной и вероисповедной самобытности и свободы. Так было издревле – до конца 19 века включительно. Поэтому русское национальное самосознание не впадало в соблазны экономизма, этатизма и империализма, и русскому народу никогда не казалось, что главное дело его – это успех его хозяйства, его государственной власти и его оружия.

Православная Церковь никогда не обращала иноверцев в свою веру мечом или страхом, открыто осуждая это и запрещая уже в ранние века своего распространения. Она не уподобилась ни католикам(особенно при Карле и Каролингах и во Франции в эпоху Варфоломеевской ночи и религиозных войн, при Альбе в Нидерландах и всюду, насколько у них хватало сил(например, в Прибалтике) -, ни англиканам(при Генрихе VIII).

Церковь и религиозность не одно и то же, ибо Церковь можно уподобить солнцу, а религиозность – всюду рассеиваемым солнечным лучам. Церковь есть зиждительница, хранительница, живое средоточие религии и веры. Но церковь не есть «все во всем», она не поглощает нации, государства, науки, искусства, хозяйства, семьи и быта, – не может поглотить их и не должна пытаться сделать это. Церковь не есть начало тоталитарное и всевластное. Православию чужд «теоретический» (т. е., строго говоря, экклезиастический) идеал; православная Церковь молится, учит, святит, благодатствует, вдохновляет, исповедует и, если надо, обличает, – но она не властвует, не регламентирует жизни, не карает светскими наказаниями и не берет на себя ответственности за светские дела, грехи, ошибки и неудачи (в политике, в хозяйстве, в науке и во всей культуре народа). Ее авторитет есть авторитет откровения и любви; он свободен и основан на качестве ее веры, ее молитвы, ее учения и ее дел. Церковь ведет духом, молитвой и качеством, но не всепоглощением, как это пытались осуществить Савонаролла во Франции, иезуиты в Парагвае и Кальвин в Женеве. Она излучает живую религиозность, которая должна свободно проникать в жизнь и во все жизненные дела народа. Религиозному духу – везде место, где живет и творит человек, во всяком светском деле; в искусстве и науке, в государстве и торговле, в семье и на пашне. Он очищает и осмысливает все чувства человека и в том числе и национальное чувство; а национальное чувство, религиозно облагороженное и осмысленное, – незримо и ненарочито проникает все человеческое творчество.

Так, Церковь не может и не должна вооружать армию, организовывать полицию, разведку и дипломатию, строить государственный бюджет, руководить академическими исследованиями, заведовать концертами и театрами и т. д.; но изучаемый ею религиозный дух может и должен облагораживать и очищать всю эту светскую деятельность людей. Живая религиозность должна светить и греть там, куда Церковь открыто не вмешивается или откуда она прямо устраняет себя.

Церковь, как единение единоверующих, сверхнациональна, ибо объемлет и единоверующих другой нации; но в пределах единой нации «поместная» церковная организация получает неизбежно национальные черты. К Православной Церкви принадлежат не только русские, но и румыны, и греки, и сербы, и болгары; и тем не менее русское Православие (как церковь и как обряд, и как дух) имеет своеобразные черты русскости. Итак, церковное и национальное не одно и то же.
Нация, как единение людей с единым национальным актом и культурою, не определяется принадлежностью к единой церкви, но включает в себя людей разной веры, и разных исповеданий, и разных церквей. И тем не менее русский национальный акт и дух был взращен в лоне Православия и исторически определился его духом, на что и указывал Пушкин. К этому русскому национальному акту более или менее приобщились почти все народы России самых различных вер и исповеданий:

И гордый внук славян, и финн,
и ныне дикий Тунгус, и друг степей калмык.

И все они, сами того не зная, таинственно приобщились к дарам русского Православия, сокровенно заложенным в русском национальном акте. Русский национализм распространил скрытые в нем лучи русского Православия по всей России. Но из этого уже ясно, что национальное и церковное не одно и то же.
Это отличие – церковного от религиозного и церковного от национального – Россия осознавала на протяжении двух веков после Петра. За эти два века Россия вынашивала свой светский национализм, зачатый в Православной церкви и проникнутый христианским Иоанновским духом любви, созерцания и свободы; она вынашивала его и в то же время вносила его во все области светской культуры: в зародившуюся с тех пор русскую светскую науку и литературу; в возникшее и быстро созревшее до мировой значительности светское русское искусство; в новый светский уклад права, правосознания, правопорядка и государственности; в новый уклад русской светской жизни и нравственности; в новый уклад русского частного и общественного хозяйства.
Православная Церковь отнюдь не была чужда всему этому. Она оставалась как бы матерью выросших детей, ушедших на свободу жизненно-религиозного дела и труда, но не ушедших духом из ее света и Духа. Это ее дух – освободил крестьян, создал суд скорый, правый и милостливый, создал русское земство и русскую школу; это ее дух – взрастил и укрепил русскую национальную совесть и жертвенность; это ее дух – повинил и укрепил русскую мечту о совершенстве; это ее дух – внес во всю русскую культуру силу сердечного созерцания, вдохновил русскую поэзию, живопись, музыку и архитектуру и создал пироговскую традицию в русской медицине… Но всего не исчислишь.

Напрасно современные безбожники полагают, будто Бог есть фантастическое существо, пребывающее где-то "за облаками", о коем мы воображаем всякие страхи и перед которым мы все время унижаемся. На самом деле вера в Бога не унижает и не обессиливает человека, а напротив - возносит его, преображает и укрепляет. Это объясняется тем, что Божие присутствие и веяние мы воспринимаем в нас самих, и при том не страхом, а любовью, не протестом, а радостью, и не унижением, а преображением и вознесением. Эта любовь и радость, это восприятие и созерцание Божьего веяния сердцем и волею, это осуществление Его воли, как своей, и признание всего этого мыслью - нисколько не унижает человека, а преображает и возносит его. Безбожники представляют себе отношение человека к Богу, как отношение маленькой и слабой вещи к огромной и сильной, т.е. как внешнее отношение, - какое-то "внестояние" и "противостояние", страшное, угрожающее... - вот-вот обрушится гора и раздавит... На самом же деле все это обстоит совсем иначе. Это есть внутреннее отношение, - отношение восприятия и любви, присутствия и радости, откуда и возникает своеобразное и таинственное единение человека с Богом.

Человек же, который «ничему не поклоняется», обманывает сам себя, ибо на самом деле он покланяется себе самому и служит своей бездуховной и противодуховной похоти. Мы попытаемся в кратких словах разъяснить, что представляла собой Святая Русь. В отличие от других народов, русская нация есть порождение ее Церкви. Другие народы, до перехода в христианство, имели богатое языческое наследие. Русские славяне, напротив, до принятия святого Православия, не имели совершенно ничего: ни собственной государственности, ни развитого национального сознания, ни самобытной культуры. Благодатное семя христианского учения упало на девственно чистую почву восточно-славянских язычников и принесло наиболее богатые плоды чистой христианской веры, не засоренной ересями и какими-либо другими лжеучениями. Русский народ отдал христианству свою душу нетронутой. Церковь дала русским славянам все, начиная с письменности. Русскую азбуку изобрели свв. Кирилл и Мефодий, в первую очередь для перевода богослужебных и других церковных книг. Таким образом, был создан, так называемый, церковнославянский язык, на основе которого происходило дальнейшее развитие русской словесности, т. е. русского устного языка и письменного слова.

Крещение Руси стало началом ее быстрого расцвета. Уже через одно поколение, при Великом Князе Ярославе Мудром, Киев стал одним из культурнейших центров Европы, и мы были в культурном отношении богаче большинства своих соседей.

Формула "Святая Русь"- это наименование нашей Родины никогда не подразумевало, что русский народ был свят. Но святость была единственным идеалом для всех, и других идеалов русский народ того времени не знал. Все прочие добродетели - просвещение, героизм, культурность и пр. - охватывались для него одним всеобъемлющим идеалом святости и имели ценность лишь при условии, что они освящались святостью. Сознавая свою греховность, русские люди той эпохи каялись в своих грехах, исповедуя свое единство со своими святыми, современными и прошлыми, признавая их безграничное над собой превосходство и прося их молитв и заступничества. Среди лучших представителей московского боярства и служебной знати Древней Руси было принято, по окончании много-летней государевой службы, на старости лет принимать монашеский постриг и кончать свои дни в монастырском уединении. Этот красивый благочестивый обычай показывает, насколько бескорыстно было их служение государству и как безгранично они были преданы святому Православию, своему Государю и Родине. Вот, в кратких словах, что представляла собой "Святая Русь"