Регуляторы конфликтного взаимодействия

Описание детерминант поведения людей в той или иной ситуации взаимодей­ствия требует обращения к трем группам факторов — «объективным» факторам ситуации, социальным и личностным детерминантам.

Ситуационный контекст взаимодействия

К факторам ситуации, определяющим взаимодействие участников конфликта, выбор ими тех или иных стратегий и тактик поведения, а следовательно, и развитие конфликтного процесса, традиционно относят общий контекст конфликтной ситуа­ции, наличие в этом контексте факторов, осложняющих или смягчающих остроту противостояния сторон. Кроме того, фактором «ситуации» для участника конфлик­та выступает позиция и поведение его партнера.

Сам по себе конфликт может развиваться в двух возможных контекстах — кооперативном или конкурентном. Речь идет об общем характере отношений сторон, связанных взаимными интересами или, напротив, соперничеством. Сопер­ничество побуждает участников ситуации к направлению своей энергии на соб­ственную победу. По мнению конфликтологов, «соперники» обычно имеют «крат­косрочную» ориентацию, т. е. более озабочены своей выгодой в данной ситуации, чем перспективами дальнейших отношений.

В работах М. Дойча было продемонстрировано, какое значение для взаимодей­ствия участников конфликта и разрешения ими возникших проблем имеет коопера­тивный характер контекста их отношений. В кооперативном контексте участники ситуации имеют «долгосрочную» ориентацию и озабочены не только достижением своих целей, но и поддержанием хороших отношений в дальнейшем. При заинтере­сованности в этом коммуникации будут более частыми, полными и точными, участ­никам выгодно информировать друг друга, так же как и быть информированными самим. Поскольку участники стремятся доверять и нравиться друг другу, они обыч­но стараются отзываться на желания, просьбы и потребности другого. «Кооперато­ры» настроены на признание легитимности интересов друг друга и поиск решения, удовлетворяющего потребностям обеих сторон. Конфликты имеют тенденцию рас­сматриваться как общая проблема, которая должна быть решена так, чтобы все так или иначе оказались в выигрыше (Deutcsh, цит. по: Johnson, 1994, р. 118-119).

Оговоримся, что в своих исследованиях Дойч исходит из того, что психологи­ческие отношения сторон отвечают заданной модели, где в кооперативном контек­сте у людей возникают кооперативные отношения, а в конкурентном — конкурент­ные. Однако кооперативность или конкурентность отношений определяются не только (а может быть, и не столько) объективным характером взаимодействия лю­дей, но и тем смыслом, которым они сами наделяют свои отношения. Тогда члены семьи, например, превращаются в соперников, стремящихся «победить» друг друга. Косвенно это подтверждается, в частности, данными, полученными Е. В. Цука­новой в ходе экспериментального исследования, заключавшегося в сравнении ре­зультатов решения задач в диадах с разным типом отношений. Если члены диады были связаны взаимоположительными или нейтральными отношениями, то их об щение в процессе совместной деятельности значительно повышало эффективность последней. Если же отношения были взаимонегативны, то общение участников диады снижало эффективность их совместной работы: часто им вообще не удавалось решить общую задачу, поскольку они переключались с решения деловой проблемы на выяснение отношений. Таким образом, совместная деятельность и объективная необ­ходимость кооперации реально не делали взаимодействие участников кооператив­ным, так как оно определялось их отношением друг к другу (Цуканова, 1991).

Среди ситуационных факторов разными авторами в той или иной форме отмеча­ется значение условий, которые могут выступать в качестве ужесточающих или ослабляющих конфликт. Р. Дарендорф, рассуждая о социальных конфлик­тах, пишет о том, что чем больше «условий» имеется, тем больше вероятность кон­фликта, а также вероятность того, что конфликт примет острый и насильственный характер (Тернер, 1985, с. 288).

Развитие и протекание конкретного конфликта, например, в семье будет, безус­ловно, в какой-то мере зависеть от общего эмоционального фона и характера семей­ных отношений, благоприятных или неблагоприятных условий жизни семьи и т. д. В социологических работах указывается на зависимость остроты и разрушительно­го характера возникающих конфликтов от жесткости структуры, в рамках которой возникает конфликт. Иллюстрацией этого утверждения обычно служат социальные конфликты, возникающие в «жестких» и «гибких» социальных системах. Данное представление вполне согласуется и с психологическими данными: так, конфликты подростков с родителями (в том числе сопровождающиеся уходом из дома) прини­мают наиболее острый характер в тех семьях, где существуют жесткие правила подчинения детей взрослым, где дети лишены не только возможности высказать свои пожелания или свое несогласие с родителями, но и права голоса вообще.

Важнейшим с психологической точки зрения ситуативным фактором является наличие «третьих лиц», заинтересованных в усилении или ослаблении кон­фликта. Опыт международных отношений и конфликтов изобилует примерами влияния и того и другого рода. «Третий» как условие эффективной коммуникации и разрешения конфликта будет в дальнейшем предметом нашего самого пристально­го внимания, а пока сошлемся на простейший пример. Очевидно, что конфликт между молодыми супругами зависит от влияния окружающих: одно дело, если близкие твердят, что они чудесная пара, что все будет хорошо, и другое, если мама начинает говорить дочери, что с самого начала предупреждала ее, что с «этим чело­веком» счастья ей не видать и лучше развестись, пока не поздно и т. д.

В качестве еще одного фактора ситуации, помимо указанных, для участника кон­фликта выступает также поведение оппонента, другой стороны. Здесь мы вновь вынуждены обратиться к работам Дойча, поскольку ни один исследователь не уде­лил столько внимания изучению стратегий конфликтного взаимодействия, как он. Методические приемы и процедуры его исследований были подробно описаны ра­нее. В фокусе его внимания находились выбор (изменение) стратегии поведения под влиянием стратегии поведения партнера, фактически выступавшей в качестве фак­тора ситуационного контекста.

В лабораторных играх для двоих изучалась эффективность нескольких разных стратегий: игра допускала альтруистическое, кооперативное, индивидуалистиче­ское, самозащитное или агрессивное поведение участников. Напомним, что в соот­ветствии с методической процедурой Дойча один из участников игры всегда являлся сообщником экспериментатора и следовал заранее оговоренной стратегии пове­дения в ответ на поведение настоящего испытуемого в игровой ситуации.

Одна из стратегий — «подставь другую щеку» — предполагала, что помощник экспериментатора реагирует на угрозы и нападки партнера в альтруистической ма­нере, демонстрируя кооперативное поведение и вознаграждая другого. «Некара­тельная» стратегия предписывала ему самозащитное поведение в ответ на атаки и угрозы. «Сдерживающая» стратегия предполагала ответную угрожающую реакцию при любых некооперативных действиях партнера и ответные контратаки, при этом любому кооперативному действию соответствовала кооперативная реакция. Ос­тальные стратегии были различными вариантами стратегии типа «исправившийся грешник». Сообщник экспериментатора играл очень угрожающую и агрессивную роль на начальных этапах игры (пятнадцать проб), но затем «разоружался» и резко менял свое поведение на стратегию «подставь другую щеку», некарательную или сдерживающую стратегию (в разных сериях экспериментов).

По мнению Дойча, последние три стратегии направлены на стимулирование ко­оперативного взаимодействия. Стратегия «подставь другую щеку» взывает к совес­ти и доброй воле оппонента, этот подход характерен для многих религиозных на­правлений и сторонников ненасилия. Сдерживающая стратегия основывается на политике «кнута и пряника», поощряя кооперацию и наказывая некооперацию; она имеет более утилитарный характер и часто описывается как рационалистическая. Некарательная стратегия делает акцент на поощрении кооперации и нейтрализа­ции агрессивного поведения; она апеллирует к интересам человека скорее через позитивное, чем негативное воздействие. Предполагается, что тем самым удается избежать непонимания и враждебности, которые могут быть следствием наказа­ния, переживаемого субъектом.

Разнообразные эксперименты, проводившиеся Дойчем и его коллегами, были направ­лены на сравнение использования этих стратегий поведения в ситуациях разной степени конкурентности (от относительно слабой до сильно выраженной), а также на изуче­ние различных частных вариаций этих стратегий. Результаты данных эксперимен­тов оказались во многом схожими и были обобщены Дойчем следующим образом:

1. Некарательная стратегия была наиболее эффективной в стимулировании ко­оперативного поведения субъекта и, кроме того, приводила к наилучшему ре­зультату совместной деятельности участников игровой процедуры. Эффек­тивность этой стратегии оказывалась наиболее устойчивой от эксперимента к эксперименту и в наименьшей степени варьировала от ситуации к ситуа­ции. По сравнению с некарательной все остальные стратегии проигрывали в продуцировании кооперативного поведения и уменьшении агрессии испыту­емых субъектов.

2. Эффективность стратегии «подставь другую щеку» оказалась сильно зависи­мой от степени конкурентности ситуации. Чем более конкурентными были устремления участников ситуации, тем больше они были склонны эксплуа­тировать сообщника экспериментатора, использовавшего эту стратегию.

3. Сдерживающая стратегия вызывала более агрессивное и самозащитное и ме­нее кооперативное поведение субъектов по сравнению с другими стратегия­ми. Помощник экспериментатора, использовавший эту стратегию, оценивал­ся как наименее добрый и кооперативный и наиболее эгоистичный.

Многочисленные экспериментальные исследовании М. Дойча легли в основу сформулированного им закона социальных отношений: «Характерные процессы и эффекты, вызываемые данным типом социальных отношений, имеют тенден­цию вызывать данный тип социальных отношений» (Deutsch, p. 69) Этот закон означает, что кооперация вызывает и вызывается воспринимаемым подобием в представлениях и аттитюдах участников взаимодействия, их готовностью помо-1ать, открытостью в коммуникации, доверяющими и дружественными установка­ми, восприимчивостью к общим интересам и не подчеркиванием противоположных интересов, ориентацией на объединение усилий в противоположность подчеркива­нию различий в силе между участниками. Аналогично конкуренция вызывает и вы­зывается использованием тактики принуждения, угрозы и хитрости, попытками увеличить различия в относительной силе сторон в свою пользу, ограничениями в коммуникации, минимальным осознанием сходства в ценностях и усилении вос­приимчивости к противоположности интересов, подозрительными и враждебными установками, значимостью, жесткостью и величиной проблем в конфликте и т. д.

Несмотря на известный скепсис, который вызывают лабораторные исследова­ния Дойча и релевантность их результатов обычным человеческим конфликтам, его выводы, безусловно, представляют и интерес, и практический смысл.

Наш опыт работы с конфликтами позволяет дополнить описание ситуативных факторов, связанных с партнером, такой, на наш взгляд, существенной детерминантой конфликтного взаимодействия партнеров, как опыт отношений сторон В отли­чие от «социальных конфликтологов», нередко сталкивающихся с конфликтами, участники которых могут быть не связаны какими-то длительными и тесными отно­шениями, психолог имеет дело с трудностями и нарушениями в отношениях людей, которые имеют свою историю. Муж и жена, родители и подрастающие дети, началь­ник и подчиненный, мама и учительница — всех их связывает, пусть и в разной сте­пени, опыт уже имеющихся отношений. Позитивный опыт отсутствия разногласий или их успешного преодоления в прошлом становится положительным фактором с точки зрения установки участников конфликта на новую ситуацию разногласий, не­гативный же опыт отрицательно влияет на развитие нового конфликта.

Общий вывод, которого требует указание на ситуационные факторы развития взаимодействия, привычен для психологии и аналогичен тому, к которому мы уже приходили при описании ситуативных факторов возникновения конфликтов: фак­торы ситуации имеют влияние на поведение участников конфликтного взаимодей­ствия, однако это влияние неоднозначно и опосредуется субъективными психоло­гическими установками и особенностями участников конфликта.

Психологические ориентации участников конфликта

Очевидное и важнейшее значение для выбора поведения в социальной ситуации взаимодействия имеют психологические ориентации или установки его участни­ков. Обычно понятием психологической установки обозначают более или менее устойчивый комплекс когнитивных и мотивационных ориентации на данную ситуа­цию, который выполняет функцию регуляции выбора стратегии поведения и реак­ций в этой ситуации.

Когнитивная ориентицин представляет собой комплексы представлений (ожиданий), помогающих человеку на когнитивном уровне сориентироваться в ситуа­ции, в которой он оказался. (Для обозначения этой когнитивной установки разны­ми авторами используются понятия схемы, сценария, «фрейма» и т. д.). Люди как «наивные социально-психологические теоретики» на основании своего опыта фор­мируют когнитивные схемы, ориентированные на определенные типы социальных

отношений.

Базисная когнитивная схема применительно к кооперативным-конкурентным отношениям, по М. Дойчу, касается таких дилемм, как мы «за» или «против» друг друга, связаны ли мы таким образом, что мы вместе выиграем или вместе проигра­ем, или же если один выигрывает, то другой проигрывает.

Мотивационные ориентации, так же как и когнитивные, связаны с различны­ми типами социальных отношений, поскольку они могут содержать возможность или невозможность удовлетворения потребностей индивида. В терминологии Ле­вина мотивационные ориентации наделяют пространство «позитивной или нега­тивной валентностью», придавая когнитивной карте динамический характер.

В кооперативных отношениях, пишет Дойч, человек склонен воспринимать дру­гого позитивно, иметь доверительные и доброжелательные установки по отноше­нию к другому, быть психологически открытым, быть ответственным за другого и за совместный кооперативный процесс и т. д., и при этом ожидать от другого схожей ориентации. В конкурентной ситуации существует тенденция воспринимать друго­го негативно, у индивида возникают подозрительные и враждебные установки по отношению к другому, психологическая закрытость, тенденция быть агрессивным, добиваться односторонних преимуществ для себя, рассматривать другого как про­тивника и т. д. При этом и от оппонента ожидается наличие аналогичных устано­вок. Дойч считает, что основные черты этой ориентации могут быть проиллюстри­рованы описанной Мюрреем «потребностью в агрессии» и «потребностью в защи­те». Особенности проявления данной ориентации могут определяться конкретным типом конкурентной ситуации, — является она формальной или неформальной, на­ходятся партнеры в равных или неравных позициях, ориентированы они на реше­ние задачи или на проблему отношений.

Продолжая анализ установок участников конфликта относительно их взаимо­действия, Дойч указывает также на их моральные ориентации. Моральная ориен­тация связана с взаимными обязательствами и правами людей и предполагает, что отношения рассматриваются не только с точки зрения личной перспективы, но и с позиции социальной перспективы, учитывающей интересы других в этих отноше­ниях. Как отмечает Дойч, участники отношений имеют взаимные обязательства по уважению и поддержке социальных норм, которые определяют, что является спра­ведливым или несправедливым во взаимодействии и его результате для них. Понят­но, что и моральные ориентации, и то, что рассматривается как «правильное», спра­ведливое, будут различаться в зависимости от типа отношений.

Кооперация и конкуренция вызывают разные типы моральных ориентации. В коо­перативных ситуациях возникает тенденция к принятию равенства и взаимному уважению. В конкурентных ситуациях моральная ориентация легитимизирует борьбу за выигрыш, при этом борьба может вестись с соблюдением правил (напри­мер в случае дуэли) и, соответственно, моральная ориентация будет включать обя-

зательства по соблюдению правил, или же она ведется без правил, ко|да «все сред­ства хороши» (Deutsch, 1985, р. 82-86).

Отечественный исследователь Е. И. Доценко также пишет о моральной и психо­логической ориентациях на взаимодействие с партнером. Все виды взаимодействий он предлагает расположить вдоль ценностной оси, один из полюсов которой — это «отношение к другому как к ценности», второй — «отношение к другому как к сред­ству». Для первого полюса характерна моральная установка на партнера как само­ценность, установка, которая признает за ним право быть таким, какой он есть, и иметь собственную позицию. Психологический аспект включает в себя мотиваци-онный, когнитивный и операциональный компоненты. Мотивационный план реали­зуется установкой на сотрудничество, на равноправные партнерские отношения, совместные решения. Когнитивный план — это установка на понимание другого, операциональный — установка на реализацию диалога.

Второй полюс — Доценко называет его «объектным» в отличие от первого, «субъектного», — в моральном плане характеризуется отношением к партнеру как к средству достижения своих целей, которое можно использовать или убрать с до­роги как помеху. Мотивационный аспект соответствующей психологической уста­новки проявляется в желании управлять другим, добиваться своего, получить пре­имущество. Когнитивный — в отсутствии желания понимать другого, посмотреть на ситуацию его глазами, операциональный — в однонаправленности своих воздей­ствий, монологичности поведения. Между этими полюсами — «другой как сред­ство» и «другой как ценность» — располагаются пять установок на взаимодей­ствие: доминирование, манипуляция, соперничество, партнерство, содружество (Доценко, 1997).

Дойч, как уже отмечалось, придерживается в своих исследованиях и теорети­ческих построениях логики ситуационного подхода. В данном случае это проявля­ется в том, что при обсуждении когнитивных, мотивационных и моральных ориен­тации участников взаимодействия он в большей мере опирается на ситуативные детерминанты их возникновения. Понятно, однако, что на характер этих ориента­ции человека в ситуациях его социального взаимодействия оказывают влияние и его личностные особенности, задающие его индивидуальную склонность к преиму­щественному принятию тех или иных ориентации.

Однако в обыденном сознании нередко преувеличивается значение личност­ных факторов в возникновении конфликтов. В полном соответствии с фундамен­тальной ошибкой атрибуции, наблюдая со стороны «чужие» конфликты, мы обсуж­даем неправильное поведение их участников, в «своих» же конфликтах сетуем на сложившиеся обстоятельства или обвиняем других.

В одном из исследований нами изучались психологические характеристики «трудных» в общении людей на примере сопоставления двух групп, образованных с помощью экспертных оценок. Из общего числа работников, с которыми эксперты находились в постоянном контакте и хорошо представляли себе особенности их поведения, им было предложено отметить тех, общение с которыми нередко связа­но с осложнениями, столкновениями, и тех, которые, напротив, являются самыми «благополучными» с этой точки зрения. Группы были составлены из лиц, отнесен­ных к одной и той же категории разными экспертами независимо друг от друга. В результате в «конфликтную» группу попали 34 человека; столько же мы включи-

ли в «благополучную» группу (по прочим параметрам — полу, профессиональному составу, условиям труда, принадлежности к организационному подразделению и др. — группы были выравнены). В ходе исследования использовались: тест фруст­рации Розенцвейга, опросник Томаса по выявлению доминирующих тенденций по­ведения в конфликтных ситуациях и стандартизированное интервью, включавшее вопросы, предусматривающие оценку человеком различных сторон его трудовой деятельности и социального окружения в трудовом коллективе, а также направлен­ные на изучение степени включенности работника в деятельность и систему отно­шений трудового коллектива. Было установлено, что по сравнению с «благополуч­ной», для членов «конфликтной» группы были характерны больший удельный вес самозащитных реакций и более низкий показатель адекватного реагирования на фрустрирующую ситуацию (по тесту Розенцвейга), пониженное стремление к со­трудничеству в сочетании с напористостью в достижении собственных интересов и пренебрежением интересами других (по тесту Томаса). Однако указанные личност­ные различия между членами двух обследованных групп не носили абсолютного характера и возникали за счет «крайних» случаев. В целом, данные тенденции, про­являющиеся в личностных особенностях членов обеих групп, обнаруживали значи­мые различия менее чем для 40% всех обследованных. И это несмотря на то, что уже сама процедура подбора групп предусматривала выбор лиц с наиболее выра­женными негативными и позитивными формами поведения в межличностном об­щении, т. е. эти группы уже сами по себе являлись полярными с точки зрения обще­го континуума личностных психологических особенностей. Для большей же части членов обеих групп были характерны совпадение или близость показателей, описы­вающих указанные личностные особенности. Отсюда можно прийти к выводу, что в конфликтном поведении «нормального» большинства реальная роль негативных личностных особенностей еще меньше.

Более существенными по результатам нашего исследования оказались разли­чия между «конфликтными» и «благополучными» группами по другим параметрам: «трудные» в общении имели более низкие показатели удовлетворенности практи­чески по всем аспектам своей социально-производственной ситуации. Особенное недовольство у них вызывали взаимоотношения с окружающими, также они прояв­ляли гораздо меньший интерес к делам и проблемам своего коллектива, в целом обнаруживали низкую привязанность к непосредственному окружению. В то же время в группе «благополучных» оказались те, кто по своим личностным показате­лям скорее мог оказаться в группе «конфликтных», но им нравилась работа, коллек­тив, сложились отношения с руководителем, и присущие им неблагоприятные тен­денции личности в этих условиях не проявлялись. Таким образом, полученные дан­ные позволяют утверждать, что благоприятная ситуация, в которой оказывается человек, не дает оснований для проявления конфликтных тенденций его характера (или смягчает их), и напротив — общая неблагоприятная ситуация может привести к конфликтному поведению даже вполне «миролюбивых» людей. Подобная зависи­мость свидетельствует об известном приоритете социально-психологических фак­торов перед индивидуально-психологическими среди субъективных факторов, де­терминирующих возникновение конфликтов. Как оказалось, личностные особенно­сти участников противоречивых ситуаций имеют подчиненный характер и обнару­живают себя или не обнаруживают в зависимости от интерперсональных факторов, связанных с позицией человека в системе межиндивидуальных связей.